Рог Роланда и меч Гильома - Яснов Михаил Давидович - Страница 37

— Что ж, раз не поладить с графом полюбовно, то передай ему мой вызов! — крикнул Энселен.

— Вызов принят, — гордо ответил Бертран.

— А тебя, — продолжал Энселен, — за то, что был нынче гонцом у своего дяди-гордеца, мои вассалы лишат головы, изрубят на куски и бросят псам.

— Пугайте тех, кто труслив! — крикнул в ответ Бертран, дал шпоры коню и поскакал обратно по улицам притихшего Тура.

И когда вернулся он к графу Гильому и рассказал, какими речами встретил его отступник, велел барон трубачам подать сигнал к общему сражению. Тут-то и увидели изменники, сколько рыцарей оказалось в отряде Гильома, и на своей шкуре поняли, что неспроста он зовется Железной Рукой. Страх сковал сердца предателей, бросилась толпа к воротам, а там — графские заставы: никого не выпустили из города бравые Гальден и Алельм. Не в шутку началась резня, и в панике побросали сподвижники руанца свои мечи и копья на землю. Один Энселен воспользовался смятением и пустился вскачь из города.

Пришпорил граф Алиона и закричал вслед изменнику поносные слова:

— Назад, Энселен! Ждут тебя в церкви, чтоб надел ты королевский венец. Я помогу тебе, презренный, — так на тебя его надвину, что брызнет твой поганый мозг во все стороны.

Тут как тут оказался и храбрец Бертран — вытащил он из ножен свой длинный меч, и через миг пал бы Энселен от прицельного удара, но Гильом не дал племяннику пустить в ход оружие.

— Не приведи Господь, — молвил он, — чтобы изменник был предан смерти рыцарским мечом. Пусть он будет казнен постыдно, чтобы вовек его род не смыл такого позора!

Вспомнил Гильом, как одним деревянным колом крушил он ряды нехристей из войска Тибо Арабского, выломал из тына заостренную жердь и одним ударом прикончил злодея этим мужицким оружием.

Вернувшись в монастырский храм, обнял он Людовика и воскликнул:

— Забудьте скорбь, государь. — Я отомстил за вас отпрыску Ришара — никогда больше не замыслит он против нас измену, и за одну попытку заплатил он сполна.

— Благ наш Господь! — обрадовался отрок. — Но мне было бы спокойнее, кабы вы также сочлись и с его отцом!

— Где же мой ненавистник? — вскричал Гильом.

А аббат ему говорит:

— Здесь он, в Божьей церкви!

Бросился граф на поиски предателя и впрямь застал его на коленях перед главным алтарем. Налетел он на преступника и убил бы его на месте, но упросили бароны оставить в живых Ришара Руанского. Тот поклялся не мстить за сына и по гроб сохранять мир и преданность Людовику. Да не стоил этот мир и последнего денария — в чем убедился граф Гильом, чуть не поплатившись головой за свою покладистость.

Оставив Людовика в монастыре под присмотром верного аббата и добрых рыцарей, разослал граф по всей стране гонцов и собрал под свои знамена тридцатитысячную рать. С этих пор три года день за днем не покидал он седла. В праздники и в будни, даже на Рождество не снимал он ножен, не щадил ни сил, ни трудов, укрепляя страну, чтобы сохранить за своим сеньором престол и с корнем вырвать измену.

Усмирил Гильом Пуату и Бордо, взял верх над королем Амармондом и Дагобером Карфагенским, изъездил из конца в конец Бретань, в которой столько лет провел когда-то маркграф Бретонской марки Роланд, и наконец добрался до Руана, столицы Нормандского герцогства. Не взял в расчет граф, что властителем герцогства был по-прежнему тот самый Ришар, сына которого Гильом так позорно лишил жизни возле монастыря святого Мартина. Думал он, что старый враг простил ему обиду, коли скрепил клятвой пред алтарем мир между ними и преданность королю Людовику. Но Ришар думал по-своему.

— Могу ли я быть спокоен, — сказал он своей свите, — если ездит по моей земле убийца моего сына? Нет, клянусь святым Петром, на этот раз расплатится он со мной сполна!

— Сеньор, — сказали ему в ответ советники, — уймите свой гнев: нехорошо искать ссоры с гостем, и вам не простится коварство, если вы нарушите закон гостеприимства.

— Тогда уверю я графа, что тоже еду в Париж, возьму своих людей и двинусь с ним в путь. Выжду я, чтобы отстали Гильомовы спутники, и за все посчитаюсь с проклятым убийцей моего Энселена!

Выбрал Ришар Руанский пятнадцать смелых рыцарей и отправился вслед за отрядом Гильома. Выехали они рано поутру, а в полдень расположились воины графа на отдых в пустынной местности, перекусили и вскоре, утомленные дорогой, заснули прямо на траве. Только Гильома не брала усталость. Надел он боевые доспехи, вскочил на Алиона, взял свое копье с длинным значком, на котором сверкали золотые точки, и поехал дозором по окрестностям. Взял он с собой всего лишь двух рыцарей — и чуть не поплатился головой за такую оплошность.

Весь день Ришар Руанский следил за отрядом Гильома и, увидев, что удалился граф от своих людей, выехал ему навстречу. Гильом же, высмотрев с вершины холма Ришара, а с ним полтора десятка человек, побледнел и подозвал своих товарищей.

— Сеньоры, сдается мне, неспроста мы встретились с этим Ришаром, — сказал он вполголоса. — Герцог — мой заклятый враг, убил я его сына за измену, и, хотя был между нами восстановлен мир, чует мое сердце, таит он на меня до сих пор смертельную злобу.

— Не будем гадать, — ответили его спутники. — Езжайте навстречу нормандцу: если отвергнет он ваш привет — беритесь за оружие, а мы уж вас не подведем!

Помчался граф Гильом навстречу Ришару и повел к нему такую речь:

— Кажется, герцог, мы спор уладили добром. Вы при всех поклялись, что будет меж нами мир. Что же привело вас сюда и почему вы преследуете меня тайком, как соглядатай?

— Речист ты, Гильом, — процедил герцог, — не знаешь ты поражений, воюешь земли, берешь крепости. А ведь мой сын, которого ты загубил, был не трусливей тебя. Вошел бы он в года и в силу — не было бы ему ровни в нашей милой Франции. Пришла пора сквитаться, граф. Не спасут тебя ни люди, ни Бог, не уйдешь ты отсюда живым!

При этих словах Гильом не сдержался и, опередив соперника, со всего размаха ударил нормандца копьем, — пробив щит, оно прошло сквозь кольчугу и ранило герцога в левый бок. Не усидел клятвопреступник на коне, опрокинулся навзничь и слетел вниз головой так, что шлем острием воткнулся прямо в землю. Не подоспей пятнадцать его бойцов, распростился бы герцог с жизнью. Но тут и двое Гильомовых баронов вступили в бой. Втроем одолели бравые рыцари десятерых руанцев, остальные бежали в страхе и только закричали, когда Гильом бросился их преследовать:

— Граф, пощадите! Неужели для вас будет честью расправа над ранеными? У нас уже и кишки выпадают на седла, вот-вот отдадим мы Богу души, оставьте нас, Гильом!

Был у графа закон — не трогать тех, кто просит у него пощады. Вернулся он к товарищам, а те уже связали раненого Ришара и бросили его, как тюк, на грузовую лошадь. Так и вернулись они в лагерь и дождались, пока проснутся отдохнувшие рыцари, чтобы тронуться дальше. И вот наконец добрались они снова до Тура, где встретил их возмужавший, но по-прежнему пугливый и робкий, как ребенок, Людовик.

Здесь, в Туре, где когда-то замыслил Ришар Руанский измену против молодого короля, был брошен мятежник в подвал и закончил свои дни в болезнях и печали.

А Гильом наконец решил, что пора отдохнуть. Размечтался он об охоте, о прогулках по лесу, о мирной жизни, от которой уже отвык за долгие годы своего рыцарства. Но куда там! Не успел граф и дух перевести, как явились из Рима два гонца — бросились они ему в ноги и запричитали:

— Ради Бога, граф, не гоните нас, но выслушайте. Помните ли вы ту, с кем хотели вступить в брак, но горестные вести прервали ваше венчание? Послала она к вам, поскольку доселе верна своему слову и только на вас у нее надежда. Прибрал Господь ее отца Гефье Сполетского, а тем временем напал на Рим необузданный король Гвидо и взял приступом твердыни святого города. Весь наш край стонет, помогите нам, граф Гильом!

Тот еще и слова в ответ не успел вымолвить, а Людовик чуть не зарыдал со страху.

— Какой же вы трус, король! — не удержался Гильом. — Чего вы испугались? Не я ли обещал стоять за вас горой, что бы ни случилось? Не жаль мне ни сил, ни молодости, лишь бы вы могли восторжествовать — вы и наша милая Франция! Сзывайте сюда ваших рыцарей, зовите всех — и того, у кого нет ни гроша, и того, у кого осталась последняя кляча. Все, что нужно для воина, я и сам достану. Хватит у меня серебра и золота, хватит быстрых коней и выносливых мулов. Столько добра отвоевал я у басурман, что некуда мне девать своего богатства.