Рог Роланда и меч Гильома - Яснов Михаил Давидович - Страница 22

— Что ж, Ганелон, тогда поклянись, что ты неповинен в смерти Роланда, да придумай клятву понадежней, чтобы ни у кого не осталось сомнений в твоей правоте.

Ганелон возвел глаза к потолку залы и воскликнул:

— Пусть самая большая башня моего замка треснет посредине, если я виновен в смерти моего пасынка!

Не успел изменник произнести эти слова, как раздался ужасающий грохот, посыпались камни и обломки дерева и главная башня замка Эйи разошлась сверху донизу, точно прямо с небес обрушился на нее исполинский меч.

Ганелон упал к ногам короля, моля о пощаде, но король повелел своим дружинникам схватить предателя и учинить над ним суд и расправу.

И вот 31 декабря, на Сильвестров день, собрались в ахенской капелле сеньоры и бароны, которых призвал император Карл вершить суд над изменником Ганелоном.

— Этот Ганелон, — сказал им король, — ходил со мною в испанский край. Погубил он мою двадцатитысячную рать, погубил моего племянника Роланда, славного рыцаря Оливье и храброго архиепископа Турпена. Купили его мавры, за что предал он им славных французских пэров.

— Не стану лгать, — возразил Ганелон, — и не буду скрывать: Роланд лишил меня всех моих сокровищ за что и поплатился. Но это месть, а не гнусная измена!

— Рассудим все по праву, — ответили бароны.

Встал Ганелон в кругу тридцати своих родичей — на вид горд он и смел, вот был бы удалец, бейся в его груди честное сердце! Громким голосом возвестил он суду:

— Да, ходил я в поход с императором, предан был ему и телом, и душой. Однако возненавидел меня граф Роланд и решил погубить — отправил меня на верную смерть к маврам, и только хитростью смог я вырваться от царя Марсилия. При всех я бросил вызов Роланду, при всех я вызвал пэров на открытый бой — я отомстил Роланду, но я не изменял!

— Рассудим все по праву, — снова ответили бароны.

Видит Ганелон, что дело плохо, и говорит своим родичам:

— Помогите же мне, будьте мне оплотом, а то кончу я свои дни на лобном месте, как негодный простолюдин!

И тогда сказал Пинабель, друг его и защитник, отважный да к тому же красноречивый:

— Ничего не бойтесь, граф! Кто хоть слово вымолвит о казни, будет иметь дело с моим мечом!

Испугал судей Пинабель, и молвили они друг другу:

— Пора кончать с этой тяжбой. Роланд мертв, кто сейчас разберет, где правый, а где виноватый. Надо просить Карла, чтобы дал он пощаду Ганелону. Будет граф снова верой и правдой служить королю, а золотом или кровью дела не поправишь!

Так и сказали они императору, а тот в ответ:

— Да вы все такие же предатели, как Ганелон!

Поник он челом, задумался в печали, и тогда подошел к нему граф Эмери Нарбоннский.

— Сеньор, — сказал он королю, — умерьте вашу скорбь. Вы сами вручили мне Роландов Дюрандаль — кому же, как не ему, отомстить за смерть Роланда? Ганелон обрек Роланда на смерть, нарушил свою клятву и презрел свой рыцарский долг. Казни достоин изменник, а не пощады. А если кто из его родичей поеме дать отвод такому приговору, я готов подтвердить свои слова могучим Дюрандалем.

— Вот это дело! — воскликнули бароны.

Тогда встал Пинабель — рослый и отважный воин — и с такой силой снял свою правую перчатку, что окажись кто ненароком под его рукой, не сносить бы несчастному головы.

— Воля ваша, государь, — сказал Пинабель, протягивая перчатку императору, — но я должен вступиться за честь моего родича.

Тогда и граф Эмери протянул королю свою правую перчатку, после чего судьи дозволили поединок, а соперники попросили себе коней и стали облачаться в надежные доспехи. Подвязали шлемы ремнями, на ноги надели шпоры, к поясам привесили мечи — у каждого крепкий щит и острое копье. Вскочили соперники на скакунов и отправились на обширное поле под Ахеном, где уже ждала поединок стотысячная королевская рать.

Разъехались противники в разные концы поля, а потом отпустили поводья и пришпорили коней. Помчались скакуны навстречу друг другу, пригнулись к их шеям всадники и на полном скаку вонзили друг в друга копья. Копье Эмери с металлической лилией на конце пробило щит Пинабеля, взрезало его бронь — от такого удара порвалась подпруга и свалился Пинабель на землю. Но и он не промахнулся — вонзилось его копье в щит Эмери, раздробило его на куски и выбило Эмери из седла на зеленое поле.

Никто не сказал ни слова — только вздох пронесся над стотысячным войском.

Вскочили бойцы на ноги и бросились друг на друга, вытаскивая из ножен могучие мечи. Зазвенели клинки, посыпались искры — до того сильны удары, что, кажется, от каждого содрогается земля и колеблется трава на всем боевом поле.

— Сдавайся, Эмери! — кричит Пинабель. — Стану я тебе верным слугой, отдам тебе все свои владения, только помири Ганелона с Карлом, не дай свершиться неправедному суду!

— Лучше помолчи, Пинабель, — отвечает Эмери. Низко и стыдно уступать тому, кто защищает измену и предательство. Пусть рассудит нас Господь!

— Вот как! — в ярости воскликнул Пинабель и ударил врага в крепкий провансальский шлем. От искр запылали на поле травы, а меч Пинабеля с легкостью расколол на Эмери забрало, поранил графу лоб и правую щеку и до самого живота прорезал панцирь.

Почувствовал Эмери, что заливает ему глаза кровь из раны, собрал силы и ударил могучим Дюрандалем по шлему противника. Не выдержал шлем — треснул пополам, и раскроил Дюрандаль череп непокорному Пинабелю.

И тогда, как на поле брани, закричала стотысячная армия Карла Великого:

— Монжуа!.. Монжуа!..

Подал Карл знак — и вот уже прикручен злодей Ганелон за ноги и за руки к четырем коням. Четыре стража отпустили узды — и на все четыре стороны рванулись с места ретивые кони. Так бесславно погиб изменник, хотя смерть его и не могла искупить невосполнимых потерь императора Карла.

Свершив возмездие, призвал король прелатов и сказал им:

— Привез я с собой из Сарагосы полонянку — была она языческой царицей Брамимондой, а ныне хочет принять крещение, чтобы от вечных мук избавил ее Создатель.

— Назначьте ей воспреемницу, — решили прелаты.

Карл позвал свою сестру Берту и сказал ей с печалью:

— Дорогая сестра, лишились вы и сына, и супруга: погиб Роланд, как герой, на поле брани; казнен Ганелон, как изменник, и нет ему прощения. Знаю ваше горе, но прошу — станьте крестной матерью царице Брамимонде: вы одна из самых знатных дам и добрых христианок в моем королевстве!

— Государь, — ответила Берта, — и в горе я вам повинуюсь: стану царице покровительницей и подругой. Погиб мой сын, и нет мне утешения. Казнен Ганелон, но нет в моем сердце скорби. Никогда он мне не был любимым мужем, потому что всегда любила я только одного избранника. Когда-то я первой призналась ему в любви и сейчас первой прошу, государь: я по-прежнему люблю Милона Англерского, отца Роланда, и по-прежнему хочу быть его верной супругой.

— Сестра, — ответил король, — я виноват перед вами, я лишил вас любимого, я выдал вас насильно за негодяя и изменника. Нет мне прощения… Но вряд ли я смогу исполнить вашу просьбу — я не знаю, где Милон, и опасаюсь, что его уже нет на этом свете…

— Он здесь, государь! — воскликнула Берта. — Все эти годы он жил, как простой селянин, неподалеку от Ахена. Вспомните турнир, на котором вы препоясали мечом юного Роланда. Уже тогда Ганелон таил коварные замыслы: это он подстроил поединок с посланцем султана Абдуррахмана, зная, что этот посланец — Милон Англерский. Он хотел убить Роланда рукой его собственного отца! Роланд узнал об этом, государь, он никогда не мог простить Ганелону такую подлость. Милон Англерский — честный рыцарь и верный ваш вассал. Верните, сударь, его ко двору и подарите мне хотя бы немного радости!

И тогда король призвал к себе Милона и вернул ему все его добро и все его звания. А вскоре был устроен большой свадебный пир, на котором в последний раз помянули с горечью павших баронов и поздравили с радостью Берту и Милона.