Выбери любимый жанр

Люций: Безупречный клинок (ЛП) - Сент-Мартин Йен - Страница 6


Изменить размер шрифта:

6

Он поднялся. Извивающиеся на полу демоны прекратили свою оргию и в ужасе убежали. Веревки мускулов красного сырого мяса свисали с правой руки. Шипы и крючки вырвались наружу с дергающейся массы, с них стекали слюни блёклого яда, который падал на пол и шипел. Маслянистая плеть растянулась по полу, на мгновение отодвинулась назад и обвилась вокруг правого предплечья фигуры.

Он протянул левую руку и к нему, переминаясь с одного колена на второе, подполз несчастный слуга. Раб издал жалобный, сдавленный звук, его губы задрожали вокруг рукоятки меча, который был вложен в его горло словно в ножны. Хозяин сжал рукоять клинка рукой в когтистой перчатке, не удостоив «оруженосца» даже мимолетным взглядом, что вызвало восторженный вздох на кровоточащих губах у второго.

Одним плавным движением он вытянул меч. Без демонической сущности, заключенной в оружии и поддерживающей оскверненную плоть вассала, тот начал чахнуть. Он побледнел и посерел, тёмных вен проявилась на его дрожащем лице. Воин раздраженно дернул запястьем, отрубив голову рабу. Толпа демонов тотчас набросилась на дергающийся труп, разрывая его, чтобы удовлетворить свои извращенные желания, а в это время их хозяин медленно проворачивал меч в свете свечей.

Ятаган из сверкающего серебра древнее, чем мёртвый легион воина, владеющего теперь мечом. Жизнь оружию дали в кузницах порочных ксеносов, уничтоженных во время завоеваний Детей Императора. Но, несмотря на это, меч оставался восхитительным и утонченным произведением искусства, реликвией легиона, которой нет равных. Культы и религии возникали и распространялись по целым мирам, и даже среди его воинов были те, кто поклонялся мечу.

Владел им и сам Фениксиец ещё до того, как он перешел из рук примарха к нынешнему хозяину, и за это время оружие насытилось жизненной силой как богов, так и людей в течении тысячелетий блистательного кровопролития в бесконечной войне.

Будучи в полном вооружении, он размял шею целой чередой мокрых хлопков. После этого спустился с помоста и вышел из зала. Его сабатоны — разодранный керамит, слоящийся на раздвоенных копытах цвета черной полночи — чавкали, когда он шагал по мокрой поверхности толстого ковра, пропитанного кровью и другими, более мерзкими, жидкостями.

Оглушительный шум врезался в воина, когда переборка скользнула в сторону. Мускулы его лица подергивались от вибрации, а глаза слезились, пока привыкали к ослепительному шквалу разноцветного света, пронзающего коридор. Он был на кораблях и других легионов-отступников, как во время Хтонийского Краха, так и после, уже по другую сторону Ока Ужаса. Внутри все звездолёты казались холодными, темными и молчаливыми, немногим лучше гробниц. Но только не в случае армады тех, кто когда–то принадлежал к III легиону.

Коридор был пуст, если не считать одинокого ждущего воина в конце, облаченного в доспехи из серебристого жемчуга с сиреневыми узорами.

— Чезаре, — обратился он к полубогу в жемчужных доспехах, в мелодичном голосе слышалась явная усталость.

Перчатки воина, поднявшего руки к шлему, были усеяны зондами, сверлами и лезвиями инструментов, предназначенных как для ускоренной починки, так и для кромсания плоти. Треск изношенного нагрудника в этом шуме услышать не удалось, равно как и змеиного шипения вырывающегося воздуха, когда тот снял свой шлем.

— Люций.

В отличии от покрытых шрамами лиц его братьев, заработанными в бою или нанесенными собственными руками, лицо Чезаре оставалось безупречным, без единой царапинки. Он убрал прядь волос насыщенного янтарного цвета и черты его бледного лица, как всегда, застыли в угрюмом холодном выражении.

Апотекарий казался невероятно молодым относительно того, кто мог законно претендовать на звание предыдущего тёзки из их бывшего легиона. В последние дни Объединительных Войн на древней Терре, когда последний из врагов ложного Императора оказался во власти его хваленых Громовых армий, побежденные демонстрировали свою покорность способом, заимствованным из самых примитивных ритуалов далеких предков человечества. В знак своего поражения, они предложили победителю не своё богатство и жизнь, а своё наследие.

К ногам Императора поднесли детей благородных семей Европы, покрытых пеплом старого мира, смерть которого должна была положить начало новому Империуму.

Первые из тех, кому предстояло стать совершенным Легионом, и, подобно заимствованному эпитету у примарха, с которым им предстояло воссоединиться, каждый из них был Фениксом, более древним, чем межзвездное королевство, за создание которого они сражались, и проливали кровь, чтобы потом уничтожить.

Чезаре был одним из таких детей. Он видел, как Легион падал, поднимался и снова падал. Он сражался против лаэр и принимал участие в зачистках на полях сражений Исствана. Он заставлял тронный мир кричать, когда другие легионы бросились на стены города, потерянного задолго до начала осады. Он знал, кем когда–то были Дети Императора и в кого они теперь превратились.

— Что стряслось? — спросил Люций.

— Кризитий поднялся на борт корабля XII легиона, за которым мы охотились, но, похоже, он столкнулся с некоторыми… трудностями.

Люций усмехнулся.

— И что же этот сибарит натворил на этот раз?

— Похоже, что демонический мир воплотился достаточно близко и затащил масс-конвейер на свою орбиту.

— Эм… Планета?

Ответом Чезаре послужила приподнятая бровь. Люций предостерегающе протянул руку:

— После всех этих лет, что я провел здесь, зачем я вообще задаю подобные вопросы, — он поморщился, ущипнув себя за переносицу. — Скольких человек из моей группировки он прихватил с собой?

— Двадцать, — ответил Чезаре, — Адженнион, Любалия и отделение Креннанса поднялись с ним на борт.

Люций кивнул, хотя ответ был не информативен. «Отделение» оставалось относительным термином в Когорте Назики. Всё формировалось беспорядочно: те, кто видел выгоду для своих собственных интересов, быстро объединялись вокруг любимого мечника и так же быстро распадались, когда им надоедало выполнять его приказы. Строгого порядка в группировке не существовало, за исключением того, что лидером оставался Люций.

— А как же Рипакс? — спросил Люций.

— Они всё еще на борту, — ответил Чезаре, — Виспиртило не натравит ни одного из своих хищников без твоего разрешения.

Ухмылка Люция стала еще шире. Милый, верный Виспиртило.

— В любом другом случае, я бы сказал, что мы должны сократить потери и умыть руки в случае фиаско, — продолжил Люций, — но наши нижние палубы пустеют. Если там есть хоть какая–то жизнь, то мы должны спуститься на планету и поднять её сюда.

— И, конечно же, вернуть наших братьев.

Все еще усмехаясь, Люций посмотрел на Чезаре.

— Конечно, мы спасем наших благородных сородичей и всех остальных, кто ещё остался в живых. Тебе нужно новое сырье для работы, брат. Мы все очень полагаемся на тебя.

Чезаре не ответил, его лицо всё ещё оставалось холодной маской.

— Я думал, что это ниже моего достоинства, — вздохнул Люций, — но такова моя награда за доверие к некомпетентному специалисту. И мне снова ничего не остается, кроме как вытащить что–то вроде лекарства против этой напасти. Я только надеюсь, что достаточно много шавок Кровавого Бога пережили катастрофу. Прошло немало времени с тех пор, как я последний раз вспотел.

Они остановились на перекрестке коридора, где широкие лопасти вентиляторов рассекали свет люменов цвета фуксии и сапфира.

— Спустись в логово Рипакс и разбуди их, — отдал приказ Люций. — Остальные наши братья отправятся к десантным капсулам. Давайте же пойдем и заберем то, за чем мы пришли.

Люций последним зашел внутрь Когтя Ужаса. Он присоединился к Чезаре и четырем Палатинским Клинкам, уже застегнувшим свои ремни. Все пятеро занимали половину мест внутри капсулы. Люций натянул ремни на потрескивающую, стонущую броню, в тот момент, когда абордажные трапы сложились подобно пальцам, сжимающимся в кулак. Люций окинул собратьев взглядом из–под фарфорово-платиновой маски, сморгнув в сторону прицельные сетки, изучая каждого в тусклом свете.

6
Перейти на страницу:
Мир литературы