Коронавирус (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 42

На Мешок зашел. Как там мои лоты поживают? Набирает ли обороты виртуальная моя антикварно-винтажная торговля?

Поживать то они поживают, но что-то особо не продаются. Объяснимо – деньги на продукты потрачены, заработки упали или вообще прекратились… Да и еще один аспект – даже если что и купишь, это потом надо идти в почтовое отделение бандерольку получать. Тоже существенная проблема. Где закрыто такое отделение, а где и перемещение граждан несколько ограничено. И еще, не все в ста метрах от почты живут.

Вот беда то. Влияние мира реального на события в мире электронно-виртуальном.

Снова покурил. Из угла в угол походил. Еще час прошел.

В обычной жизни этого времени и не заметил бы, а тут – в условиях самоизоляции тянется оно, словно замедляет его кто-то…

– Делом займись.

Ну, здравствуйте, теперь и еще один командир выискался… Сколько их, и все на мою голову…

– Ты дело то подскажи, может и займусь. Умный какой, разумный.

– Марки у нас с тобой от бабушки дамы из Амстердама не разобраны. Как бросил кляссеры на столе, так там они и обретаются. Пылью вон скоро зарастут. Пруссаки как у Федоры Егоровны утащат их к себе в ближайшее время.

Ну, допустим, пыли на кляссерах никакой не наблюдается. Это уж Сов так, для красного словца. А с марками дамы из Амстердама разобраться все же надо. Закрутился-завертелся в последнее время, вот руки до них и не дошли. Да много чего пересмотреть еще надо. Вот понемногу и займусь сейчас, неделя то, похоже, длинная будет. Социально разобщенная. Вот придумали же словосочетание. Ну, какие времена – такие и песни.

Альбомы перед собой на стол, очки на нос. Нет, по улице пока без очков передвигаюсь, а вот что-то мелкое рассмотреть, есть уже определенная надобность. Это что. Георгий вон сразу трои использует. В одних на авто ездит, вторые для компьютера, в третьих очках – книги читает. Есть у него такой пунктик – информацию с бумажного носителя воспринимать. Ему простимо, из прошлого века он, из двадцатого.

– Так, Сов, смотрим внимательно, раритеты выявляем, обогащаем, так сказать, мою милость.

– Обогатишься, когда продашь, а так – пока это ценность весьма призрачна. Да и не известно, какие после пандемии цены на эти кусочки раскрашенной бумаги будут.

– Ну, нам с тобой продавать эти знаки почтовой оплаты совершенно не к спеху. Пусть лежат – места много не занимают, есть-пить не просят. Будем на них любоваться, эстетическое наслаждение получать.

– Открывай, давай, альбом. Хватит дурью маяться.

Открыл. Россия. Хронология. А ведь, найдем мы здесь что-то, чую просто. Не пионерская коллекция с монгольскими и болгарскими марочками. Здесь все серьезно. Старенькая коллекция.

Беззубцовка, 10 коп. за лотъ. С нее 22 декабря 1857 года все и начиналось. Нет, первоначально перфорация планировалась, но выписанная из Вены перфорационная машина в дороге где-то задержалась, потом ее еще нужно было после транспортировки налаживать… Вот и получилась первая российская марочка без зубцов.

А все равно красивая, дизайн продуман – почтовые рожки, герб Российской империи. Вон потом сколько лет таким сочетанием элементов рисунка пользовались. По сути, практически до СССР. Кеплеровская марочка, себе, наверное, оставлю. Пусть в семье будет.

Листаем дальше. Стандарты пошли, города, земства.

Эх, перевернул бы сейчас листок – а там "Тифлисская уника". В 2008 году на аукционе за четыреста восемьдесят тысяч евро ушла…

Сенсация. Шестой экземпляр нашелся. Пресса, телевидение, колышком по головушке, морг… Не, такие ценности лучше не находить, не наш уровень, реализовывать начнешь – ноги до колен сотрешь с неопределенным результатом… Нам бы лучше тысячу вещичек по пятьсот евро, чем одну за пол миллиона.

– Сережа…

– Извини, Сов, размечтался…

– Ты, странички то переворачивай, тут что-то должно быть… Кажется мне так…

О, и ему кажется. И ему и мне – двоим сразу. Ну, двинем дальше, перекрестясь…

– Сергей, стой… Кажется есть…

Так. Земская почта. Вятская губерния. Что он там увидел? Эх, не филателист я, совсем без соображения в этом деле…

– Соперница из Котельнича.

– Чья соперница?

– Британской Гвианы. По редкости. Это почтовая марка Котельнической земской управы, первая их марка. Целая, с купоном, то есть почту не прошедшая. На желтой бумаге. Такая одна всего известна, и то в музее находится. Правда, там она без купона.

– Так, стоп. С купоном, без купона. Давай все по порядку. Как для самого темного.

– Для темного, так для темного… Про земскую медицину многие знают, ну или хотя бы слышали. Но земства еще и школами, дорогами, почтой и многим другим занимались. В Котельническом уезде Вятской губернии в 1869 – 1870 годах использовались для оплаты корреспонденции марки с купонами. Саму марку клеили, допустим, на письмо, а купон отрезали. Марки на желтой бумаге в этом уезде губернии клеили на письма, поступающие в управу из государственной почты для дальнейшего следования уже по земской почте. Непосредственно населению такие желтые марочки не продавали. Само население внутри уезда пользовалось марками на красной бумаге, ну, когда письмо надо было отослать из одного села в другое, в пределах Котельнического уезда.

– Все, понял. Вот такая не использованная марка и в коллекцию мужа бабушки дамы из Амстердама и попала.

– Точно.

– А, как думаешь, знал он о редкости и ценности данной марки?

– Может и нет. Коллекцию то эту собирали ой как давно. С литературой, каталогами там разными, в то время в СССР, тем более на периферии, было весьма трудно. Многие их и в глаза не видели, тем более по земским маркам. Я тут у тебя находил информацию, что при разборе стареньких коллекций иногда такие вещи всплывают, народ просто за голову хватается…

– Что делать то будем? Деньжищи ведь большие, похоже, данная марка стоит.

– Сначала коллекцию всю просмотрим, может в ней еще чего найдем. А там, наверное, до лучших времен эту марку не продавать. И – молчок. Иначе не только без языка, без головы остаться по нынешним временам можно…

– О себе заботишься, ну, то есть о своем носителе?

– А, то, чай не дурней паровоза.

Второй день дома сижу, а кажется, что минимум целый месяц… А как там космонавты у себя на станции, как в консервной банке летают по орбите месяцами, это же с ума сойти можно… Это мы в магазин или с мусором до бака дойти можем, а у них и такого развлечения нет.

Образ и ритм жизни несколько поменялся, а уже стало не комфортно. Скоро как итальянцы на лоджии песни петь буду. Хоть бы Константин позвонил, что ли… Анекдот про врачей или про больницу рассказал…

О, только черта вспомнишь – он тут и появится. Телефон замигал, только что упомянутый Константин беспокоит.

– Привет, Костя. По делу или без дела беспокоишь?

– Привет, Серег. Очумею тут скоро дома. Так вся жизнь на колесах, а тут который день у телевизора сижу и ем только. Килограмма на два, уж как минимум, прибыл. Так после этой, как ее, а – самоизоляции, гардероб менять придется. Размерчика так на два-четыре.

– Аналогично. Сам дурью маюсь.

Не буду же я ему говорить о вчерашней нашей с Совом ревизии марок бабушки дамы из Амстердама, а особенно о земской марке из Котельнического уезда. Костя, он потрепать языком любит. Иногда не о том и не с тем.

– Во, сам такой. Телевизор уже скоро аллергию начнет вызывать, одно и то же все говорящие головы твердят… От нечего делать вот даже прошлое вспоминаться начало…

Так, спасать скоро мужика надо будет. Про прошлое он уже вспоминает. Ну что, понятно – сейчас ему скучно, не комфортно, в передвижении ограничен, вот и пошел своеобразный уход от действительности. Придется в роли психотерапевта выступить, дать ему выговорится… Ну, или одеть на себя социальную маску батюшки и принять Костину исповедь.

– И о чем же ты, Константин, вспоминаешь? Поделись, облегчи душу.