Приключения Хэна Соло-3: Хэн Соло и потерянное наследство - Дэйли Брайан - Страница 27
- Предыдущая
- 27/46
- Следующая
— Я хочу пить, — сообщила Хасти. — И я голодная, точно вуки.
Чуи одобрительно хмыкнул.
— Можно вызвать прислугу, — предложил Хэн. — Маринованные кальмары на четверых и несколько бутылок охлажденного «т'йил-т'йил». Пока вы освежаетесь, мы поменяем белье.
Хасти безуспешно попыталась остаться холодной и неприступной, но фыркнула.
— Лучше вызови камердинера, пусть искупает тебя. У тебя такой вид, как будто ты неделю чистил сопла на своем «Соколе».
Хэн вымученно улыбнулся. Затем вздохнул и сел, привалившись спиной к одной из каменных плит. Чубакка, озабоченно ворча, устроился рядом. Осторожно потрогал кореллианина лапой. Хэн приоткрыл глаза:
— Эй, напарник, стражник — в желтый центральный сектор по третьему меридиану. В защите шесть фигур. Император выходит в пространство бант.
Чубакка тут же впал в глубочайшую задумчивость. Без помощи компьютера и доски в голографические шахматы играть могли, пожалуй, только кореллиане с их буйным воображением. Поэтому вуки решил действовать методично и последовательно. Сначала он представил доску и расставил на ней фигуры. Потом перевел стражника в указанную позицию. Пространство бант немедленно рассыпалось. С этим нужно было что-то делать, потому что иначе капитан введет в бой своего молатора и может быть даже навороченных лесных самострельщиков. Почему это к началу схватки у него всегда оказываются навороченные лесовики, а у вуки — сплошные импы? Этого Чуи никогда не мог сообразить.
Хэн с удовольствием наблюдал за сменой мыслей, отражавшихся на подвижной мордочке вуки. Потом стал смотреть на Хасти. Девчонка стояла возле двери, плечи ее вздрагивали. Хэн поднялся и подошел к ней проверить — не плачет ли? Но Хасти оттолкнула его и с яростью запустила в дверь фонарем. Во все стороны брызнуло стеклянное крошево. Как будто ей было мало, Хасти пинала осколки, давила их каблуками, колотила в каменную стену крепко сжатыми кулачками, выплевывая все ругательства, которые выучила в шахтерских лагерях и на фабриках гегемонии Тион.
— Я не сгнию в этой старой паршивой горе! — крикнула она Хэну и швырнула в него остатком фонаря. Кореллианин увернулся. — Часть сокровищ принадлежит мне! И никто не смеет…
Она всхлипнула, обвела мужчин мокрыми глазами, потом, пошатываясь, ушла в угол, откуда за ней с интересом наблюдал Чубакка, на время отвлекшийся от хитросплетений виртуальной шахматной баталии, села и прислонилась к теплому мохнатому боку первого помощника и второго пилота «Тысячелетнего сокола».
Хэн придумывал, что бы такого сказать, но на ум приходили только сравнения и комментарии — и никаких утешений. А поскольку он пока не был готов распрощаться с головой, то молчал. В наступившей тишине раздалось негромкое нежное глиссандо флейты.
Оказывается, все личные вещи руурианца остались при нем. Когда он свернулся в клубок, они оказались внутри, надежно укрытые в пестрой шубке. Теперь он вынул из мешочка флейту и поднес ко рту.
Хэн сел рядом с Хасти и стал слушать. Мелодия была простая и протяжная, но полная напоминаний о страсти и одиночестве. Огромный каменный мешок, в котором они были заперты, создавал необычные акустические эффекты, и от этого всем стало еще печальнее. Хасти положила голову Хэну на плечо.
Скинкс сделал паузу.
— Эту песню, — объяснил он, — играют, когда приходит время окукливаться. В это же время вскрываются коконы предыдущего цикла, из них выходят крылатики, и воздух насыщается феромонами, которые привлекают их друг к другу. Мелодия называется «Я стою в ожидании друга на розовом берегу теплого 3'гага».
В фасетках его красных глаз появилось загадочное выражение.
— Наше путешествие многому меня научило, — продолжал Скинкс, — но это всего лишь опасный и трудный путь, уводящий далеко от дома. Если мне повезет вернуться на берега 3'гага, я никуда оттуда больше не уеду.
И он снова принялся наигрывать на флейте.
Хасти, не меняя позы, смотрела в темноту расширенными глазами. Восково-бледное пятно лица в мертвом и тусклом свете, беззвучно шевелящиеся губы: беззвучный вопрос и отчаянный протест. Ни капли высокомерия, ни манерных ужимок. Без маски «девочки из высшего общества» она казалась Хэну еще красивее, чем тогда, на борту «Сокола», когда она появилась из его каюты в сногсшибательном одеянии. Кореллинанин обнял ее, и Хасти прижалась у нему. Она все еще вздрагивала.
— Не убегай, — попросил ее Хэн.
Она кивнула. Потом подняла руку, дотронулась кончиками грязных пальцев до его заросшей щетиной щеки, провела по давнему неровному шраму.
— Знаешь, а так даже лучше, Соло. Ты больше не Ловкач и не гладкий, беспечный мальчик…
Он нагнулся к ней, пока она не наговорила каких-нибудь гадостей. Хасти не стала продолжать и не отвернулась. И тогда он поцеловал ее. Трудно было сказать, кто удивился больше. Они не стали выяснять, просто уселись поудобнее, чтоб было сподручнее целоваться, и всерьез предались этому занятию. Скинкс продолжал играть.
Вдруг Хасти уперлась ладонями в грудь кореллианина:
— Хэн, я… ой, перестань, ну, прошу тебя, прекрати!
Он послушался.
— Меньше всего на свете я хочу увлечься тобой.
Он помолчал, стараясь справиться с обидой и удивлением.
— Чем я тебя не устраиваю?
— Ты скачешь по жизни, не обращая внимания на людей, и ничего не воспринимаешь серьезно, — кажется, у нее был длинный список; Хэн приготовился слушать. — Ты всю жизнь шутишь с этой глупой ухмылкой, ты так уверен в себе, что мне хочется выбить всю дурь у тебя из головы!
Теперь Хасти отодвинулась уже на расстояние вытянутой руки.
— Соло, моя сестра Ланни унаследовала папино членство в летной гильдии, так что здесь, в Гегемонии, у нее был статус пилота. Но мне приходилось браться за любую работу. Уборщица, кухарка, ассенизатор, я всем занималась! Всю жизнь я видела таких людей, как ты. Только и делают, что смеются! Уверена, ты можешь заколдовать человека одним взглядом, если тебе взбредет в голову, но на следующий день ты уйдешь и даже не оглянешься. Хэн, в твоей жизни нет людей!
— Чуи, — подсказал кореллианин.
— …твой лучший друг, — отрезала Хасти, — но он — вуки. У тебя есть парочка механических слуг, у тебя шикарный корабль, но остальные для тебя — лишь временный груз. Где люди, Хэн?
Он открыл было рот, но она не дала ему и слова сказать. Заинтересовавшись, Чубакка даже забыл, что обдумывает свой ход.
— Уверена, Соло, что в каждом порту сидит девочка, которая сходит по тебе с ума. Ты похож на героя голографического боевика. Но я — не из тех, никогда не была и никогда не буду.
Она вдруг смягчилась.
— Я не слишком отличаюсь от Скинкса. На моей родной планете есть земли, которыми когда-то владела моя семья. И клянусь своими мозолями, я получу свою долю сокровищ и выкуплю их, даже если для этого мне придется перерыть всю планету. Я построю дом и стану жить в нем, и буду заботиться о Бадуре, потому что он единственный позаботился обо мне и о Ланни. У меня будет моя собственная жизнь. Если я встречу нужного человека, то разделю ее с ним, если нет — обойдусь. Соло, мыть пол на твоем великолепном корабле мне не хочется!
Она встала и пошла к Бадуре, запустив пальцы в волосы.
Хэн многое мог бы сказать. Но не стал. Момент был упущен, и он снова был для нее лишь дурачком-солдатиком, слишком легкомысленным для столь серьезной и устремленной в жизни девушки.
Скинкс наконец закончил играть и опустил флейту.
— Мне бы хотелось вновь увидеть свой дом, — вздохнул он, — там воздух полон феромонами и пением влюбленных крылатиков. А чего хочется вам, капитан Соло?
Хэн пожал плечами:
— Чего-нибудь покрепче феромонов, — с отсутствующим видом буркнул он.
Скинкс вздрогнул. Потом пушистые его бока всколыхнулись, и руурианин разразился высокими переливчатыми звуками. Спустя мгновение Хэн понял, что Скинкс хихикает. Чубакка тоже выдал длинное замысловатое хрюканье, хлопая по ноге лапой. Хэн горестно усмехнулся. Он протянул руку и легонько пихнул руурианина кулаком в бок. Скинкс опрокинулся на спину, извиваясь и забавно суча короткими ножками. Заржал обернувшийся Бадуре. Чубакка, одной лапой вытирая навернувшиеся на глаза слезы, второй заколотил пилота по плечу, после чего тот завалился на бок, задыхаясь от хохота.
- Предыдущая
- 27/46
- Следующая
