Коричневые - Дейч Марк - Страница 47

• Предыдущая
• 47/88
• Следующая

Про Коха не знаю. А вот «беседа» следователя Крылова с моим приятелем убедительно показала: дела против Баркащова не будет. Московская прокуратура скорее выдвинет обвинения в адрес Лужкова. Ну как же – обижал вождя, запрещал вполне мирное нацистское собрание, да еще попытался прокуроров натравить.

Зря это он. Небось в московской прокуратуре «соратники» тоже имеются. По крайней мере – сочувствующие.

Через две недели после упоминания имени следователя прокуратуры Крылова на страницах «МК» редакция получила письмо. Официальное, на бланке прокуратуры Москвы:

«В соответствии со ст. 46 Закона „О Средствах массовой информации“ направляю Вам для опубликования ответ на статью „Следствие по делу Юрия Лужкова“.

Следователь прокуратуры города Москвы Крылов Ю.Ю.»

Поначалу я обрадовался. Даже начальственная директивность («направляю для опубликования») не слишком разозлила. Небось, думаю, ошибся: притянут все-таки Баркашова к ответу наши славные прокуроры. Ради такого случая не грех и опровержение написать.

И я прямо тут же собрался писать это опровержение…

Ага. Разбежался.

Оказывается, следователь Крылов Ю.Ю. считал «необходимым высказаться и реализовать свое законное право на ответ». Что он и делал на двух с половиной страницах убористого текста. Из коего (ответа) следовало, что:

«Своей оценки опасности или безопасности для общества организации РНЕ я (следователь Крылов Ю.Ю. – М.Д.) не давал».

«Не высказывался я – и по позиции прессы в данном вопросе».

«Своих оценок содержания газеты „Русский порядок“ или сочувствия по поводу „бедности и отсутствия спонсорской помощи“ у РНЕ я не высказывал».

Я не я, и лошадь не моя.

Кроме того, следователь Крылов Ю.Ю. не пренебрег возможностью просветить малограмотного журналиста (т. е. меня):

«Объясню не следователю и даже не юристу, что существует определенная тактика получения объяснений и проведения допроса. Поясню, что в начале каждого моего разговора с вызываемыми лицами я называл тему нашей беседы и, предварительно извинившись, просил не удивляться, что некоторые вопросы могут показаться странными или неожиданными. Такое выступление помогает мне расположить собеседника к разговору».

Тактик, однако. Я бы даже сказал – стратег.

В конце своего «законного права на ответ» следователь Крылов Ю.Ю. очень настаивал – правда, вместо «направляю» он использовал слово «прошу»: «опубликовать мой ответ в полном объеме и в установленный законом срок». И опять же сослался на статью 46 Закона о СМИ.

Пришлось кое-что объяснить следователю-юристу. Мы, ясное дело, на юрфаках не обучались, читаем по складам, но одну завалящую статью осилили.

Статья 46 Закона о СМИ:

«Гражданин или организация, в отношении которых в средствах массовой информации распространены сведения, не соответствующие действительности либо ущемляющие права и законные интересы гражданина, имеют право на ответ (комментарий, реплику) в том же средстве массовой информации».

Так что право г-н Крылов Ю.Ю. действительно имел. Но не на всё и не всегда. Поскольку (пришлось пояснить специально для юриста, г-на Крылова Ю.Ю.) сведения «не соответствующими действительности» могут быть признаны только судом.

«В отношении, – говорится далее в ст. 46, – ответа или отказа в таковом применяются правила ст. ст. 43—45 настоящего Закона».

Еще немного официального текста:

Статья 44 Закона о СМИ:

«В течении месяца со дня получения требования об опровержении либо его текста редакция обязана в письменной форме уведомить заинтересованных гражданина или организацию о предполагаемом сроке распространения опровержения либо об отказе в его распространении с указанием основания отказа».

Я честно уведомил. Причем значительно раньше срока.

В пространной реализации своего законного права следователь писал: «Если М. Дейча так интересует тема борьбы с проявлениями разного экстремизма, то почему бы ему не обратиться к нам со своими вопросами, а не слушать вводящих в заблуждение «приятелей».

К прокурорам я обращался неоднократно. С нулевым результатом. Можете ли вы представить себе, читатель, работника прокуратуры, который заявляет журналисту под магнитофон: «Да, я с пониманием отношусь к идеям национал-социализма».

Кроме того, г-н Крылов Ю.Ю. ссылался на объяснения «лидера РНЕ А. Баркашова, одного из руководителей Московского антифашистского центра Е. Прошечкина, председателя правления общественного фонда «Гласность» «С. Григоръянца и многих других». А «ваши осведомители ввели вас в заблуждение!» Это меня, стало быть. Раз так, то специально для г-на Крылова Ю.Ю. – еще одно письмецо. Того самого (пользуясь лексикой следователя) «осведомителя».

«МК» опубликовала статью М. Дейча «Следствие по делу Лужкова». В ней, в частности, была воспроизведена беседа между следователем Московской городской прокуратуры Крыловым Ю.Ю. и приятелем автора статьи.

Заявляю, что безымянным «приятелем» был я, Прошечкин Евгений Викторович. Факты изложены в статье совершенно правильно с моих записей, которые я сделал сразу после беседы в прокуратуре.

Председатель Московского антифашистского центра Прошечкин Е.В.»

В заключение – еще одна небольшая цитата «из Крылова». «Сам я, – пишет следователь, – не причисляю себя ни к одной партии или движению и никаким сочувствием к РНЕ не обременен».

Слог– то какой, а? «Не обременен».

Тут мы должны бы пуститься в пляс от радости. Ну как же: нет, не был, не состоял, не обременен… Однако не пляшется.

Угроз Баркашова – «В Москву прибудут 150 тысяч мужиков по всей России. Они не будут в форме, но будут знать, что им делать. Мало не покажется» – следователю Крылову Ю.Ю. и Мосгорпрокуратуре, видимо, показалось мало. Знаете почему?

А потому, что не обремененная она, прокуратура.

В конце минувшего столетия сильно активизировались латышские эсэсовцы.

Из двух латышских дивизий, воевавших под знаменами вермахта, в живых осталось несколько десятков человек. А поскольку там, в Латвии, была уже полная свобода, эти уцелевшие решили собраться. То ли паломничество в рижское гетто совершить, то ли цветочки положить к могиле Неизвестного солдата, павшего в борьбе с фашизмом. По местам, так сказать, боевой славы.

Словом, собрались. Вполне официально, что называется – на законных основаниях. Правда, военный оркестр не играл (не разрешили), но, я думаю, им и так было хорошо. Главное – никто их не арестовывал и никаких вздорных обвинений (вроде «преступление против человечества») не предъявлял. Между тем, эти kamaraden служили не в обычных войсках, а в СС – элитных нацистских подразделениях, без которых не обходилась ни одна расправа над мирными жителями. Когда эти старички нынче говорят, будто их «заставили» или будто у них «не было другого выхода», они врут. И другой выход был, и никто их не заставлял. Комсомольцы-добровольцы. К тому же, чтобы в СС служить, нужны были особые заслуги. Догадайтесь, какие.

А в общем не было ничего удивительного в этих изгибах латышского общественного сознания. Скорее всего, изгибов тоже не было, а было спокойное, плавное течение в едином русле. Как Даугава. Были латышские стрелки, «верные стражи революции» и лично Владимира Ильича. С течением времени (не такого уж длительного, между прочим) они плавно трансформировались в латышских эсэсовцев. И те, и другие – хладнокровные убийцы, «белокурые бестии» с комплексом ущербности и неполноценности. Но, по-видимому, современной независимой Латвии эсэсовцы нравятся больше. Дело вкуса.

А уж какой шум поднялся, когда эти старички прошлись перед видеокамерами на той сходке! Возмущение немцев я еще могу понять: у них подобное шествие означало бы близкий крах государства. Но ведь и мы – туда же! МИД гневно заклеймил, по всем телеканалам прокатилась «всенародная волна возмущения». Как в старые добрые времена. Словом, «ТАСС уполномочен заявить».

• Предыдущая
• 47/88
• Следующая