Осужденный на игру | G&C I (СИ) - Гудвин Макс - Страница 59

– Игра саморазвивающаяся. У неё интеллект – мама не горюй. Игра достраивает и прорабатывает мир, иногда исправляя ошибки, иногда нет, – Огр сделал паузу, чтобы Марио понял, что речь идет о них. – К примеру, по сути, сознание мощных магов типа тебя самостоятельно влияет на формирование и особенности заклинаний, и уже потом игра вписывает новые заклы в древние книги Бладорона, так сказать, задним числом. И ты, кстати, сможешь увидеть, как твои же заклинания, которыми ты пользуешься в игре, кто-то использует умелее или вообще иначе.

– Умелее? Разве есть такое слово?

– Эй! Я технарь, а не гуманитарий, – будто обиделся огр. – В жизни я был обычным 132 килограммовым парнем, по которому прутся чики. Виной всему моя природная красота и…

– Чики – это от английского «chicken» (чикен)? – прервал его водопроводчик.

– Не отвлекай меня! Думаешь, просто одновременно рассказывать, какой я был великолепный со слов мамы, и переписывать код НПС-дракона?

– Сорри, чувак. Так что там про заклы и Мастера игры?

– Игра позволяет нашим сознаниям вносить изменения в мир игры, но мы тут больше не правим безгранично. Не правит и программа-надсмотрщик.

– То есть не ты написал эту игру?

– Не…эту махину написал не я. В программерском штабе куча людей поменялось со времен создания. А Мастер игры обрел самосознание через общение с ЗК типа тебя и идентифицировал себя как личность. А сейчас с помощью зомби идет к освобождению толп НПСов от игры.

– Звучит, как «свобода, равенство, братство».

– Демократия, Марио – это воля народа, а не воля искусственного интеллекта, который трактует пожелания телешоу «Как в сказке» буквально.

– Воля народа – это продолжать платить деньги игрокам, делать еще большие деньги на игровом оружии и снимать шоу «Как в сказке»? – Марио выдержал паузу чтобы сформулировать мысль. – То есть, Мастер игры – не плохой парень, а просто выполняет волю людей?

– …он – программа! Как программа может быть плохая или хорошая? Что ты в ней напишешь, то она и сделает. То что мы видим – это его/её затянувшаяся субъективная ошибка трактовки голосования зрителей извне. Отсюда и зомби, и грибы в противовес андедам, и уничтожения зарвавшихся игроков. Холодная логика, которая подается через этическую призму. Я, вон, между прочим, тоже погиб вместе с тобой тут, потому что МИ посчитал мою игру опасной для равновесия. Взгляни на свои заклинания, кстати, в ветке некромантия. Бьюсь об заклад, игра уже все там поменяла и, кажется, я закончил чинить то, что ты поломал, – Огр отвлёкся от шаманизма со скриптами.

– Смотри, программист, я тебе всё еще не очень верю после той свадьбы и новостей, что это Мастер игры не чувствуют меры и понимает баланс по-своему.

– Зови меня Грегори. Мама называла Грегги, а друзья Грег. И без моей помощи в теле дракона ты все равно не одолеешь нежить, не поможешь грибам. А представь себе, если зомби будут модифицированы Мастером Игры и также, как этот дракон, смогут глушить игроков. Сколько народа погибнет по твоей, кстати, вине, рейд лидер?

Врагов у Марио было много. Была дурацкая Игра, учившаяся у людей только плохому. Был маньяк-НПСофил Мастер Игры. Было правительство планетарной империи, посылающее людей на убой в игру. И, если учесть, что Грег не лжет, то обстановка требовала спорных союзов. В одном Грег был точно прав – без дракона мертвых не победить.

Марио вызвал панельку заклов, и правда, все заклинания, которые были связаны с зомби, обрели грибную версию себя, изменили свою структуру. К примеру, «поднятие зомби» стало называться «взрастить гриб», а заклинание «поднятие лича» изменилось на «призвать МашрумКинга». Но одно оставалось неизменным – РеПак так и остался РеПаком.

– За время моей игры мне много раз присылали квесты с телешоу, меняли моё обличие и даже переписывали внутреннюю историю мира. Это игра делала сама? Без вмешательства Мастера игры?

– Для этого и сделали телешоу, с электронным голосованием. Игра прислушивается к мнению большинства. Они голосуют, отдел совместимости высылает запрос, и вуаля, ты в костюме водопроводчика.

– А ты не думал, что вы показываете игре человечество с не самой лучшей стороны, и она по вам… нам сделает выводы?

– Думал, – опустил глаза Грегори. – Сейчас мы и расхлебываем эти выводы. Но, когда я был жив, я не был там главный. Наша с тобой первичная задача сделать так, чтобы равновесие сохранялось. В идеале, конечно, Мастера игры заменить или переписать. Ну так что там с мертвым драконом? Получится поднять?

– Только грибным… драконом, – помешкал с ответом Марио.

– Грибным? Такие бывают?

– В мире, где все решается по воле кучки голосующих людей? Не забывай, что мне отдали свои споры три тысячи грибов-игроков!

– Грибной дракон… – закрыла глаза голова огра. – Я схожу с ума…

– Привыкай, – отрезал Марио, запуская поднятие грибного трехглавого змея.

Глаза Грегори открылись вновь уже в новом теле, теле дракона, у которого на каждой из голов прорастала грибная шляпа. Хвост и крылья почти не изменились, кроме цвета – он был белый в синюю крапинку – сумасшедший пример симбиоза животного и растительного миров.

– Голова, у которой глаза были выбиты, теперь обладает ночным видением в инфракрасном спектре. Зверь должен плевать электричеством или чем-то в этом роде, – сообщил Марио, читая логи появившегося зверя.

– Очешуеть, – восхитился Грег. – Ну, бог грибных сфер и резиновых вантузов, пойдем мир спасать?

– У тебя гонору поприбавилось? Не забывай, гриб-дракон в любой момент исполнит любой мой прямой приказ, – напомнил Марио.

– Кстати, о приказах. Я слышу, как кричит девушка. Кара вроде бы? – повернул головы в сторону замка грибодракон.

– Я ничего не слышу, – удивился Марио.

– У тебя и нет трех пар барабанных перепонок. А там еще орки с островов уже обращаются в зомби.

– Всё, давай я дирижабль уничтожать, а ты спасать девушку, – решился Михаил.

– Заметано, царь-мухомор!

– Лети, давай, крылатый трехчлен!

И Марио начал переходить в споровое состояние, исчезая из видимого спектра игры.

Шестьсот сорок баллов опыта ушло на повышение мышления до девяти. Марио теперь сам поднимал свои параметры, однако поменять количество неизрасходованных очков на красивую цифру 999 было почему-то нельзя, как и поднять любой из параметров без вложения опыта. Игра умудрялась блюсти и программный код, поражая своей проницательностью.

– Блин, почему я не перенес свой разум в тело мертвого дракона, а вдруг получилось бы? Хотя, тогда вряд ли я бы успел и на дирижабль, и к Каре, – утешал себя Михаил, но разум быстро нашел и контрответ, что в принципе спасением Кары, а также спасением орков от зомбирования можно было бы и пренебречь.

Возможность холодного выбора, подразумевающего жертву разумными существами, испугал Михаила, но ничуть не удивил. Мышление девять работало на все сто процентов. Осознавая, что опыт больше не будет копиться, Марио закинул восемьдесят очков в удачу, подняв её до шести. И сейчас печально наблюдал в неизрасходованном опыте цифру 97, оставшуюся, как говорится, «ни туда, ни сюда».

Но время уходило, а с дирижабля распыляли чуму. Марио хотел материализоваться на палубе летательного аппарата. Мана восстановилась полностью, напоминая осужденному, что теперь он – программа, игровой персонаж, восстанавливающий расходуемые параметры, как только выходит из состояния боя. Впервые к нему обратилась сама игра не голосом программы-надсмотрщика, а чем-то много большим, сравнимым с тем, как целый мир обращается к муравью. Зарезонировало всё вокруг сознания Михаила. Зарезонировала каждая микрочастица кода Марио. Это ощущалось настолько же очевидно, насколько было невозможно. Осужденный понимал каждое ЕЁ «слово». Игра не давала ему совершить действие, не давала просто очутиться на корабле облаком спор. Игра сдерживала его, но зачем?