Буря в старом городе (СИ) - Гребёнкин Александр Тарасович - Страница 14

- Да, вы правы, господин Липский, это был я. Но я просто наблюдал за игрой в карты. Мне это интересно. Я... Как бы вам объяснить... Я - немного писатель. Это нужно было для моего рассказа...

Нахмурившись, Мирослав смотрел в его чёрные глаза. Парня этого он знал давно, ещё до встречи у пани Миллеровой, но не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах его видел.

Мирослав не спеша закурил, сбросил пепел и спросил как бы небрежно:

- Откуда меня знаешь?

- Да я вас помню, господин Липский. Мы же с вами подписывали страховой договор. Вы что, совершенно об этом забыли?

Мирослав сидел хмурый, глядя в сторону. Перед его взором постепенно вырисовывались картины прошлого.

- Подписывали страховку? То-то я вижу лицо мне твоё знакомо. Ну ладно, допустим..., ты этот... страховой агент.

- Да, я страховой агент, - попытался улыбнуться юноша. - Ну вот, кажется вы уже всё вспомнили.

Из пелены прошлых лет память эпизод: мирная беседа со страховым агентом, цветут яблони, весна...

- Тогда простите мою грубость, - сказал Мирослав. –  Я сегодня немного погорячился. Мне уже весь мозг вынули эти скоты. А как ваше имя?

- Моё имя Равен. Франц Равен.

- А, теперь припоминаю! Вы искали меня на работе, а я был в кабачке, перекусывал...

- Да, вы обедали этими... сосисками, - улыбнулся Равен. – За окном была весна. И я предложил... застраховать вас.

- Вы ещё увидели, как по площади проходит ваш отец, подумали, что он идёт в этот кабачок и спрятались, - промолвил Мирослав, слегка улыбнувшись.

- Да, было такое, -  кивнул улыбнувшийся Равен. – С отцом у меня и по сей день нелады.

- Хм! Как же вы живёте вместе? Или у вас есть своя семья, свой дом?

- Нет, никакой семьи у меня нет. С недавнего времени я и вправду живу отдельно, снимаю мансарду одного дома. Там ужасно холодно, клопы и мыши, но ... на большее пока денег нет.

- А вернуться?

- К моему деспоту отцу? Нет, он считает, что моё место – управляющим на асбестовом заводе, а писательство нужно бросить... У меня тут вышел сборник рассказов, я преподнёс его отцу в подарок, так он даже не раскрыл его.

Мирослав кивнул, посматривая на Равена с лёгкой иронией.

- Это в вас говорит обида. Вам нужно посмотреть на всё со стороны, более объективно.

В ответ Равен только вздохнул.

- Да, скучно вы живёте, - продолжал Мирослав. - Вам как-то нужно встряхнуться, оживиться, совершить какой-то поступок, в конце концов.

- Да для меня даже уход из семьи был поступком!

- Это из-за отца?

- Я там был никому не нужен. Все ко мне равнодушны – отец, мать, сёстры. Я там на положении насекомого. Заболей я – ничего не изменится!

- Вот как... А работа? Она спасает?

- Я ненавижу её,  эту работу, - горько признался Равен. – Хожу туда только, чтобы иметь хоть какие-то средства...

- Ну, а кем бы вы хотели стать? – спросил Мирослав.

Равен пожал плечами

- Ну, например, писателем. Но... я плохо пишу...

- Не получается?

- Получается что-то, но всё это ужасно...

- Значит нужно над собой работать, - устало промолвил Мирослав. – А вы влюблены в кого-нибудь? Девушка у вас есть?

- О да, влюблён. И девушка есть, зовут её Фелиция, мы переписываемся.

- Ну, уже хоть что-то... Поймите, в жизни нужно за что-то цепляться. Нельзя прожить жизнь не заметив её красот.

Равен опустил голову и тяжко вздохнул.

- Да и с девушкой у меня что-то неопределённое... Не знаю, буду ли делать ей предложение...

- Это отчего же?

- Да не знаю, подойдёт ли мне она для дальнейшей жизни.

Равен кашлянул и добавил:

- Не уверен... Да, что это мы всё обо мне толкуем. А у вас -то как дела, господин Липский?

Мирослав вздохнул, попросил кельнера принести сигарету. Блеснув оранжево-голубым пламенем спички, он закурил Petra.

Они долго молчали, Мирослав сделал ещё пару затяжек, кашлянул, а потом бросил сигарету в пепельницу.

- Дело в том, что я потерял свою любовь.

Равен внимательно посмотрел ему в глаза.

- Вы любили?

- Я и сейчас люблю. Но... эта необыкновенная девушка ушла от меня.

И Мирослав, сам того не ожидая, поведал всё Францу Равену.

Молодой человек задумался.

- То, как вы описываете Виолу... Мне кажется... я видел эту девушку...

- Где, когда? Вы могли ошибиться!

- С ней не ошибёшься. Слишком она на других не похожа. Кроме того – у меня память на лица... Дело в том, что я встречал её...примерно месяца полтора назад. Да точно помню... Виола... У неё ещё итальянская фамилия. Она была с каким-то странным юношей. Я предложил ей страховку – она отказалась...

- С каким юношей? – переспросил Мирослав. -  Странным?

- Да, мне показалось - не от мира сего... Как ангел, на святошу похож...  Кстати, я вижу его иногда на ... площади... Он...

И Равен углубился в подробности.

- Интересно... Можно попробовать разыскать его.

В это время заиграл джаз, и говорить далее стало невозможно. Расплатившись, Мирослав и Равен вышли в холодные сиреневые сумерки.

***

Серо – синее небо болталось и клубилось, постепенно размываясь.

Мирослав осторожно шагал по замёрзшей дороге. Ему казалось, что рядом идёт Виола и что-то рассказывает ему. Такое «общение» с Виолой продолжалось уже больше месяца. Мирослав ходил на службу, играл в карты, жил, будто «гофмановский» автомат, а рядом ходила, сидела, переживала, помогала, советовала, беседовала незримая и дорогая его сердцу Виола, и сердце Мирослава сжималось, а душа плакала.

Он помнил последний разговор с комиссаром Майнером. Тот утверждал, что Виола в Тухомержице. Эта окраина Праги была уже обхожена полицейскими сыщиками и самим Мирославом, но найти семейство Висконти не представлялось возможным. Где её искать, в каком доме? Она как будто ушла в царство небесное, о котором упоминала.

Оставалось надеяться на информацию Равена, и Мирослав часто ходил в те места, где страховой агент видел странного молодого человека.

Встретить похожего на него Мирославу удалось лишь в начале весны.

В эти дни зима ещё время от времени угрожала миру, наполняя его снежными подарками, которые тут же серели, ёжились и таяли.

Вышедшего из магазина Мирослава привлёк уличный гам. Толпа шумела на  площади.

Мирослав подошёл ближе. Люди обступили худощавого бледного юношу. На первый взгляд он напоминал того, о ком рассказывал Франц Равен.

Юноша стоял на коленях чуть сгорбившись, испытывая на себе силу увесистых тумаков. Длинные его волосы были спутаны, в них капельками таяли крупинки снега.

- Эй, что здесь происходит? – сурово, но не повышая голоса спросил Мирослав. – За что вы его?

- Он заступился за этих чёрных воришек, которых мы хотели вести в полицию, - произнёс угрюмый бородач.

- Правильно ему дали ... по роже! Нечего защищать этих бродяг... цыган, - добавила пискляво – хриплым голосом женщина с корзинкой.

Оказалось - юноша защищал цыган.  Слегка помятые взрослые цыгане уже успели дать дёру, а подросток – цыганёнок лежал тяжело дыша.

Мирослав скептически посмотрел на воришку. От них он страдал сам и потому подобных бродяг и попрошаек отнюдь не жаловал.

Но допустить расправу не мог. Кроме того, глаза юноши – светлые, беззащитные вызывали сочувствие, а весь его облик чем-то напомнил ему Виолу.

- Всем разойтись! Быстро! Оставьте их в покое, а то я сейчас вызову полицию. Ну, кому я говорю?! Убирайтесь отсюда!

Приличный вид Мирослава, его решительный и грозный тон заставили недовольно брюзжавшую толпу разойтись. Цыганёнок внезапно ожил и тут же драпанул с немыслимой скоростью.

Подав руку поверженному юноше Мирослав помог ему обрести твёрдую почву под ногами.

- Как вы себя чувствуете? – спокойно спросил Мирослав. – Быть может отвести вас к доктору?

- Нет необходимости, - тихо и ласково ответил юноша,  пытаясь стереть грязь с лица, но оно оставалось чумазым.