Я попал в ЛитРПГ-4. Рейд мертвецов (СИ) - Чехин Сергей Николаевич - Страница 46

— Я устал. У меня пересохло во рту. Толкать телеги — лень, да мы и так уже заболтались. Поэтому сделаю то, на что твоего рыжего подсоса не хватило. И просто убью тебя.

Рыцарь запрокинул башку и заржал в полный голос, несмотря на льющуюся по нагруднику слизь.

— И как же это сделаешь? Силой любви?

— Кто знает? — неспешно зашагал навстречу ублюдку. — Говорят, любовь творит чудеса.

И как бы странно это не звучало, злейший враг по глупости дал подсказку, о которой я прежде не особо и задумывался. Поначалу черпал моджо из похоти — как и задумано для демониста с суккубой. Потом открыл новый источник — ярость, пусть и вполне себе благородную. Страх за близких, ненависть к обидчикам, жажда справедливой мести... как ни крути, все это грани одной стороны — темной. Но что если зачерпнуть силы у светлой? Да, я напитываюсь злом и обращаю во благо, но кто сказал, что нельзя поступать иначе? Чем это обернется? Упаду замертво, будто яда хлебнувши? Вряд ли. Превращусь в паладина? Сомневаюсь, что подобное допускается игровой механикой. Просто не получится? Ну и плевать, попытка — не пытка.

Клешня прав — последняя капля злости иссякла от смертельной усталости, и воображать всякий изврат в таком состоянии бессмысленно. Но кое-что все же осталось. То, что могло однажды исчезнуть, и в то же время это нельзя отнять здесь и сейчас, выбросить, как окурок, растоптать и забыть. То, что до сих пор грело в груди, невзирая на страшную боль. То, что заставляло идти вперед, на противника, а не бежать прочь, сверкая пятками. То, что суть есть основа жизни и величайшая движущая сила во Вселенной.

«Я никому тебя не отдам. Что бы ни случилось».

«Как мило. Сейчас радугой блевану».

«Я бы огорчился, услышав что-то другое».

Браслет задрожал, наполнившись под завязку. Но моджо изменилось — темно-фиолетовую жидкость усыпали светящиеся искорки, поначалу принятые за пузырьки воздуха (хотя откуда им, блин, взяться в закупоренном фиале). Светлячки вихрились, став похожими на спираль ДНК, и пульсировали, загораясь все ярче в такт ударам сердца.

Исторгнутый меж зубцов луч тоже преобразился — темный стержень украсили созвездия мерцающих точек в окружении чернильных туманностей, словно на основу нанесли текстуру с фотографией галактики. Пламя из белого сделалось золотым и более спокойным — никаких неистовых протуберанцев, лишь спокойное покачивание ослепительных волн.

Все это великолепие ударило в Клешню, но тот лишь немного замедлил ход и склонился, как от сильного ветра. Заклинание причиняло уроду не больше вреда, чем вода из садового шланга. Хотя, от тугой струи всяко больше неприятностей — мокро, холодно, слепит и трудно дышать. А рыцарь даже не заслонялся рукой и не отворачивался — просто пер напролом, волоча за собой секиру. Бесполезно... Чужеродная энергия не усилила заклинание, а наоборот — ослабила, как вода — разбавленный алкоголь.

«Не мошни. Все правильно придумал, просто у этого безрогого козла броня зачарована на сопротивление Свету. А вот тушка очень даже уязвима, как и у любого другого приспешника. Надо только ее немножко оголить...».

«Хира, нет! Ты убьешь себя!».

«Зато он не убьет тебя. Это меньшее, что я могу сделать для моего любимого задрота. Не поминай лихом».

— Нет!!! — заорал уже вслух, но суккуба, кто бы мог представить, проигнорировала приказ.

Несмотря на тяжелейшие ранения, демоница телепортировалась прямо на плечи Клешне, подцепила когтями забрало и рванула на себя. Я немедля направил луч в рожу, и вот теперь гад задергался, точно получил не водой, а «царской водкой». Заревел, отбросил топор и схватился за лицо, а когда отнял руку — половина осталась на ладони, как подтаявший слайм.

— Сука!!!

Рыцарь схватил бестию за ногу и с размаху саданул об землю, как Халк — Тора. Потом еще раз и еще, крася в алый острые камни. При этом отвернулся, и луч снова бил вхолостую. Помня о всех функциях посоха, я переключился на бронебойный кистень и с нечеловеческим ревом кинулся на врага. Уцепился за плечо и принялся колотить шипастым шариком по шлему, но мразь впал в такую ярость, что не замечал боли.

— Обещал, что порву, — прорычал Вожак, — значит, порву! Жаль, в прямом смысле!

Антон для упора наступил на шею прислужницы и потянул вверх за лодыжку, распластав бедолагу, как на дыбе. Даже сквозь сопение и лязг металла слышал треск связок и суставов — пережить подобное сложно даже будучи полностью здоровым и равным по рангу, а что происходило с подругой и представить сложно. Я не видел ее, но не замедлился ни на миг, продолжая колупать верхушку «ведра», пока не вспомнил, что оно уже давным-давно пробито. Да, обломок рога закрывал дыру, но костяной отросток — это же часть самого черта, а не доспеха, и вряд ли зачарован на резист.

Сложив посох в меч, взгромоздился на плечи. Клешня так увлекся растягиванием Хиры, что почти не дергался и не помешал с размаху вонзить клинок точно в скол, а после пропустить через тело твари оставшиеся семь делений. Золотое пламя ударило из всех щелей и сочленений, плоть зашипела, как стейк на раскаленной сковородке, а в нос шибанул омерзительный запах серы вперемешку с горелым мясом. Рыцарь отпустил добычу и попытался сбить огонь, да только как, когда горишь изнутри, а жар надежно защищен броней. Будь поблизости водоем или берег моря — тогда, глядишь, и спасся бы, а так затопал на месте, закачался, издал последний вопль и развалился кусками оплавленного доспеха — не осталось и копыт, весь обратился в пепел.

Несмотря на немалую и во многом невероятную победу, радости не ощутил ни толики. Изломанная, истерзанная, залитая кровью суккуба в неестественной позе лежала на земле, выглядя так, словно угодила между столкнувшихся грузовиков. Ублюдок мало того, что чуть не разодрал ее напополам, но еще и вдоволь потоптался, прежде чем сдохнуть. И без того покалеченные конечности изогнулись так, что смотреть больно, девушка не могла пошевелить и кончиком хвоста, что намекало на перелом позвоночника, и слепо водила застеленными пеленой глазами. Если бы не это, и самый опытный врач не отличил бы беднягу от мертвеца.

«Ты где?».

— Здесь... — опустился рядом на колени и бережно коснулся ладони. — Мы победили. Все будет хорошо.

«Хотелось бы верить», — голос в голове угасал. — «Да верится с трудом. Убейте Змея и захватите Крепость... Любой ценой, слышишь? У главаря... есть оружие. Черный такой меч — не перепутаешь. Сбрось его в жерло вулкана. Чего бы это ни стоило. Меч — ключ к вторжению».

— Тише... — погладил по слипшимся от крови волосам. — Береги силы.

«Совсем дурак? Нечего больше беречь. Я умираю... и прошу лишь об одном — не беси меня хотя бы в последний час...».

Я судорожно сглотнул и потер скулы тыльной стороной ладони.

«Ты плачешь?».

— Нет, млять, ветром в глаза надуло...

«Ну че ты как педик?» — голос звучал столь тихо, что я едва разбирал слова — обычно так бормочут перед глубоким сном... или смертью. — «Шучу... ты классный. С удовольствием бы потерпела тебя подольше. Прощай, Артур».

В сумке затрепыхался гримуар, настойчиво пытаясь выползти наружу. В гневе хлопнул по книжке, чтобы не мешала в такой момент, но та никак не унималась. Когда же со злобы накрыл инвентарь рукой, взгляд случайно упал на браслет, и меня как пчела ужалила. Вскочил, забыл обо всем, и завертел головой. Где-то они должны быть, надо лишь отойти подальше от поля боя. Шум наверняка их распугал, но не за сто верст же убежали!

Боль пронзала тело от стопы до макушки при каждом шаге, но я бежал, покуда не споткнулся и растянулся на камнях. Упади на нечто мягкое — например, в сугроб — наверняка сразу бы отключился, а так острые сколы отогнали нахлынувший туман и с мясом вырвали из забытья. Встал, шатаясь, скрипя зубами, и зашагал, опираясь на посох и оставляя за собой рябиновую россыпь капель. Кровь заливала одежду, пелена застилала взор, а я все брел и вглядывался вдаль. Равнина предо мной слилась в сплошное серо-белое полотно, накрытое полупрозрачным маревом. Найти кого-либо в такой завесе — непосильная задача даже для опытного следопыта, но ради Хиры был готов превзойти все мыслимые и немыслимые пределы.