Всеобщая история пиратов - Дефо Даниэль - Страница 23

• Предыдущая
• 23/47
• Следующая

Прошло совсем немного времени, как к борту пристало еще несколько каноэ с черными и белыми горожанами, кои без устали оказывали пиратам всевозможные любезности во все время их стоянки. Так, Джон Трампет доставил им вместительную шлюпку, груженую араком[135], более которого ничто не могло бы их возвеселить (было его там около 90 леджесов[136]), а еще 60 мешков сахару; подношение, думается, от губернатора и его дочери, пираты же отдарились, послав ему в ответ прекрасные настольные часы (украденные на корабле капитана Макрэ), а ей – большие золотые карманные часы, – как бы в залог того, что намереваются щедро расплатиться.

Когда все привезенное было на борту, они расплатились с мистером Трампетом к полному его удовлетворению – а насчитано было на шесть или семь тысяч фунтов стерлингов, – проводили его троекратным «ура» и 11 пушечными залпами с каждого корабля, и пригоршнями бросали ему в шлюпку дукаты, дабы шлюпочная команда сцепилась из-за них.

Ветер тою ночью был слаб, так что с якоря сниматься не стали, и наутро Трампет разбудил их видом новой партии арака и ящиков со штучными тканями и готовым платьем, прихватив с собою также местного сборщика податей. В полдень, когда эти двое все еще были на борту, пираты заметили на юге парус и, снявшись с якоря, пустились в погоню. Но поскольку тот был в выгодном для себя удалении от берега, то успел пройти севернее их и бросил якорь вблизи от форта Кочин. Вышеупомянутые джентльмены уверили их, что с ними не станут связываться, если они захватят то судно даже под самою крепостью, домогаясь купить его, когда оно еще не попало к ним в руки, и советовали идти к берегу, что они храбро и сделали, намереваясь взять его на абордаж. Но когда они подошли к своей дичи на один или два кабельтова и были близко от берега, форт выпалил из двух маленьких пушек, чьи ядра упали рядом с их носом, и они немедленно убрались с рейда, неторопливо направились к югу и ночью бросили якорь на прежнем месте, где Джон Трампет, соблазняя их немного задержаться, сообщил им, что через несколько дней мимо должен пройти очень богатый корабль, коим командует брат генерал-губернатора Бомбея.

Этот губернатор[137] – воплощение иностранной власти. Какие неудобства и унижения должны претерпевать подданные под началом такого правителя, который способен пасть до столь предательских и низменных средств, как сношения и торговля с пиратами, ради собственного обогащения! Определенно, такой человек не остановится ни пред какою несправедливостью, дабы возместить или сколотить состояние. У него под рукою всегда найдется argumentum bacillum[138], и стоит ему захотеть, как за половину времени, потребного на отыскание доводов в пользу противного, он убедит вас, что обман и притеснение – это и есть закон. То, что он использует в сей грязной работе посредников, отражает его чувства вины и стыда, но никоим образом не умаляет преступления. Джон Трампет был орудием; но, как говорила Собака из басни, хоть и по другому случаю: что делалось по приказам хозяина, то – поступки хозяина[139]. Я не мог не задуматься в этой связи, что за подлое правительство было у Санчо Пансы[140]: его не только лишили всех привилегий, но он действительно почти голодал; у него почти каждый день отнимали пропитание, исключительно под предлогом сохранения здоровья его превосходительства. Но правительства различны.

Кое-кто из пиратов стоял за то были, чтобы отправиться от Кочина прямо к Мадагаскару. Другие считали, что было бы вернее крейсировать, пока не удастся захватить судно, груженое припасами, и таких было большинство, а посему они повернули к югу и через несколько дней увидели у берега корабль; но, поскольку он стоял с наветренной стороны от них, они не могли подойти близко, пока ветер дул с моря, ночью же, при благоприятном ветре, они разделились, направившись один к северу, другой к югу, задумав запереть его между собою. Но, к своему удивлению и противу ожиданий, с наступлением дня вместо дичи обнаружили совсем рядом с собою паруса пяти больших кораблей, кои, тут же давши пиратам сигнал приблизиться, повергли их в крайнее замешательство, особенно тех, что были на корабле Тейлора, ибо напарник его находился поодаль (по меньшей мере, в трех лигах к югу); они устремились друг к другу и объединились, а затем сообща во весь дух устремились от этой эскадры, коей, как они решили, командовал капитан Макрэ, испытав смелость которого, они были бы рады избежать еще одной попытки.

Погоня длилась три часа, и поскольку эскадра не настигла их, за исключением одного граба, помрачневшие лица их вновь прояснились, тем более, что весь остаток дня стоял штиль; а ночью, дождавшись ветра с берега, они устремились прямо в открытое море, и наутро к великому своему облегчению обнаружили, что вся эскадра пропала из виду.

Избежав сей опасности, они вознамерились провести Рождество (Рождество 1720 года) в попойках и беззаботности, и придерживались того решения три дня самым распутным и разгульным образом, не только поедая, но транжиря попусту свои запасы свежей провизии столь гнусно и неосмотрительно, что, сговорившись затем направиться к Маврикию, они во время того перехода сидели на пайке в одну бутылку воды на человека per diem[141] и не более двух фунтов говядины с горсткой риса на десять человек в день; так что, если бы не течь в корабле (который они однажды чуть не покинули, и поступили бы так, не будь у него на борту некоторого количества арака и сахара), большинство из них погибло бы.

В таком состоянии около середины февраля они прибыли на остров Маврикий, залатали обшивку и подремонтировали «Викторию» и 5-го апреля отплыли вновь, оставив на одной из скальных гряд таковую ужасную надпись: «Покинули сие место 5 апреля, дабы идти на Мадагаскар за лаймами[142]», и это, по меньшей мере, означало (как то принято у юристов и деловых людей), что любое посещение того места в их отсутствие должно быть оплачено. Однако поплыли они не прямо на Мадагаскар, а на Маскаренские острова, и столь удачно, как только могли того желать разбойники: по прибытии, восьмого числа, они обнаружили стоявший на якоре португальский корабль о семнадцати пушках, большая часть которых сброшена была за борт, мачты потеряны, и весь он столь искалечен был жестоким штормом, в который попал под 13° южной широты, что стал добычею пиратов после весьма малого сопротивления или вовсе без оного – добычею действительно великолепной, ибо в руки к ним попал Конде де Эрисейра, вице-король Гоа, который пустился в сей бесплодный поход против Ангриа, индийца, а еще на борту были другие пассажиры; сии последние, поскольку они не могли не ведать о сокровищах, бывших на корабле, утверждали, что одних только бриллиантов здесь было на сумму от трех до четырех миллионов долларов.

Вице-король, который в то утро взошел на борт в надежде, что корабли сии английские, взят был в плен и принужден платить выкуп. Но, приняв во внимание его большие убытки (поскольку приз отчасти был его собственностью), они после некоторых колебаний согласились принять 2 000 долларов и высадили его и прочих пленников на берег, посулив оставить им корабль, на коем они смогли бы выбраться отсюда, ибо остров сей, как считалось, не в состоянии был прокормить столь большое число людей. И хотя пираты узнали от них, что с подветренной стороны от острова находится остендер (ранее бывший галерой «Грейхаунд» из Лондона), который они благодаря тому захватили, и имели удобный случай исполнить столь разумную просьбу, однако же послали тот остендер с частью своих людей на Мадагаскар, дабы те разнесли весть об их успехе и заготовили мачты для приза; и немного спустя последовали за ними сами, нимало не заботясь о страдальцах, кои везли с собою на португальском корабле 200 мозамбикских негров.

• Предыдущая
• 23/47
• Следующая