Страсть Волка (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 36

Альгир чем-то меня поит.

Нет…

Я не должна это пить…

— Имран же объяснил тебе, да?

Голос капитана доносится будто издалека.

— Ты все еще будешь жива, когда я тебя выпотрошу, дорогая. И проживешь еще какое-то время после, — холодное дыхание касается моей щеки, а крепкие пальцы ерошат волосы на макушке, посылая по телу волну отвращения и страха. — И твои родители будут смотреть. Смотреть, как под моими руками это изумительное тело раскрывается подобно цветам весной. Это поразительное зрелище, не сомневайся.

Альгир припечатывает меня грубым поцелуем, кусает мои губы до крови и слизывает капельки крови, как оголодавшее животное.

— Можешь помолиться, — бросает он хрипло и чем-то звенит прямо у моей головы. Чуть скосив взгляд, я вижу тонкий вытянутый клинок. — Говорят, иногда боги нас слышат.

Портал остается за спиной, а я мчусь вперед, едва ли чувствуя под собой землю. Лапы взрывают снег, проваливаются так глубоко, что с трудом могу двигаться дальше. Ужасающая метель бьет по морде, застилает глаза белоснежной пеленой и промораживает до самого кончика хвоста.

Миновав укрытую снегами Бренку, я углубляюсь в лес, ныряю под мохнатые ветки елей и чувствую, как в груди рвется раскаленный “уголек”, как он медленно движется к желудку, выкручивая мускулы болью.

Останавливаюсь на первой же поляне и принюхиваюсь. В такой непогоде я даже не надеюсь найти следов или указателей: все, что меня ведет, — чувство Нанны, ее метка, которая беснуется и рвется, отдается болью в каждой клетке моего тела, вопит от ужаса.

Внутри все сжимается от ярости и отчаяния, от осознания, что я мог бы сделать больше, чем сделал; от страха, что могу не успеть, что ворвусь в замок Альгира, а там — все в ее крови и безжизненные, остекленевшие глаза любимой смотрят на меня с укором и осуждением.

В нос бьет странный сладковато-горький запах, и ему совершенно не место в заснеженном лесу; но он есть, он накатывает удушливыми волнами, путает мысли и чувства, а что самое страшное — подавляет связь метки, мешает мне добраться до цели.

Из-под снега вылетает чернота и падает под лапы, вынуждая резко отскочить вбок, но враг не отступает, цепляется за шерсть, вырывая ее целыми клочьями и заставляя вертеться на месте, в попытке сбросить с себя цепкую уродливую тварь.

Тут и там на белоснежной поверхности расцветают новые и новые смоляные пятна, и приходится бросаться из стороны в сторону, чтобы избежать очередной ловушки.

Будто все силы Альгира брошены только на то, чтобы остановить незваного гостя.

Вывалившись на круглую, заметенную снегом поляну, я вскидываю голову, но не вижу ничего, кроме затянутого чернильно-багровыми тучами неба и белоснежных лент вьюги, завывающей как самый настоящий дикий зверь.

Странный треск справа привлекает мое внимание, и только реакция спасает мне жизнь. Буквально нырнув в рыхлую крупу, я избегаю размашистого удара, способного перебить пополам ствол средней ели. Черная плеть проносится над головой, врезается в ближайшее дерево, срезая его, как охотничий нож срезает тоненький прутик.

Я не вижу источника этой темноты, она тянется отовсюду, закрывает собой все выходы, все просветы между деревьями, но я не могу тратить время на возню с врагами. Нанна ждет меня!

Рвусь вперед на пределе сил, до треска жил и боли в лапах, вспарываю снег когтями и ныряю снова, под черную плеть, отрезавшую часть пушистых еловых веток прямо у моей головы. Прорываюсь между толстыми стволами, и проход за мной сразу же затягивается липкой гадостью.

Вперед-вперед, только не останавливаться!

Легкие обжигает холодом, воздух врывается внутрь со свистом, перед глазами пляшут огненные всполохи, закручиваются радужные спирали, а внутренности обдает кипятком, когда я чувствую, будто холодная сталь входит в тело.

“Нанна…” — хриплю я и через несколько минут вываливаюсь к мосту. Из-за вьюги я не вижу Волчий Клык — только размытую темень и снег, да черные вспышки вдалеке, там, где стоит замок Альгира.

Лед скрипит и трещит под лапами, а подо мной раскрывает беззубую пасть бездонный пролом, уходящий, как мне кажется, в самую Бездну, где мучаются души тех, кому Галакто отказывает в перерождении. Ветер бьет в бок ледяным молотом, но я не смею отступать, зубами вгрызаюсь в перила, только бы удержаться на скользкой поверхности.

Толкнувшись вперед, я врезаюсь в сугроб на противоположной стороне и, едва поднявшись, упираюсь взглядом в размытую черную стену там, где должен быть замок.

Будь я проклят…

Темнота окружает Клык плотным коконом, перекатывается, точно волны под порывами ветра; и стоит только коснуться поверхности, как я чувствую — что-то пробирается под шерсть, жжет кожу и вгрызается в плоть, будто рой злобных насекомых. Тряхнув головой, я осматриваюсь, но в странном барьере нет ни одного просвета.

Расхаживая перед защитной стеной, я призываю весь магический резерв, что во мне есть. Я не позволю какой-то темной магии остановить меня! Пурга скручивается вокруг моего тела, обвивает лапы колкими лентами, холод натужно подчиняется, уплотняется над моей головой, превращаясь в тонкие ледяные клинки, — отвечает на мой зов, с трудом, но слушается.

Вперед!

Лед врезается в черноту, сталкивается с барьером — и по темной, смоляной поверхности бегут тонкие паутинки трещин, разлетаются, как леденцы, не выдержав удара.

Рвано выдыхаю и зову холод снова и снова, осыпая барьер ударами, а из глотки рвется хриплый яростный вой, от которого само небо должно рухнуть на острые шпили Волчьего Клыка.

Темнота поддается, прогибается и расходится в стороны; чернота, как кровь, растекается по земле, пачкая белизну, оставляя в снегу самые настоящие подпалины и проплешины, оплавляя кристаллы льда, превращая мороз в топкую, вязкую грязь.

Прыгаю — только бы успеть ввалится через прореху — и, царапая когтями камень перед главным входом, валюсь на бок, не в силах устоять на лапах. Земля просто уходит из-под ног, а внутренности скручивает удушливой тошнотой. Слабость накатывает так остервенело и дико, что нет возможности сделать вдох.

“Давай же! — я выплевываю горькую слюну вместе с тихим яростным рычанием и перекидываюсь в привычный человеческий облик. Боль в мышцах такой силы, что хочется только скулить и проклинать небеса, но нет времени на жалость к себе. — Ты должен идти!”

Сжимая в руке оружие, я бреду к главному входу и толкаю массивные створки, которые, к моему удивлению, легко поддаются. Внутри темно и тихо, только свечи на стенах разгоняют густой мрак.

Жадно втягиваю воздух, чтобы уловить знакомый, родной аромат Нанны. Нос щекочет слабая сладость, и я едва не вою от облегчения, потому что знаю — любимая еще жива! Блеклые терпкие нотки ведут вперед, мимо широкой лестницы, к коридору, уходящему куда-то вниз, в полную теней неизвестность.

Спускаюсь осторожно, едва давлю в себе желание безрассудно броситься вперед, но понимаю, что если попаду в ловушку или засаду, то помочь Нанне уже никто не сможет.

Один шаг, второй, третий. Постукивание подошв сапогов по старому камню отдается в голове тупой болью, а вскоре я натыкаюсь на дверь.

Разумеется, запертую.

Дерево выглядит прочным и древним, нет ни одной замочной скважины или даже ручки, которая может ее открыть.

— Отойди в сторону, волк. — Резко оборачиваюсь и поднимаю оружие. Острие упирается в грудь высокого мужчины, но он не отшатывается и, кажется, вообще не замечает, что клинок надрезал накрахмаленную рубашку и чиркнул по коже. В зеленых глазах, где нет ни единого намека на жизнь, ни единой искры, плещется темная болотная муть полной обреченности. — Отойди. Пока Альгир занят, я могу действовать сам.

Я недоверчиво рассматриваю незнакомца, но не вижу угрозы — только бесконечную усталость и желание сбросить с плеч груз, о котором я совершенно ничего не знаю.

Посторонившись, я позволяя мужчине подойти и коснуться рукой двери, размазывая по темной поверхности густую кровь и оранжевые всполохи.