(Не) люби меня (СИ) - Лакомка Ната - Страница 54

— Ты же не знала, — сказал король, потихоньку увлекая меня в сторону кровати. — Тегвин мне все объяснила, не волнуйся.

— Королева? — я попыталась отстраниться, но он меня не отпустил.

— Слухи разносятся по дворцу быстрее, чем ветер. Но я не вижу в этом ничего ужасного. Почему вы, женщины, придаете такое значение тряпкам? Я разрешаю тебе носить лиловое, и разрешаю шлейф такой длины, какой хочешь. Я все тебе разрешаю, — он прочертил пальцем по моей шее, груди, и отодвинул край халата, открыв белоснежную нижнюю рубашку. — Это для меня? — голос его теперь звучал хрипловато, и я задрожала, уже охваченная животной страстью.

Развязав поясок, я медленно спустила халат с плеч, позволив ему упасть на пол.

Король отступил на шаг, оглядывая меня от макушки до пят, а потом стремительно притянул к себе, подхватил под бедра и понес к кровати.

В этот момент я едва ли была разочарована тем, что меня не постигла участь леди Сибиллы, которая посмела надерзить королеве, потому что я оказалась в постели, и моя ночная рубашка разошлась, как полоса тумана, от ворота до пояса.

— Не люблю оставаться должником, — сказал король, играя моей грудью, а когда я сделала попытку приласкать его в ответ — покачал головой. — Нет, коварная, сейчас я буду слушать твои стоны и вздохи…

Я не стала противиться ему и полностью отдалась во власть его губ, рук, опьяняющих слов. Раз за разом он возносил меня к небесам, а потом начинал заново сладостную пытку. Я не могла сдержать ни стонов, ни вздохов, ни вскриков, когда он, наконец, взял меня, шепча слова любви. Потом были сумасшествие от страсти, и полет, и пробуждение для этого мира. Но пробуждение ничуть не испугало меня и не разочаровало, и я лежала в постели, прикрыв глаза и улыбаясь, и легко поглаживала крепкое мужское плечо — гладкое и твердое, как речной камень. А после короткого отдыха король снова начал любовную атаку, и я с радостью вступила в битву. Лишь далеко за полночь я поняла, что не способна больше воевать.

— Останься до утра, — попросил король, но я уже села на кровати, ощущая дрожь в коленях и приятную слабость во всем теле.

Один мой чулок валялся на полу, второй потерялся где-то в постели вместе с подвязками, но я не стала отыскивать их.

— Между нами договор, ваше величество, — сказала я, поднимая халат и надевая его.

Король наблюдал за мной, приподнявшись на локте, и не выглядел утомленным.

Увидев, что я и в самом деле собираюсь уходить, он вскочил с постели и обхватил меня за талию.

— Пусть поскорее приходит утро, — сказал он, целуя мои щеки, глаза, губы, — чтобы я мог снова увидеть тебя.

— Утро наступит уже через пару часов, — ответила я, уклоняясь от его поцелуев. — Разрешите мне удалиться.

— Я провожу тебя, — он собрался выйти со мной так, как был — голым, но я его остановила.

— До моей спальни — несколько шагов. Это не стоит вашего беспокойства.

Он позволил мне разжать его руки и больше не задерживал, а я вышла в коридор, устало разминая плечи и мечтая лишь об одном — оказаться в постели вовсе не для любовных утех. Меня никто не мог видеть, и я улыбнулась: бедная Диана и не представляла, что мужчина может быть таким неутомимым в любви. И сплетница Ланвен была права — всегда на полдень..

Усмехнувшись своим мыслям, я не сразу заметила, что кто-то стоит в темноте. У меня не было свечки, но в стенной нише тускло горел светильник. Человек сделал шаг вперед, и я узнала королеву Тегвин.

Любовное томление сняло, как рукой. Я покраснела, и даже уши запылали. Вот я выхожу из спальни любовника, а жена стоит под дверями и терпеливо ждет, когда ее муж насытится прелюбодейством.

— Ваше величество… — я хотела поклониться, но королева удержала меня.

Она была одна, без свиты, и так же, как и я, одета лишь в ночную рубашку и халат.

— Дидье велел мне зайти после того, как вы уйдете, моя дорогая, — сказала она. — Вы же не будете против? Уверена, речь пойдет лишь о государственных делах.

— Как я могу вам запретить входить к вашему мужу? — ответила я. — Это вы могли бы мне запретить входить к нему.

Королева опустила ресницы, и на губах ее появилась кроткая, страдальческая улыбка.

— Но смогла бы я запретить ему входить к вам? — спросила ее величество со вздохом. — Ах, вы же знаете, что от нас, женщин, ничего не зависит.

— Зависит, — сказала я твердо. — Вы могли бы не потакать своему мужу в его грехах, а обратиться к церкви, к его совести, чтобы вернуть на путь истинный.

— Вы говорите все очень правильно, — королева посмотрела на меня, и взгляд ее стал усталым, и немного скучающим. — Но ведь и вы могли бы не поддаваться греху. А вам, судя по всему, очень понравилось грешить с моим мужем.

Это был жестокий удар, и я задохнулась от негодования, от обиды и… от справедливости ее слов. Но королева не стала меня добивать. Взяв меня за руку, она сказала:

— Не мучайтесь угрызениями совести. Я понимаю вас лучше, чем кто-либо другой.

Когда-то и я была отдана этому мужчине против воли, но он сумел завоевать мою любовь и… мое доверие. Теперь я вижу, что с вами происходит то же самое. Между мною и вами только одна разница…

— И огромная, — сказала я, стараясь не поддаваться жалости, хотя в этот момент мне было искренне жаль королеву. Стоило посмотреть в ее лицо, и не оставалось сомнений — она любит короля, она любит своего мужа. А он предал ее так же, как меня предал Жозеф. — Между нами огромная разница, ваше величество. Вы — законная жена, а я — всего лишь любовница, пусть и с громким титулом. И я не знала, что лиловый…

Она остановила меня, прижав палец к губам и давая знак молчать.

— Нет, дитя мое, — сказала она и прежде, чем я успела отстраниться, потрепала меня по щеке. — Разница в том, что он любит вас. Любит по-настоящему. Можете мне поверить, я не ошибаюсь. Я знаю его лучше, чем он сам знает себя. А теперь идите отдыхать, вам надо себя беречь. Он умеет утомить, ведь он ненасытен в любви, а женщину страсть изматывает быстрее.

— Вам самой не противно говорить такое? — спросила я, не веря, что она искренне заботится обо мне.

— Я королева, — сказала она просто. — И прежде всего, должна думать о том, что хорошо для моего народа, для моей страны и для моего короля. Вы заметили, что он стал спокойнее? Пребывает в добром расположении духа? Он счастлив. А это значит, что спокойны и счастливы будут все рядом с ним. Спокойной ночи, метресса. Отдыхайте, завтра он снова позовет вас.

«Завтра уже не позовет, — думала я, заходя в свою комнату, в то время как королева тихо постучала в двери спальни своего мужа. — Три раза в неделю — согласно договору, а теперь четыре дня свободы».

Ланвен согрела воды, но я не захотела мыться. Я и правда слишком устала. Она протерла мне шею, грудь и спину влажным полотенцем, переодела в простую ночную рубашку, покачала головой, посмотрев на разорванную шелковую ткань, а потом потушила свечи и ушла, пожелав мне доброй ночи.

Я думала, что усну сразу, но мне не спалось. Я думала о том, что испытывает жена, когда входит в спальню к мужу и видит следы бурной страсти на постели. Страсти с другой женщиной. И что испытала бы я, окажись на ее месте…

Мне показалось, я только смежила веки, а меня уже будила Ланвен.

— Не хотела вас тревожить, — сказала она, наливая воду в таз для умывания, — но вас просят выйти к завтраку. Личное распоряжение королевы.

— Для чего? Зачем? — сон мигом слетел с меня, а Ланвен уже вооружилась гребнем, чтобы расчесать мне волосы.

— Откуда же я знаю? — она полила мне воды, а потом усадила перед зеркалом. — У нас полчаса, чтобы привести вас в достойный вид. Надо было вам вчера искупаться…

Она успела одеть меня и причесать, а потом проводила к залу, где уже собрались придворные и королевская семья. Мажордом Лиммерик объявил о моем появлении и проводил к свободному креслу рядом с креслом короля.

— Доброе утро, метресса, — ласково приветствовала меня королева.