(Не) люби меня (СИ) - Лакомка Ната - Страница 45

Разве я соглашусь пойти легким путем?

— Метресса? — повторил сэр Лиммерик. — Вы спуститесь к столу?

— Да, — ответила я, поднимаясь из кресла и выпрямляясь так, словно вместо жемчуга мою голову украсили короной. — Я и в самом деле голодна. Почему бы не позавтракать?

Девица Кадарн еле заметно кивнула и сказала:

— А я пока прослежу, чтобы ваши вещи перенесли в вашу новую комнату.

Сэр Лиммерик распахнул передо мной дверь, и я переступила порог, понимая, что назад дороги уже нет.

Я старалась держаться гордо, и когда навстречу нам с сэром Лиммериком попадались придворные и слуги, которые кланялись, приветствуя нас, я отвечала рассеянным кивком, глядя прямо перед собой.

И все же сердце захолодило от страха, когда мажордом громко объявил:

— Метресса дю Рой!

Как в золотистом тумане я увидела придворных, толпившихся вокруг стола, залитого солнечным светом. Солнце играло на кубках, кувшинах и чашах, отражалось в драгоценностях королевы и придворных дам, и… в глазах короля, который поднялся мне навстречу. Я сделала шаг вперед и поклонилась — так, как следовало кланяться сюзерену, встав на одно колено.

— Доброе утро, — успышала я голос короля, а потом почувствовала и его тяжелую руку на своем плече. — Мы ждали тебя.

Он повел меня к столу, и только теперь я заметила пустое кресло слева от кресла короля. По правую руку сидела королева, а рядом с ней — принц. Наследник усмехался углом рта, но желваки так и играли, и когда король усадил меня, сам пододвинув кресло, принц отвернулся, пробормотав что-то сквозь зубы.

Королева приветствовала меня, кивнув кротко и ласково, и я кивнула ей в ответ, но улыбнуться не смогла.

— Прочтем молитву, — велел король, усаживаясь между мною и королевой.

Он поставил локти на стол и сложил ладони.

Пока одна из фрейлин в свите королевы читала молитву, я скосила глаза, на его руки. Сегодня ночью они ласкали меня. Ласкали так откровенно… Я почувствовала, что краснею, и сразу уставилась на полупрозрачные дольки лимона, разложенные на фарфоровой тарелочке.

Королевский завтрак не отличался разнообразием и изысканностью блюд, но все было приготовлено отменно и восхитительно пахло. Здесь были вареные яйца под горчичным соусом, отварная первая спаржа — нежно-зеленая, политая растопленным сливочным маслом, были тончайшие ломтики ветчины, крохотные глиняные чашки с паштетом из потрохов, посыпанные укропом. Когда молитва была закончена, король преломил хлеб, давая тем самым знак, что можно приступать к еде.

Принц положил себе на тарелку ветчину с яйцами и энергично заработал челюстями, запивая кушанья светлым пивом. Королеве были больше по душе овощи и паштет, а король пробовал понемногу от каждого блюда. Он ел так же, как занимался любовью — увлеченно, одобряя то или иное кушанье.

— Попробуй паштет, — предложил он, заметив, что я вяло, ковыряю вилкой ломтик ветчины. — Он таки тает на языке.

Королева тут же пододвинула ко мне поближе одну из глиняных чашек, но принц вдруг громко произнес:

— Думаю, госпоже метрессе яйца придутся больше по вкусу, — он говорил преувеличенно учтиво. — Предложите ей яйца, отец.

— Дреймонд! — прошептала королева.

Король нахмурился, раздумывая, что ответить, потому что слова принца очень походили на оскорбление. По сути, они и были оскорблением, поданным под изысканным горчичным соусом. Я будто получила пощечину, но страх пропал. Глядя в наглое лицо юнца, я медленно отложила вилку и улыбнулась.

— Благодарю, ваше высочество, — сказала я тоже очень учтиво. — Но яйца можете есть сами. Мне больше по душе груши, — я взяла из серебряной вазы грушу — золотистую, не утратившую с прошлого года ни цвета, ни запаха. — Она такая сладкая даже на вид. Только попадет в рот — и сок потечет по губам, — и я демонстративно откусила от золотистого бока, держа фрукт на ладони.

В толпе придворных произошло замешательство — быстрый шепоток пролетел от одной стены до другой, но почти сразу стало тихо.

Бледное лицо королевы залил яркий румянец, а сама она потупила глаза. Король смотрел на меня, и я всей кожей ощутила, как волны страсти хлынули от него ко мне.

— Что-то есть расхотелось, — заявил принц. — Разрешите удалиться, отец?

Король кивнул, даже не посмотрев на сына. Принц отодвинул кресло, и оно противно скрипнуло ножками по каменному полу, поцеловал руку матери и ушел, проигнорировав меня.

Я тут же положила грушу на тарелку, потому что у меня тоже пропал аппетит.

Ужасно хотелось отпроситься вон, следом за принцем, но я заставила себя усидеть за королевским столом.

Подали сладости и чай, и король пытался втянуть меня в беседу, говоря о погоде, о моих планах на сегодняшний день и предлагая встретиться на прогулке.

— У вас сейчас совет лордов, сир, — подсказал мажордом.

— Помню, — отмахнулся король и спросил у меня: — Встретимся у фонтана через час?

— Как вам будет угодно, — произнесла я холодно.

Он замолчал и больше не пытался меня разговорить. Когда завтрак закончился, король ополоснул руки в серебряном тазу, который поднес паж, вытер губы салфеткой, и поднялся из кресла. Королева тут же вскочила, и я тоже поднялась, хотя и не так стремительно.

— Тогда до встречи, — сказал король, взял меня за руку и поцеловал в ладонь, а потом притянул к себе и поцеловал в щеку, не стесняясь никого.

Я дождалась, когда он отпустит меня, достала из поясного кармашка платочек и вытерла щеку.

— Жду нашей встречи с нетерпением, сир, — сказала я и поклонилась.

Разумеется, мы не встретились с королем, потому что я намеренно не пошла к фонтану, а свернула вглубь сада, где начинался кустарниковый лабиринт, на котором только-только появились первые нежные листочки. Три служанки королевы следовали за мной на почтительном расстоянии — в отсутствие леди Бригитты они заметно присмирели и прятали глаза. Мы не разговаривали, и я старалась не замечать их. Кутаясь в шерстяной плащ, я подставляла лицо солнцу, и тогда мне казалось, что я опять дома, прогуливаюсь в родительском саду.

Но всё это, конечно же, было обманом. Пусть даже солнце светило ярко, как на моей родине, я всё равно была в чужой стране, одна. Я всё равно была пленницей.

Устав бродить по лабиринту, я села на деревянную скамеечку а моим надсмотрщицам пришлось топтаться поодаль.

Глядя на носки туфель, я думала о том, что случилось за последние несколько дней. Я проиграла и пала так низко. Даже если мне удастся вырваться из этой клетки, примут ли меня родители и братья? Что они скажут, когда узнают, что я стала любовницей женатого мужчины, да еще и разведенной? Развод… надо не тянуть с этим. Да, развод — это позор для женщины. Но чего мне бояться — новых сплетен? Мне хотелось освободиться от семейства Верей навсегда, пусть даже обо мне будет сплетничать весь мир.

На мои ноги упала тень, и я подняла голову, ожидая увидеть короля. Но это был не король, а молодая еще, очень миловидная женщина. На ней был плащ горчичного цвета, отороченный по капюшону лисьим мехом, и из-под него виднелись блестящие каштановые пряди. Женщина улыбалась, но вовсе не приветливо.

— Прекрасный день для прогулки, метресса, — сказала женщина елейно.

По тому, как встрепенулись служанки, я поняла, что она подошла ко мне не просто поговорить о погоде.

— Я вас не знаю, леди, — сказала я, даже не подумав встать или подвинуться.

— Мы не были представлены, — согласилась она. Ей было неловко стоять передо мной, и она начала заметно злиться. — Сибилла Силиэн, с вашего позволения. Я жена графа Силизна.

«Он увлекся леди Сибиллой — вы видели ее, возможно, — тут же прозвучали в моей памяти слова королевы. — Красивая, очень красивая женщина…». Любовница, посмевшая заговорить дерзко с королевой… Любовница, растрезвонившая по всем углам о мужском достоинстве короля…

Я молча смотрела на нее, а леди Сибилла ждала ответа. Она несколько раз переступила с ноги на ногу, а потом фыркнула и сказала: