Ключ (СИ) - "Робот BoBot" - Страница 17

— Скрывать имя-фамилию будем, или придумаем быстренько?

— Маша Зверева я, — ответила незадачливая полубогиня, отчего-то жутко стесняясь.

— Ну, не Иванова и то хорошо, — одобрительно заметил Пупкин, и снова начал трещать клавишами. Еще через пару минут Пупкин выдернул бумагу из машинки, откинулся на спинку стула, и перечитал свое творение, шевеля губами. Затем служитель закона поднял голову и с прищуром глянул на Машку.

— Так, нарушение общественного порядка, нарушение правил дорожного движения, это ладно… — махнул Пупкин рукой, — а что там за лестница какая-то горящая? Подожгла лестницу, что ли?

— Да не поджигала я ничего. Мне нечем.

— А было бы чем, подожгла бы? — с неприятной улыбкой садиста-любителя спросил следователь.

Машка открыла было рот, чтобы нахамить Пупкину, но внезапно услышала какой-то странный звон в ушах. «Этого только еще не хватало», — успела подумать она с ужасом, и тут стены кабинета и фигура дознавателя стали блекнуть и размываться, словно акварельная краска под струей воды.

— Эй, девушка! Ты куда? Свиридов, бегом сюда! — это было последнее, что услышала Машка через нарастающий звон. Звон становился все тяжелее, все невыносимее. И вдруг стих — как отрезало.

Машка тряхнула головой, открыла глаза. Не было ни кабинета, ни инквизиторской физиономии Пупкина, ни облезлого стола с пишущей машинкой. Она стояла посреди той самой площадки, с которой начала спуск по огненной лестнице. Только ни лестницы, ни вида на Невский, ни открытого Портала больше не было. Был полутемный зал с огромным изваянием старикашки, а рядом стоял Шурик с изумленным выражением лица и пустым станом в руке…

— Твою мать, — выругался дознаватель Вася Пупкин, и, вытерев испарину со лба, направился к Свиридову, чтобы принять сто грамм успокоительного.

sss

Вбежав в подъезд, Шурик торопливо зашел в свою каморку, и направился в угол, где стояла старинная печка, в которой он оборудовал небольшой тайничок. Сунув руку в карман куртки, он вытащил на свет божий толстую котлету из тысячных купюр — подарок Патлатого, и несколько ярко блестящих прозрачных камней. «Вот черт, а это откуда?» — мелькнула в голове мысль, но тут же он вспомнил — «это ведь камни, которым я играл! Но почему они прозрачные? Бриллианты, что ли?» Однако раздумывать было некогда, и Шурик, вытащив из печки кирпич, сунул в открывшуюся полость пачку денег и камушки.

Снова заложив тайник кирпичом, Вепрев отряхнул руки, и направился прямо к двери в подвал. Немного постояв, чтобы глаза привыкли к полумраку, он почти бегом спустился по ступенькам в сырые вонючие недра. Там, держась за стенку, Шурик двинулся к бусыгинской кладовке, в которой все еще горел слабый желтоватый свет от дохлой 25-ваттной лампочки. Люк, через который они с Машкой давеча проникли в подземелье, был все так же призывно распахнут, и Вепрев, с трудом справившись с омерзением, стал осторожно спускаться вниз, стараясь не загреметь костями по ступенькам. В небольшой каморке внизу турецкий унитаз все так же стоял на своем законном месте — никому, в сущности, не было дела до кладовки старого неудачника.

С маху ступив на щербатые подножки унитаза, Вепрев встал орлом, зажмурился, и дернул фарфоровую ручку. Тотчас в его глазах полыхнула вспышка, и спусти мгновение Шурик больно брякнулся на жесткие каменные плитки, выстилающие пол Верхнего Мира. Открыв глаза, он увидел все тот же мрачный коридор, концы которого терялись во мраке, закопченные стены и замусоренный пол, освещаемый сполохами света от факелов. Не раздумывая, Шурик двинулся вперед. К его неописуемому облегчению проход, ведущий в тронный зал Творца Примитивов, оказался на месте. Без колебаний Шурик устремился в него, и вскоре, стукнувшись пару раз головой о потолок, входил в зал.

Мельком взглянув на неподвижную статую Творца, Вепрев пересек зал, взобрался на круг в центре странной карусели, и опрокинул стакан над треугольником.

Из стакана тонкой струйкой потекла тягучая маслянистая жидкость, в глубине которой вспыхивали крохотные искорки, и едва она коснулась центра треугольника, в зале оглушительно громыхнуло, сверкнула вспышка молнии, и над треугольником закурился бледно-зеленый дымок. Дымок постепенно ширился, становясь все выше и гуще, и под конец превратился в крутящийся вихрь, сильно смахивающий на воронку торнадо, которую Шурик видел несколько раз по телевизору, только поменьше и зеленого цвета. Вихрь крутился все быстрее, и быстрее, издавая протяжное шипение. Так продолжалось несколько минут. В конце концов раздался громкий треск, торнадо исчезло, и в центре треугольника появилась Машка в прежнем облике нахальной и в меру симпатичной девицы, одетая в свою собственную одежду, и слегка напуганная.

— Ой, Шурик, что со мной было! — зачастила она, бросаясь к приятелю, — представляешь, меня уже собирались в тюрьму отправлять!

— А что ты натворила? — подозрительно спросил Вепрев.

— А, ерунда! — Машка небрежно махнула рукой, — ну, мента превратила в статую какого-то орангутанга.

— Ну, это пустяк, — согласился Шурик. — Сейчас главный вопрос, как отсюда выбраться-то? Мне что-то в примитивы неохота…

— Кхе, кхе, — внезапно раздалось у входа в пещеру старческое покашливание. С испугом обернувшись, парочка с изумлением узрела старикашку Бусыгина собственной персоной, одетого в потрепанный пиджачок и в ботинки на босу ногу. Морду непризнанного гения покрывала недельная щетина.

— Ой, дядя Сережа, это вы? — ахнула Машка. — Вы же померли…

Однако старикашка Бусыгин, как будто не слыша слов, обращенных к нему, только пристально смотрел на парочку, беззвучно шевеля синюшными губами.

— Так, так, так, — произнес он, наконец. — Пришли все же. Вас то мне и надо… Ключ при себе?

— Ключ? — переспросил Вепрев, и тут же спохватился. Пощупав карман брюк, он убедился, что странный ключ все еще лежит на месте, — А, ключ! Есть ключ.

— Пошли, — повелительно прошамкал старикашка Бусыгин, и, приглашающе махнув рукой, направился к выходу. Молодые люди, молча переглянувшись, последовали за ним…

sss

А в это время в питейном заведении, в панике покинутом Шуриком, вершилась сама История. Тетя Надя, подойдя к стойке, с которой проповедовал Патлатый, уперла кулаки в крутые бока, и повелительно рыкнула на проповедника:

— А ну-ка, слезай! А то щас милицию вызову!

Однако Патлатый, даже не глянув в ее сторону, продолжил верещать визгливым голосом.

— Знайте же, люди! Да! Знайте! Что! Только того! Кто пойдет по стезе праведности! Да! Праведности! Папик мой! Пропустит в рай Изысканных! Ибо Папик! Со мной заодно! И Он! Покарает всякого! Всякого, кто дерзнет поднять руку на меня, сына ега! И разверзнется…

Однако решительная тетя Надя не дала распоясавшемуся Патлатому закончить пламенную речь. Она подошла к нему поближе, ухватилась за бурнус, и потащила пророка со стойки. Однако тот, слегка лишь пошатнувшись, с помощью двух пальцев показал разъяренной буфетчице козу, и она отлетела в сторону, сбив толстой задницей пару столов со всем содержимым. На пол под матюги разочарованных алкотов со звоном полетели пивные кружки и бутылки, и в пивной поднялся дикий гвалт возмущенной публики. Все кричали, спорили, ругались, а некоторые, самые практичные и отважные, забрались за стойку буфета и принялись на халяву угощаться пивом. Последнего тетя Надя стерпеть не могла, и торопливо набрала на своем мобиле заветный номер 02.

— Милиция, — тут же ответил ей на том конце приятный девичий голос.

Тетя Надя привычно и толково сообщила адрес и название своего заведения, а по существу заявила:

— Тут какой-то урод вконец разбушевался, щас все заведение разнесет!

— Ждите, — равнодушно ответила девица и отрубилась.

Ждать пришлось недолго — уже через минуту в двери заведения вошла парочка патрульных, и орлиными взорами окинула всеобщий бардак и хаос, царивший в злачном месте. Тетя Надя, поджидавшая их, забившись в угол, тотчас торопливо подплыла к блюстителям порядка и молча сунула усатому старшему сержанту пару шуршащих купюр. Тот мельком глянул на бумажки, кивнул, и спрятал в карман. Затем, не обращая внимание на гвалт, перемежаемый визгливыми угрозами Патлатого, спросил у буфетчицы: