Убийца яутжа (СИ) - "Sascha_Forever_21" - Страница 68

Свирепо рыкнув, Киан’дэ вскочил на ноги, хватая ее за горло и поднимая над полом, и ещё не понимая, кто перед ним. Он вперил разъярённый взгляд алых, воспалённых глаз в Алису.

— Нет! Нет! Стой!..

Она захрипела и забилась в его руке, отчаянно хватаясь за запястье. Ноги так и дергаются в воздухе, стараясь найти точку опоры.

— Эй… отпусти! — гаркнула она, и Киан’дэ моментально разжал пальцы. Хотел бы — просто сжал чуть сильнее, ломая шею. Он презрительно щелкнул, глядя на уманку. Она рухнула ему под ноги, кашляя и держась за горло.

«Зачем ты сюда пришла?» — грубо спросил он.

— Тебя проведать, — не солгав, просипела Алиса. — Как ты после сегодняшнего.

Хищник опустил голову и неожиданно сухо и зло рассмеялся. Уже дважды за несколько минут девушка, все ещё держась за сдавленную шею, ощутила холодные мурашки по коже.

С разъярённым от горя убийцей в одной комнате — да она с ума сошла…

«Плохо, — сказал хищник. — Уже сожалею о содеянном».

— Да… это было очень жестоко. Знаешь, я вообще-то сидела на третьем ряду, и меня ты тоже забрызгал кровью.

«Я не об этом идиоте, который сам вышел со мной драться! — оскалился Киан’дэ. — Я про неё».

Алиса с удивлением посмотрела на резко вставшего хищника, который снова, как и на арене, начал мерить шагами комнату, подобно зверю в клетке.

Глядя на него, она понимала, что все острее чувствует неожиданное… возбуждение. Облизнув губы, Алиса чуть склонила голову набок, наблюдая за хищником.

«Не нужно было отпускать ее» — донеслась до неё далекая мысль, возможно, даже не предназначенная ей. Алиса покачала головой.

— Ну, ты же сделал все, чтобы она выжила, верно?

Хмыкнув, он вдруг присел перед ней на корточки, мрачно глядя в лицо и отзеркаливая ее позу, для чего также склонил набок голову. Алиса смущенно опустила глаза.

— Я хотела сказать… что ты все равно не должен чувствовать себя одиноким. — Сказала она неуверенно.

Киан’дэ по-прежнему замер напротив, застыл, как статуя, только живые и цепкие глаза очень внимательно разглядывали белокурую девушку.

Непохожая на Ренату, совсем. Ни внешне, ни внутренне.

Лицо у Ренаты всегда такое… открытое. И в небольших серо-зелёных глазах виден ум и какая-то сердечность. Она очень человечная — и Киан’дэ это нравится. Потому что он не такой.

Он отлично изучил уманов, чтобы вдруг, неожиданно даже для себя, сейчас описать Алису одним словом.

Скользкая.

Будто хвост каиндэ амедха.

Брезгливо поморщившись под маской, он понял, что что-то не даёт ему покоя. Он задумался. Доверять себе он привык…

Эта уманка сделала много хорошего для него. И для Ренаты. Она подлечила ее, когда ту доставили раненой на платформу. Она вылечила и его, нелегально доставая сильные инъекции, которые и поставили Киан’дэ на ноги для финальных боев.

Она предупредила его о планах организаторов этого беспредела — и о том, что Рената в большой опасности. И у Киан’дэ не было повода не верить ей, особенно когда один из действующих чемпионов спустя несколько дней нашёл свою самку из аттури убитой, якобы в потасовке.

Да, все сходилось. Она помогала.

Но сейчас он чувствовал нутром, какая она скользкая. Она вдруг взяла его за руку, а у него внутри все перевернулось от неожиданного раздражения.

— Ты не одинок, — повторила она. Киан’дэ с абсолютным спокойствием опустил взгляд на ее руку поверх своей.

«Мне это безразлично» — сказал он чистую правду, и в глазах блеснула сталь.

Словно почувствовав его настрой, Алиса убрала ладонь.

— Что же ты планируешь делать дальше? — спросила она. — Будешь сражаться на арене?

Хищник неопределённо отвернулся, щёлкнув, и встал. Ей ни к чему знать о его плане разнести все к черту.

Прежде он думал, что ее нужно предупредить о том, что случится, как одну из немногих более достойных существ на этой платформе. Но что-то подсказывало Киан’дэ повременить с этим. Что-то заставило его промолчать.

К тому же, никого достойного здесь он не видел. Хладнокровно предрешив участь всех, кто мог оказаться на платформе, он закрыл для себя эту тему.

Он отстегнул кожаный пояс, снял с бёдер потрёпанный чёрный саронг, который превратился уже в лохмотья, и резко посмотрел на Алису.

«Оставь меня одного».

Это была вовсе не просьба. Ощутив в словах хищника напряжение и угрозу, она медленно поднялась и прошла мимо, невольно скользя по нему глазами.

Очень хорош.

— Как скажешь, — неожиданно покорно согласилась она. — Но помни… Если тебе что-то будет нужно, я всегда рада помочь. Да и просто так… знай, я рядом.

Замешкавшись и словно смутившись, она развернулась и быстро вышла.

Ночь Киан’дэ оставил для незаметной установки бомб. А день — для тренировки.

Он взялся за второй тренажёр, отделывая его с таким усердием, словно перед ним был реальный противник.

Обмотав руки лоскутами, он вовсю дубасил стальные «руки» тренажёра и его «тело», работая в одном и том же темпе и погружаясь в собственные воспоминания.

А что было… до Ренаты?

Неужели у него не было ни одного дорогого ему существа? Поразительно, но Киан’дэ словно не помнил эту часть своей жизни — до того, как он примкнул ненадолго к изгоям и был схвачен кланом охотников.

Он добывал себе оружие, еду и другие необходимые вещи в одиночку. Работал он тоже один: не любил, когда кто-то тормозит его.

До Ренаты не было ничего. Только он, его цели и Патрон, и так — долгие годы.

Киан’дэ подпрыгнул и с разворота снес тренажёру «голову», с металлическим звоном покатившуюся по полу. Тяжело дыша, он наблюдал за ней, вспоминая.

Не каждый его день был наполнен схватками и кровопролитными убийствами. Иногда выдавались дни, когда он лишь тренировался, медитировал и сопровождал Патрона в качестве телохранителя.

Порой Патрон передавал его другим почетным яутжа, и телохранителем при них быть — дело неблагодарное.

Они и за яутжа его не считали. Так, за предмет мебели пополам с евнухом при гареме наложниц. Часто Киан’дэ сопровождал их не только на деловые встречи и обычные мероприятия, но и в поездки, путешествия к другим кланам, а также в быту.

Раз его передали на стандартных две недели одному аттури, умному, как дьявол, но со скверным характером. Аттури был не таким здоровым, как многие яутжа, но все равно, в схватке Киан’дэ высоко бы его оценил за исключительную сообразительность.

Единственный минус аттури был в том, лично для Киан’дэ, что он своего телохранителя не считал за живое существо.

А потому в брачный период он с завидной регулярностью по несколько раз на день водил в свои апартаменты — или удалялся сам — к самкам, там со вкусом обхаживая каждую.

Киан’дэ был спокоен первые три или четыре дня. Он невозмутимо стоял перед шатром, где обосновывался аттури, заложив руки за спину и не реагируя на характерные для встреч с самками звуки. Воображение могло бы легко дорисовать ему все, что происходило «за закрытыми дверьми», но Киан’дэ вопросы что любви, что секса волновали мало. Он равнодушно оценивал обстановку и, если вокруг ничто не угрожало аттури, погружался в свои мысли.

Всякий раз, выходя от самки, аттури смотрел на Киан’дэ с ухмылкой — этаким победителем. Убийца понимал, почему, и оставался невозмутим.

Своим положением он перестал тяготиться уже давно, а если дискомфорт и был, он научился гасить в себе желания и агрессию в период спаривания. Так что, отвечая ледяным спокойствием на все намёки и злые шутки своего нынешнего хозяина, он последовал за ним дальше.

Но вот как-то раз самка сама пришла к аттури. Они явно договорились о встрече заранее, да и вообще были хорошо знакомы, поскольку сразу приступили к делу.

Киан’дэ развернулся, вышел за тканевую стенку и, вздохнув, скучающе встал, следя за обстановкой.

Прошло не больше тридцати минут, как вдруг он услышал сказанные совершенно не таясь слова самки:

— Так пригласи его обратно.