Убийца яутжа (СИ) - "Sascha_Forever_21" - Страница 18

Город обречён, будь готова бежать. Я приду за тобой. Ничего не бойся.

- Топай!

Джефферсон потянул меня за руку следом за собой и снова завёл назад, в участок. Я обернулась и в щель закрываемой двери увидела блестящую маску Киан’дэ и телескопическое копьё с лезвием на конце, которое он держал в руке.

А дальше дверь хлопнула, и я оказалась отрезана от хищника.

====== 13 ======

Киан’дэ не раз и не два дрался с чужими, но с их королевой — никогда. Тем не менее, проводив уманку взглядом, он твёрдо пообещал ей про себя, что вернётся, иначе она будет обречена на смерть.

Провернув в руке ятаган, который он нашёл в лагере яутжа, он раздвинул телескопическое древко. Уманы шарахнулись в стороны, не ожидая от него этого, а убийца с мрачным видом направился в сторону ворот, понимая, что ещё до вечера чужие атакуют.

И горе им будет, если он столкнётся с ними.

Впервые Киан’дэ ощущал такой душевный подъём. Было ощущение, что он собрался на ритуальный бой. Он не смотрел по сторонам и игнорировал взгляды редких уманов на улицах, а также солдат, потому что ему было безразлично, что они думают.

Рана на ноге уже зарубцевалась. На животе ещё болела, порой кровила, если слишком активно двигаться. На плече была совсем свежей. Нехорошо, к чужим нужно идти здоровым и сильным.

Киан’дэ раздвинул жвала и зацокал, обругивая уманов. Они его, ясно, не поняли, но держались от него подальше.

Я нервно ходила от стены к стене, думая о Киан’дэ. Как он там? Не заставят ли они его взять на себя самое опасное — королеву-матку? И главное, он велел ждать его. Значит, он знает, что город обречён?

Я сама виновата! Раз так, мы должны были уйти сразу, зачем я только подвергла его этой опасности?

— Да хватит метаться! — вдруг не выдержала Норма, которую ко мне, видно, так и приставили. — Надоела уже!

— Надоела — не смотри! — огрызнулась я.

— Ишь, какая дерзкая, — буркнула девушка, проверяя в поясной сумке полную обойму для пистолета. — Ты не борзей, а послушай моего доброго совета.

— Вся внимание.

Норма откинула со лба волнистые волосы и вздохнула.

— Может, я сама себе рою яму, может, я неправильно решила… Но если ты действительно дорожишь этим ящером, тебе стоит выбраться отсюда.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась я.

Неприятное предчувствие заставило покрыться липким потом. Я напряглась, вглядываясь в хмурое лицо Нормы.

— У всех нас есть приказ — если хищник в бою выживет и вернётся за тобой, стрелять на поражение. Он в любом случае не выживет. Это мы разумно предусмотрели. Сама посуди, ну к чему нам живой инопланетянин? Пока нужен, чтобы разобраться с этими гадами. Потом есть четкий приказ, понимаешь?

Я кивнула.

— Но как мне уйти? — прошептала я тихо. — И главное, где мне его найти?

— Около ворот, конечно. Где ещё?

Когда на планету опускались сумерки, длящиеся долгих семь месяцев, яутжа-охотники возвращались домой с трофеями и пленниками.

Киан’дэ попал в рабство вместе с двумя остальными яутжа из плохой крови, но те были совсем неуправляемыми — дикие, яростные, здоровые, как берсерки, все покрытые собственным твеем из глубоких ран, нанесенных стражниками.

Сам же Киан’дэ, небольшой, жилистый яут с тусклой алой кожей и такими же багряными яркими глазами, смотрел в пол, пока старуха-жрица покрывала его тело ритуальными узорами.

Неоновая краска вспыхивала голубым и зеленым там, где касался ее когтистый старческий палец. Она протянула руку к лицу Киан’дэ, но он зарычал и щелкнул жвалами, тут же получив затрещину от одного из рослых яутжа. Зашипев на обидчика, Киан’дэ получил снова и снова по спине и загривку, и только после этого старая жрица сумела разрисовать и его лицо.

Нынче и его выпускали на арену — правда, против первогодки. Посчитали, что кровавый быстро убьет его, и ритуальный бой в честь Кетану и Никты — богини вечной ночи — не состоится удачливым.

Киан’дэ слушал, как остальные яуты ревут в ожидании боя, и, размяв плечи и шею, уверенно направился к выходу из клетки.

Он шел к просторной арене, засыпанной толстым слоем песка. Чужие звезды озаряли его лицо, и, пока он шел по узкой клетке, по прутьям царапали когтистые руки, на него смотрели блестящие маски охотников, самки рычали и переговаривались, обсуждая, долог ли будет этот бой.

Киан’дэ весь светился голубым и неоновым зеленым, а валары хлестали по спине и плечам. Оружия ему не дали, но он знал, что оно ему полагается: противника своего он видел.

Разрисованный белым светящимся узором, молодой первогодка раскинул руки и взревел, защелкал жвалами и перехватил в ладони телескопическое копье.

Киан’дэ с некоторой завистью рассмотрел его оружие, поднимая с песка свое — небольшое кривое лезвие, грубое и ужасно сбалансированное. Но лучше это, чем ничего.

Хищник молча сузил глаза и провел острием клинка себе по горлу. Пусть первогодка торжествует: посмотрим, что он будет делать, когда лишится головы!

Киан’дэ метнулся вбок и прижался к земле, весьма вовремя — первогодка прыгнул на него, пронзив воздух копьем. Ох и здоров! Для молодого яутжа он так крепко сложен! Но это не пугало Киан’дэ, даже не смутило — хищник уворачивался от ударов, одного за другим, и через полминуты молниеносно атаковал, улучив момент.

Бросок — и первогодка повалился на колени, держась за шею и хватаясь за растекающийся по пальцам зеленый твей. Киан’дэ зарычал и мощным ударом снес его голову с плеч.

Неслыханно!

Измученный в плену, голодный и озверевший, он таки сумел победить. Яуты были недовольны этой жертвой: они рычали, переговаривались и требовали новый бой…

Киан’дэ, покрытый неоновым светом, глубоко дышал, замерев над телом поверженного молодого воина, и, как затравленный, озирался по сторонам. Но в глазах его была ярость.

Его было невозможно остановить.

Мимолетное воспоминание пролетело перед глазами, и хищник тихо выдохнул. Сколько лет с тех пор прошло? Он был не сильно старше того первогодки. Первый убитый им яут — не из клана грязной крови. С тех пор сколько на его счету отнятых жизней?

Киан’дэ прикрыл мерцающие в сумерках глаза и снова вспомнил.

Яутжа скандировали и требовали продолжить бой с этим дерзким пленником. Два хищника унесли обезглавленное тело с арены, положив его у подножия статуи Кетану, как любого убитого воина. Если бы жизни лишился пленник, его жертву приняла бы Никта.

Следующим против Киан’дэ вышел здоровенный воин с зеленой кожей, покрытый такими же белыми иероглифами. Он защелкал жвалами, глухо зарычав. Он был на целую голову выше Киан’дэ и, конечно, крупнее него, но пленник не спасовал и не испугался. В жилах твей жгло от ярости, и он только двинулся вбок, медленно обходя соперника и окидывая его внимательным взглядом.

И вот здоровяк ринулся вперёд. Оружия при нем не было, но Киан’дэ тут же получил от него мощный удар прямо в висок. Баммм! Будь у него череп не такой крепкий, Киан’дэ упал бы замертво.

Он был немного оглушён этим ударом и споткнулся, но лезвие не выронил и от следующего сокрушительного замаха уклонился, обойдя противника со спины и полоснув ему клинком вдоль лопаток.

Удар прошёлся по касательной, здоровяк был достаточно проворным, что было даже неожиданно при его размерах.

Он развернулся и с ноги отправил Киан’дэ в нокаут. Хищник с рыком упал в песок под ликующие крики толпы, перекатился и встал на колено.

Что делать? Этот яут забьет его до смерти. Киан’дэ свирепо зарычал, внезапно вскакивая на ноги и бросаясь на врага. Сейчас или никогда! Азарт проснулся в нем, он сделал ложный выпад клинком и, когда могучий воин парировал удар предплечьем, он махнул когтями по глазу.

С когтей Киан’дэ капала зелёная кровь, а воин издал вопль ярости и боли. Из пустой глазницы по лицу тёк твей, он прижал ладонь к ране и кинулся на Киан’дэ. Тот был готов…

… когда туша рухнула на песок — и снова без головы — толпа взревела, и там было много всяких эмоций. И восхищение, и ненависть, и изумление.