Дети-крестоносцы
(Историческая повесть для юношества. Совр. орф.) - Аксаков Николай Петрович - Страница 10

Часа через полтора после описанных нами происшествий на площади, у городских ворот, лежали уже целые кучи обуви и одежды. По другую сторону сложены были целые пирамиды хлебов всякой величины и всякого сорта. Рядом возвышались груды яиц, сыров и всяких вообще запасов пищи. А толпа все прибывала и прибывала. Кто нес хлебы, кто платье, кто оружие, пригодное только для взрослых и слишком тяжелое и неудобное для детей. Вдруг раздался шум колес и грохот железа.

— Посторонитесь! Посторонитесь!

Тяжелая, высоко нагруженная телега вдвинулась в толпу.

— Детские мечи! Кто хочет купить мечи для детей-крестоносцев? Детские мечи!

— Ба! Да это кузнец Шильман. Откуда он набрал такое количество детских мечей?

— Как откуда набрал? Сам выковал; вот уже около месяца, как не работаю я ничего другого кроме детских мечей. Покупайте да подносите! Двести мечей продажных, остальные сто подношу сам от своего усердия. Что делать — не могу поднести сам все три сотни. Пусть хоть добрые люди помогут.

Двести мечей были почти моментально раскуплены.

— Продай еще! Продай мне хоть один еще меч. Мне же дай три! Мне пять, — бери сколько хочешь.

— Нельзя! — решительно ответил кузнец. — Я поклялся отдать сто мечей даром.

Едва только толпа, стоявшая перед городскими воротами, успела успокоиться после покупки мечей, едва только более чем на половину опустевшая фура кузнеца Шильмана успела отодвинуться в сторону, как раздались новые крики.

— Посторонитесь! Дайте дорогу! Дорогу бургомистру и городским чинам!

Толпа моментально расступилась, и на очищенной таким образом дороге, показались бургомистр и городские чины. Бургомистр держал в руках тяжелое серебряное блюдо, а на нем красовалась довольно внушительного вида кучка червонцев. Показание торговки оправдалось вполне. За бургомистром трое конюхов вели действительно трех великолепных вороных коней, — это было личное подношение бургомистра. Молоды и сильны были кони; здоровые конюхи едва сдерживали их. За конями следовали три телеги, высоко нагруженные хлебом и всяческим провиантом. На одной из телег лежало роскошно вышитое знамя с гербом — тоже подарок города Страсбурга крестоносцам. Один из городских чинов тотчас же взял это знамя, тщательно стряхнул с него успевшую уже накопиться на нем пыль и стал с ним рядом с бургомистром у самых городских ворот.

А наверху городских ворот сидели уже давно взгромоздившиеся туда любопытные наблюдатели.

— Идут! Идут! — закричали они сверху.

Толпа заволновалась. Городские ворота тотчас же были отворены. Многие старались нарушить порядок и стать впереди бургомистра. Но сам бургомистр, любопытный не менее всех вообще горожан, мог различить только столб подвигавшейся пыли.

Через какие-нибудь четверть часа воинство приблизилось к городской окраине настолько, что его без труда можно было видеть. Впереди всех ехал Николай на прекрасном, породистом белом коне. На Николае был шлем, латы и почти полное рыцарское вооружение, вполне приспособленное к его росту. Сверх вооружения накинут был, как у самых знатных рыцарей, синий плащ из дорогого атласа. Тотчас за ним, тоже на конях, двигались непосредственные его помощники, из которых большинство видели мы уже в ночном около Кёльна. Тут и Ганс и Андрей, и многие другие. Следом за этими высшими сановниками воинства детей-крестоносцев ехали дети-музыканты, разыгрывавшие воинственный напев на простых пастушеских рожках. За ними, уже предводительствуемые конными тысяцкими и сотниками, стройными колоннами двигались пешие отряды детей-крестоносцев. Шествие замыкалось значительным количеством фур и телег со всякого рода провиантом. Далеко не все еще дети были вооружены; одеты они были в самое разнообразное платье, но у всех на груди были нашиты большие красные кресты. Словом, воины-дети были крестоносцами по всей форме.

Не доезжая до городских ворот, Николай круто поворотил своего белого коня и сделал какой-то знак своему войску. Музыка на минуту замолкла и затем раздалась снова. По всем рядам отгрянул один и тот же напев. Кем и где сочинена была песнь, которую запело все молодое воинство, — трудно было бы решить даже и в то уже время. Она родилась и возникла как-то сама собою в походе, подобно тому, как возникает и большинство такого рода песен. Мы приведем только первые ее строфы. Далеко раздавалось пение свежих и чистых детских голосов:

С таким воодушевленным песнопением крестоносцы-дети приблизились к самым воротам Страсбурга. Один из спутников Николая принял знамя из рук городского сановника и высоко поднял его над дружиной. Гул радостных приветствий раздался по войску. Бургомистр с благоговейным поклоном подал тяжелое серебряное блюдо Николаю; конюхи подвели коней. Передав блюдо одному из спутников, Николай легко и ловко перепрыгнул на одного из подведенных коней, предоставив своего, равно как и двух других, в распоряжение свиты. Мальчики тотчас же взяли их в повода и Николай, а вслед за ним и голова всего войска — въехали в городские ворота.

Поздно уже вечером ехавшие за отрядом телеги нагрузились всем поднесенным добром и торопливо поехали догонять выступивший уже из города отряд.

— Вот так горы! Вот горы — так горы!

Такие восклицания вырвались почти невольно и почти одновременно из уст большинства воинов, теперь более чем десятитысячной армии Николая, когда перед ними высоко в голубом, светлом небе вырисовалась белоснежная, сверкающая альпийская цепь. Нужно было сильно закидывать головы назад, чтобы видеть блестящие от солнечных лучей, упирающиеся в небо вершины. Нашлись разумеется и охотники спорить.

— Это не горы, говорили они, — это облако; разве могут горы подниматься в небе так высоко; разве могут горы быть такими белыми и блестящими?

Но действительность скоро объявила всех сомневающихся побежденными. Горы, в действительность которых не хотели верить глаза, пришлось испытывать и попирать собственными ногами. Для детей-крестоносцев наступили трудные и тяжелые времена. А между тем, что это еще были за горы!

— Это еще не горы; это только пригорки; горы будут еще далеко впереди, перед нами, — говорили с пренебрежением присоединившиеся в Швейцарии отряды детей, явившиеся естественными проводниками.

Но, Боже мой! как трудно было немецким детям всходить, карабкаться и даже всползать на эти пригорки. Что же будет дальше, когда придется всходить на настоящие горы? А миновать горы, по уверениям проводников, не было никакой возможности.

Надо сказать, что вступление в Швейцарию было в высшей степени благоприятно для детей-крестоносцев. Еще около Базеля присоединились к ним двинувшиеся им навстречу отряды швейцарских детей. Все это были бодрые, рослые, ловкие, здоровые ребята. Один уже вид их действовал ободряющим образом на начинающее уже уставать войско Николая. Привыкшие к переходам и ко всякого рода опасностям, горцы шли бодро, распевая песни и на каждом почти шагу изумляя своею ловкостью сравнительно более тяжеловесных немцев. С самого уже начала они объявили новым своим товарищам, что живут в очень гористой стране и что на пути им придется переходить через очень высокие горы.