Глава клана (СИ) - Шапочкин Александр Игоревич "Rayfon" - Страница 3

Нельзя сказать, что питейный зал был здесь большим. Сбоку от входа располагались вешалки, на которых висело несколько зипунов, впрочем, далеко не все из малочисленных в этот час посетителей заведения спешили расстаться с верхней одеждой, многие сидели за столами, кутаясь в телогрейки и не снимая шапок. Постучав ногами по слегка обледенённой кованой решётке, установленной в полу сразу за порогом, и сбив снег, который всё же налип на сапоги, Михаил активировал глаза, внимательно осматривая помещение.

Почти сразу же в дальнем углу тоже загорелся зелёный огонёк. Мужчина, махнув подорвавшемуся к нему хозяину, зашагал туда, на ходу поправляя свисающий с ремня, перекинутого через плечо, планшет с бумагами от Совета.

— Какие люди! И что же мы здесь забыли? — ехидно и чуть недовольно спросила его высокая, хорошо сложенная женщина, развалившаяся на установленном в углу промятом диванчике, на круглом столе перед которой стояло с пяток кувшинов, сильно пахнущих брагой. — Что-то я тебя, красавчик, не узнаю.

— Здравствуйте, Марфа Александровна, — Михаил чуть поклонился. — Позвольте отрекомендоваться, Михаил Иванович, серебряный ранг, капитан. Разрешите сесть?

— Новгородец? — жестом выразив своё согласие, произнесла одноглазая чародейка и, плеснув в имевшуюся на столе кружку из ближайшего кувшина, подтолкнула её к мужчине так, что затормозила та прямо перед ним, не пролив на стол ни капли.

— Сыктывкарец, — отрицательно покачал головой Михаил. — Однако прибыл из Подгорного Дворца.

— Хорошая ипокатастима, сильная, — кивнула своим мыслям его собеседница. — Есть у меня там знакомые. Ты, часом, не Ивана Вокулыча сын?

— Нет, хоть и безмерно уважаю Вокулу Потапыча, — ответил чародей, пригубив оказавшуюся ягодной бормотуху, довольно недурственную на вкус, хоть и отдающую чистым спиртом. — Ивана Алексеевича, если знаете такого.

Его собеседница на несколько мгновений задумалась, а затем неуверенно произнесла:

— Вроде бы встречались, — она сделала большой глоток. — Высокий такой, голову бреет и на горле шрам.

— Он самый.

— Ну и как батюшка поживает? — лениво произнесла женщина, глядя на семенящего к столику хозяина.

— Господа чародеи желают чего-нибудь? — льстиво поинтересовался пухлый лысеющий простец, одетый в видавший виды костюм-двойку сыктывкарского кроя и на удивление чистый для такого заведения белоснежный передник. — Ещё «Лесной услады» или, может быть, поесть?

— Поесть, что предложите? — спросил Михаил, которому порядком осточертели индивидуальные рационы, и в каждом посаде он обязательно пробовал местную кухню, хотя поначалу брезговал.

— Поросёночек в меду с грушами готов уже. Курочку, уточку, гуська, если пожелаете, прирежем, но подождать придётся, — затараторил мужчина, видимо, и бывший тем самым Ерофеем. — Рыбка опять же свеженькая, форелька, окунёк, сомик. Только сегодня ребятки, жизнью рискуя, сети сняли. Но это дорого…

— Хрюля давай. Не охота ждать, — решил для себя Михаил и дежурно пошутил: — Ты, надеюсь, не Хрякорылом кормить нас собрался?

— Как можно! — не очень убедительно засмеялся кабатчик. — Для дорогих гостей всё самое лучшее!

— Хрякорыл вообще-то тоже на вкус ничего, — вновь пригубив чашку, пробормотала Марфа. — Уж куда вкуснее лютоволка или дикого кабана.

Прекрасно услышавшие её мужчины дружно поморщились. Причём, причиной этого для Михаила было даже не то, что данный вид монстров разумен, а в первую очередь то, что хрякорылы являлись общеизвестными людоедами. Рыхлого же и какого-то домашнего хозяина заведения, похоже, покоробил в первую очередь сам факт того, что можно есть чудовищ и, более того, сравнивать их на вкус с молочным поросёнком, приготовленным на его кухне.

— Сию минуту исполним! — поклонился толстяк и, всё так же семеня, побежал в сторону стойки.

— И бурду свою ещё принеси! — гаркнула ему вслед женщина, выливая остатки из кувшина в чашку. — Так как там Иван Алексеевич?

— К моему сожалению… — ответил ей чародей, вновь глотнув «Лесной услады». — Ещё прошлым летом во время столкновения с мурманскими приложило водной плетью в спину. Чародей был сильным, из Карбазовых, так что рассекло напополам, а защититься он не успел. Так что там без шансов. После боя ядро даже извлечь не смогли. Умер мгновенно, там и похоронили.

— М-да, мои искренние. С Карбазовыми всегда аккуратным нужно быть, — пробормотала Марфа, а затем мечтательно добавила: — Хотя, помню, поймала я одного близь Черновцов, опоила зельями и затрахала до смерти. Его, естественно. Ух, какой мужик был!

— Кхем… — бражка пошла не в то горло, стоило мужчине только представить, что какая-либо женщина вообще способна на нечто подобное.

Пусть после смерти отца у него к Карбазовым как к клану и была личная месть, однако он не мог не посочувствовать этому герою-страдальцу. Принесли еду и выпивку, и разговор на какое-то время угас, покуда Марфа Александровна, задумчиво крутившая свою чашку пальцами, не спросила:

— А наши мурманские что?

— Да ничего, — ответил Михаил, наслаждаясь необычным грушево-медовым вкусом сочного мяса. — Они не при делах и ссориться с беловолосыми им не с руки. Да и вообще, в последнее время между нашими ипокатастимами слишком много противоречий, чтобы они в месть добровольно вписывались.

— Ладно! — стукнула кружкой по столу женщина. — Вряд ли ты искал меня и пришёл сюда, чтобы поговорить об обиде на мурманчан. Выкладывай, Иван, чего теперь от меня старые маразматики требуют?

— Действительно, — кивнул чародей. — Я искал вас, чтобы сообщить о порученной вам Советом Старейшин миссии…

— Работа — это всегда плохо! — перебив собеседника, разочарованно простонала Марфа Александровна.

— Это забавно звучит, но она тоже частично связана с Карбазовыми, — усмехнулся мужчина. — Вы отправляетесь в Москву…

— Так, погоди! Не гони, мальчик, — вновь оборвала его чародейка. — Во-первых я ещё ничего не решила…

Над посадом вновь пронёсся тяжёлый, морозящий душу стонущий рёв-скрип обитающего в соседней роще чудовища. Посетители кабака заметно заволновались, исподволь поглядывая на стол, за которым сидели зелёноглазые, а губы Марфы расплылись в очень нехорошей улыбке, когда она продолжила говорить.

— И не смотри на меня так! Старичьё уже задрало меня своими «миссиями»!

— Вы же понимаете, что будет, если вы откажитесь? — как можно спокойнее спросил мужчина.

— Да ничего не будет, — отмахнулась собеседница. — Кишка у них тонка, меня в отступницы записать. Иначе сделали бы это ещё лет семь назад. Из-за них пострадала моя семья, и каждый из этих старпёров торчит мне нехилый долг за того аватара! Они знают об этом, как знают и то, что я всё равно выживу и приду за ними. А все их угрозы — это так, мишура. Надо же им вам, молодым, пыль в глаза попускать. К тому же у меня ещё здесь незаконченное дело.

— Верлиока? — не желая дискутировать на тему Старейшин, спросил Михаил.

— Он самый родимый, слышишь, как орёт?

— И что…

— Битое стекло вокруг его гнезда разбросала, — ухмыльнулась чародейка.

Мужчина понимающе кивнул. Верлиоки — чудовища, похожие на гигантских заросших волосами людей, — питаются человечиной, их привлекают поселения как источник пищи, а также, как бы странно это ни звучало, им интересен человеческий быт. Будучи в третьем колене потомками одержимых духами жизни и дерева, следуя своей извращённой логике, эти монстры считают несправедливой одинокую жизнь в глуши и тянутся к человеческому жилью. Подражая людям, они строят себе убогие хижины в ближайшем лесу, после чего их поведение меняется, и они начинают яростно нападать на посельчан, вторгнувшихся на их территорию.

Поймав же женщину, независимо от возраста, тащат её к себе в гнездо, после чего используют для размножения, гарантированно ломая и разрывая бедняжку своим мужским агрегатом огромного размера. Их трупы чудовища не съедают, а долгое время носят в огромных плетёных корзинах на спине, а когда те в достаточной мере раздуются и протухнут, из их семени рождаются монстры, называемые «лесавки». Только после их появления верлиока пожирает раздувшиеся и гниющие тела, и своих не успевших сбежать потомков. Если же пиши, то есть идиотов, прущихся в лес, где живёт верлиока, много, он может выбросить содержимое корзины, и тогда через какое-то время заражённые его живицей изуродованные трупы восстанут, превратившись в нежить. Так называемых «мавок», относительно безвредных созданий, «отворённых» (то есть живущих с разодранной промежностью), которые будут бродить по округе и искать любого, кому можно пожаловаться на свою болезненную и тяжёлую смерть.