Рассказы. Старые и новые - Макаревич Андрей Вадимович - Страница 19

Теперь – ступа. Вы давно видели ступу? Летать в ней крайне неудобно – еще более неудобно, чем на метле. Но метла – это европейская история, и сейчас мы ее касаться не будем. Рабочее отверстие в ступе очень узкое, туда с трудом можно попытаться засунуть одну ногу – даже очень худую. Вспомним, однако, что слово «ступа» имеет еще одно значение – это культовое буддийское сооружение, каменный купол, в основание которого заложена крохотная часть тела Будды – скажем, волос или ноготь. Служит для вознесения молитв и медитации.

Не знаю, как вы, а я легко представляю себе Бабу Йога, поселившегося подальше от духовно неблизкой ему русской жизни, построившего ступу и левитировавшего над ней.

У аборигенов должен он был вызывать ужас, смешанный с уважением. А также легкую иронию – потому как истинный йог ни на какое зло не способен.

Всё про Бабу-ягу, правда?

Осталось представить себе, как наш йог залетел на бескрайние российские просторы. Вариантов тут масса – начиная от модели «арап Петра Великого» и заканчивая способностью продвинутого йога перемещаться в наших грубых материальных пространствах. Я допускаю оба варианта.

Концерты «Машины времени» планируются задолго – за несколько месяцев. За пять дней до концерта в Москве – землетрясение в Японии, цунами, разрушен реактор, тысячи жертв. Решаем посвятить наш концерт пострадавшим в трагедии, отдать свои гонорары, собрать пожертвования в зале – обычная история, всё понятно. Времени на какую-то специальную подготовку уже нет, спешно проводим пресс-конференцию – не для того, чтобы рассказать, какие мы хорошие, а чтобы попытаться подать пример – мы же не одни такие, в конце концов. Собранные средства хотим передать посольству Японии – напрямую. В день концерта ставим в центре зала большую коробку с перебинтованным японским флагом – подходите, бросайте кому сколько не жалко.

Перед началом концерта – куча журналистов. Наших и японских. Японцы благодарят, одна девушка задает вопросы, плачет и смеется одновременно – никогда не забуду. Наши (все на подбор – юные красавицы) начинают беседу с одного вопроса. Угадайте, с какого. Спорим, не угадаете – вы же нормальные люди, я уверен. А вопрос звучит так: «Скажите, а почему вы помогаете Японии?» Первой нимфе я с удивлением объясняю, что если кому-то рядом вдруг стало плохо, а ты в состоянии помочь – надо помочь, правда? Это же нормально – по-человечески, по-христиански, в конце концов. Особого понимания в глазах не вижу. Второй птице мне на этот вопрос отвечать уже труднее – чувствую себя в плену у марсиан. На четвертой не удержался – камера в одну сторону, микрофончик в другую, слезы, крик, милиция… Шучу. Удержался. Но очень хотелось. Для пробуждения нормальных человеческих чувств.

А на концерте всё было хорошо – и на минуте молчания никто не проронил ни звука, и деньги в нашу коробку несли и кидали – мне со сцены всё видно. И приехал лично посол и сказал теплые слова, и мы ему передали всё собранное.

Рано утром на следующий день улетаем на гастроли, поспать удалось часа три. Поднимаюсь по трапу – звонок: «Андрей Вадимович, я из «Доказательств и правды», нам очень нужно ваше интервью!» По голосу – такая же птичка, щебечет. Ладно, давай по телефону. «В последнее время Боно и Юрий Шевчук проявляют политическую активность. Почему вы не проявляете?» Девушка, идите в жопу. Отключился. Неудобно, грубо. Нельзя так всё-таки с девушками. Звонок. «Андрей Вадимович, не сердитесь, пожалуйста, – работа у нас такая!» Смотри-ка, не обиделась. «Только один вопрос, пожалуйста! Почему вы помогаете Японии?»

Нет, всё-таки в жопу. Лю-ди!!!

Я очень не любил Советский Союз. Но там нас в детстве учили правильным вещам – упавшему надо помочь подняться. А потом в телевизоре появились очень дорого снятые игры, где упавшего надо было добить. Сообща. За миллион рублей. Но вот странно: мы эти игры срисовали с западных (не сами же придумали, в конце концов) – а сострадание в этих западных странах не умерло и не умирает. В чем дело?

Есть одно утешение – скоро исключительно идиоты будут брать интервью у идиотов для идиотов – и гармония восторжествует.

Хоть так.

Или, скажем, так: ты уже знаешь, что там, куда ты летишь, будет тепло и солнечно, и даже зимнюю куртку оставил в машине в Шереметьеве, и всё равно – выходя на трап, задыхаешься от того, насколько тепло и солнечно, и как пахнет морем, потому что вот оно, море, и от того, какое над всем этим синее небо. Над Москвой никогда не бывает такого синего неба, даже когда оно синее, мы смотрим в Москве на небо через мутный слой выхлопных газов и еще всем этим дышим, и думаем, что вот оно, синее небо, а оно на самом деле совсем не такое! Не знаю, как на вас, а на меня наличие или отсутствие солнца над головой влияет со страшной силой. По-моему, серое дождливое утро – уже повод начать войну. А от солнца люди делаются лучше и добрее. И сразу хочется гулять.

Я очень люблю гулять по городу. Без определенной цели, никуда не торопясь. Украдкой разглядывать прохожих, заходить в магазины, если вдруг увидел в витрине что-то диковинное, останавливаться в уютных кафешках, чтобы махнуть рюмочку – чуть-чуть. Я люблю это делать и на родине – особенно в мае, когда листья распускаются, асфальт сухой и девушки скинули лишнюю одежду, скрывающую красоту: как бабочки вылупились из куколок. А только на родине по понятным причинам я этого удовольствия практически лишен. Пожалуй, только поэтому я люблю бывать за границей.

Поверьте, я не кокетничаю. Когда-то, в юные годы, на самой заре известности, мне очень даже нравилось, что меня узнают: идешь по стриту, а девушки провожают тебя такими особенными взглядами. А вот сегодня от этого очень портится настроение. И даже не оттого, что теперь это в основном не девушки, – просто беспардонное вторжение в твое личное пространство раздражает. Двух-трех человек я еще выдерживаю, а потом праздник бесповоротно заканчивается.

С москвичами, кстати, последние пару лет стало легче: узнают, конечно, но не бросаются на тебя с дикими криками и фотоаппаратом наперевес. То ли уровень культуры вырос (хотя с чего бы?), то ли уровень общего пафоса: подумаешь, артист, у нас тут все артисты. Меня, в принципе, устраивает и то и другое. К несчастью, в Москве масса приезжих.

Узнавание в разных местах проявляется по-разному. В Одессе, как правило, деликатно – неслышный подход сзади, негромко на ухо: «Или я ошибся?» Гражданин средней полосы России, не искалеченный цивилизацией, ведет себя необъяснимо одинаково: он догоняет тебя, забегает вперед, останавливается в нескольких метрах, чтобы ты не мог достать его ни рукой, ни ногой, и, указуя на тебя перстом, как можно громче произносит: «Макаревич!» Причину такого поведения я объяснить не могу. Возможно, он хочет поделиться нежданным счастьем с человечеством. Здесь очень важно не сбиться с шага и не позволить дрогнуть ни одному мускулу лица. Тогда он может подумать, что обознался. В противном случае придется останавливаться, расписываться ему на сторублевке, потом фотографироваться, причем просить, чтобы он не клал руку тебе на плечо – мы не настолько знакомы, – а за это время набегут еще четверо таких же. Жена моя удивляется – почему у меня такая быстрая походка? А вот поэтому.

Причем наши люди остаются нашими людьми везде. Артист Укупник рассказывал, как однажды он решил прогуляться по Брайтон-Бич. Неожиданно кто-то сзади плотно взял его голову двумя руками и резко развернул на сто восемьдесят градусов, чуть не свернув шею. Одновременно Аркадий услышал крик: «Изя, снимай скорее, пока я его держу!»

А вчера в аэропорту одна очень красивая девушка просто взяла и улыбнулась чудесной улыбкой. Всего-то навсего.

Господи, как хорошо!

История эта, абсолютно подлинная, произошла пятнадцать лет назад и уже была описана ее участником режиссером Александром Стефановичем в одной из его книг. Но, будучи человеком, не лишенным способности к художественному вымыслу, он несколько видоизменил ход событий. Я же предоставляю вам возможность ознакомиться с тем, как всё происходило на самом деле. Мне кажется, события эти не нуждаются в приукрашивании.