Саван Вечности (ЛП) - Гудкайнд Терри - Страница 48

— Несколько монет? За чемпиона? Золота недостаточно.

— А что тогда нужно?

Лила словно развлекалась.

— А что ты можешь предложить?

— Все, что у меня есть, — сказал он, расправив плечи.

Это ее не впечатлило.

— Тогда у тебя нет ничего интересного. Ты можешь получить разрешение от главнокомандующего волшебника? Или властительницы? Будет ли кто-нибудь из членов палаты волшебников говорить от твоего имени о передаче права собственности на чемпиона?

Бэннон отвел взгляд:

— Пока нет.

Он мог бы попросить помощи Никки и Натана, но они тоже имели мало влияния в городе. Они хлопотали о том, чтобы волшебники помогли Натану вернуть дар. Сердце Бэннона щемило, и он чувствовал настоящее отчаяние.

— Я что-нибудь придумаю.

— Тогда лучше продолжай думать.

Лила развернула его и направила обратно в туннель. Впереди он разглядел наступившую ночь, звезды и уличные фонари.

— Но я хочу снова увидеть Яна.

— Я тоже много чего хочу, — ответила Лила. — Мы не всегда получаем то, чего хотим. Тебе нужно многое узнать о жизни, мальчик.

Она подтолкнула Бэннона, и тот вылетел на улицу. Лила стояла у входа в туннель — стройная, свирепая и волнующе привлекательная.

Бэннон обернулся и долго смотрел на нее, но она даже не моргнула. Юноша понял, что ему придется действовать по-другому. Нужно найти другого союзника, иначе Ян останется пленником навечно.

Этой ночью Никки спала беспокойно, а ее разум рыскал по темным улицам. Она была взбудоражена пиром и норукайскими работорговцами, и подсознательно выискивала чары, связывающие ее с Мрра. Большая кошка рыжей тенью скользила сквозь ночь, незримо блуждая по извилистому лабиринту большого города.

Сознание Никки свободно парило, а затем воссоединилось с сестрой-пумой, и она отстраненно ощутила силу кошки. Мрра являла собой скопление обостренных чувств, образов и запахов, сливающихся в симфонию ощущений. Она хорошо видела в свете из приоткрытых окон и от далеких уличных фонарей. Каждый едва уловимый запах рассказывал свою историю: грязные брызги коричневой воды, вылитой из ночных горшков в выложенные плиткой желоба; свежий запах чистой воды, бегущей по узким акведукам под улицами; вонь крысиного помета и резкий запах домашних кошек, которые охотились в переулках. Цветы на подоконниках источали тошнотворно-сладкий аромат.

Она запрыгнула на декоративную каменную ограду, затем, почти не прилагая усилий, перемахнула на наклонную черепицу высокой крыши и мягко пробежала по коньку. В следующий миг она спрыгнула на соседнюю крышу, распложенную ниже, и пошла по ней, глядя по сторонам.

Мрра нашла временное прибежище, где могла спать в светлые часы: большой зерновой склад с укромными тенями. Люди редко туда заходили, и на складе было полно крыс. Она ловила их, хотя из-за пыли морщила усы и чихала.

Ночью она могла свободно исследовать огромный город. Мрра прокралась мимо того места, где главный укротитель истязал животных арены. Она оскалилась, и в горле заклокотало низкое рычание.

В постели Никки согнула пальцы, желая разорвать что-нибудь на части из-за темных воспоминаний о времени до побега троки. Мрра помнила боль, кровь и сражения.

Даже сейчас она чуяла еще одну троку песчаных пум в глубине кошмарного туннеля. Мрра поняла, что с этими кошками обращаются так же жестоко, как когда-то с ней, и что их разум искажен жестоким даром главного укротителя… которого они люто ненавидели. Эти натренированные хищники раздирали жертв на смертоносном песке арены, но на самом деле желали разорвать на части Айвена.

Мрра чувствовала то же самое, и Никки ощутила этот вкус в глубине своего горла.

Большая кошка прыгнула во тьму, позволив теням окутать ее. Она хотела подняться на вершину плато и увидеть свою сестру-пуму, но Никки безмолвно предупредила Мрра, чтобы та держалась подальше от большого особняка.

«Жди, сестра-пума, — сквозь сон подумала Никки. — Жди».

Через несколько часов после полуночи Никки проснулась. В ее голове кружились остатки кошачьих снов. Потянувшись, Никки вспомнила мускулы пумы. Она полностью проснулась, чувствуя настороженность и нетерпение, хотя солнце еще не поднялось.

Надев черное платье, Никки выскользнула в ночь и зашагала по улицам. Она думала о рыщущей где-то пуме, но решила, что встречаться с ней слишком рискованно. Поэтому Никки в одиночку скользила по городу — не в теле песчаной пумы, а в своем. Она колдунья, и этого довольно.

Она шла по мощеным улицам, и над ней нависали ветви декоративных ив, наполнявшие тишину загадочным шелестом. Сияющие сферы на железных стойках освещали голубым светом перекрестки, создавая тени в других местах.

Никки спустилась мимо богатых домов мелких аристократов, которые отчаянно пытались показать свою значимость, и увидела ярко-зеленые глаза рыжей домашней кошки, вышедшей на улицы в поисках ужина. Кошка молча метнулась прочь.

Спускаясь с холма по главной улице, Никки миновала раскачивающиеся деревянные вывески гостиниц и домов торговцев, где люди останавливались на ночь.

Она вышла на тихую площадь с фонтаном, из зубчатой верхней чаши которого вытекала тонкая струйка воды. Знамена с символом окруженного молниями солнца безвольно повисли в неподвижном сыром воздухе.

Никки заметила отблеск на стене соседнего здания — зазубренный осколок зеркала был воткнут в щель между кирпичами. Еще один осколок сверкал в стене напротив.

Обострив чувства, Никки осторожно пересекла площадь, обнаружив еще больше осколков зеркала на бортике фонтана. Они походили на дерзкое заявление, сделанное под покровом ночи. Затем она заметила в переулке едва заметное движение фигур в капюшонах. Они не убегали, а ждали, сливаясь с чернильными тенями. Никки повернулась к ним, уверенная в своих силах и безопасности. Она ждала, что они двинутся первыми.

Затаившиеся в темноте незнакомцы не издавали шума, не окликали ее и не бросали вызов. Повинуясь импульсу, Никки наклонилась, подобрала с бортика осколок зеркала и подняла.

Несколько человек в капюшонах подались вперед. Их лица были закрыты черными полупрозрачными шарфами, и у каждого на шее висел деревянный амулет с ильдакарскими рунами. Глядя на их неясные очертания, Никки тряхнула головой, и ее длинные светлые волосы разметались по плечам.

— Мне не нужно скрывать, кто я.

— А нам нужно, — произнес один из незнакомцев. — Нам еще многое предстоит сделать, чтобы спасти наш город.

— Я не из Ильдакара, — сказала она.

— Мы знаем, — сказал другой незнакомец. Люди в капюшонах повернулись к самым глубоким теням в переулке и подняли руки, подавая знак. Появился еще один человек в струящемся балахоне цвета серой грозы. Когда он ступил в тусклый свет, вместо его лица Никки увидела под капюшоном спутанные беспорядочные образы.

Зеркало.

Вместо лица у него было зеркало.

— Я знаю тебя, — сказала она. — По крайней мере, знаю о тебе.

— Все в Ильдакаре наслышаны обо мне, — ответил мужчина, голос которого был приглушен гладким зеркалом с прорезями для глаз и рта. — Каждый раб и каждый угнетенный житель Ильдакара знает, кто я такой. Мы сражаемся за свободу. Некоторые открыто поддерживают нас, другие делают это в своих умах и сердцах.

— Волшебники тоже знают о тебе, — сказала Никки, — И хотят убить.

— Многие пытались, но, как видишь, не преуспели. Мои последователи освобождают рабов, с которыми плохо обращаются их ужасные хозяева. У нас есть тайные укрытия в городе, и мы можем вывести рабов из Ильдакара. Они уходят в горы, находят другие поселения и начинают там новую жизнь. Пока саван не восстановлен, мы должны сделать как можно больше. Если мы освободим достаточно рабов, то у волшебников не хватит жертв для кровопролития.

— Тогда почему они все не ушли? — спросила Никки. — Почему ты остался?

— Потому что настоящая битва здесь. Я останусь до тех пор, пока мы не покончим с репрессиями и не свергнем палату волшебников. Такова моя цель.