Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 88

— Телефон у кровати, — пробормотал он.

— Хорошо, — ответила я.

По нему было видно, что он испытал облегчение, и мне стало тревожно, что поссорившись, какой бы ни бала причина, я испытала глубокое облегчение, просто видя, как полегчало ему.

— Увидимся ночью.

— Ладно, Микки.

Он сжал меня в объятиях, отпустил и вышел из дома.

Я закрывала дверь, и смотрела на него, он остановился, повернувшись.

— Я тот, кто я есть. У меня есть то, что есть. И одна из вещей, что я хочу сохранить, — это ты.

Я облизнула губы, сжала их и посмотрела ему в глаза.

— Мы все уладим, детка, — закончил он.

Я молча кивнула.

— Спи спокойно, — сказал он.

— Будь начеку, — ответила я.

Он улыбнулся, махнул мне, повернулся и пошел к грузовику.

Я закрыла дверь, думая, что в списке вещей, которые могут убить отношения, на первом месте стоят деньги.

И те деньги, что лежали между мной и Микки, были очень большими.

А Микки был именно таким человеком, каким был.

Мне нравилось, что он хочет меня удержать. Я хотела остаться с ним.

Просто волновалась, что однажды то, что явно его беспокоило, потому что он так часто поднимал эту тему, заставит его переосмыслить это.

*****

Я стояла на коленях, уткнувшись лицом в подушки, и принимала член Микки, стонала и хныкала.

Он входил жестко и грубо.

Он приехал после смены в пожарной части, и все было, как всегда. Я открыла дверь; все начиналось безумно хорошо и продвигалось еще лучше.

Но на этот раз все было по-другому.

Микки почти не разговаривал во время секса, хотя я что-то говорила.

Мы оба хранили молчание.

Но все же что-то передавалось.

Я не понимала этого, и мои мысли были заняты другими, гораздо более приятными вещами, поэтому я и не пыталась этого понять.

Но я чувствовала это.

Микки знал, чего хочет в постели. Иногда он приказывал устно, но в основном физически. Он позволял мне делать разные вещи. Позволял брать. Но в основном руководил, а я следовала его примеру. Он мог быть грубым. Был достаточно силен, чтобы передвигать меня, располагать, устраивать поудобнее. Мы занимались любовью, и в этом всегда чувствовалась нежность, даже когда мы трахались.

А теперь мы трахались.

Но мы просто трахались.

Он действовал грубо, быстро, был связан физически (очевидно), но не эмоционально, находился близко и далеко, и было в нем что-то, что освобождало и в то же время смутно тревожило.

Об этом я тоже не могла думать, хорошо это или плохо, но я была в полном восторге.

Я не могла думать, потому что была близко, потянувшись к нему, когда Микки вышел из меня, перевернул, поднял мои ноги вверх, располагая их на груди. Затем впился пальцами в мои бедра и снова вошел.

Я уперлась пятками в его плечи и была бессильна что-либо делать, кроме как смотреть на его лицо, его глаза, жесткие, темные и мятежные, когда он трахал меня.

Он тоже смотрел на меня, его взгляд скользил по мне, затем он склонил голову, наблюдая, как его член входит в меня.

Он стал вращать бедрами.

И когда он это сделал, я подняла руки вверх и оттолкнулась от изголовья кровати, чтобы встретить его толчки.

Зарывшись головой в подушки, закрыв глаза и полностью сосредоточившись на том, чтобы брать его член, наслаждаясь тем, что он делал со мной, я потерялась, в то же время я потеряла нашу разъединенность и дистанцию.

Это снова были Микки и я, соединенные всеми возможными способами, становясь теми Микки и мной, какими были всегда, но это «всегда» было идеально, и я умоляла:

— Да, малыш, трахни меня.

Он трахал меня сильнее.

— Боже, да, Микки. Трахни меня, — простонала я.

Я снова оказалась на грани, почти паря, когда он вышел из меня и развернул так, что я оказалась на животе. Он поднял меня, обхватив рукой за грудь, поставил на колени и отпустил, чтобы крепко обхватить за внутреннюю сторону бедер возле моей киски.

Он подтянул меня вверх, я подставила бедра, он вошел, и я обеими руками ухватилась за спинку кровати.

Он пошевелил пальцем и ущипнул меня за клитор.

Вот так, вбирая его член, чувствуя это прикосновение, ощущая силу Микки, мое тело начало содрогаться, и я закричала: «Микки!» а потом улетела.

Его рычание наполнило комнату, когда он стал брать меня сильнее, быстрее, его палец все еще давил на мой клитор, перекатывая его.

— Малыш, — выдохнула я, все еще кончая.

Он продолжал.

— Микки, — взмолилась я, сама не зная почему, но продолжая кончать.

Его рычание превратилось в физическое прикосновение к коже на моей шее, и мое тело начало содрогаться.

Я все еще кончала, когда он заговорил.

— Тебе когда-нибудь было так хорошо? — зарычал он мне в ухо.

— Нет, — выдохнула я.

— Тебе когда-нибудь было так хорошо, Эми?

Его вопрос касался не только нашего траха.

Я сказала ему правду.

— Никогда, Микки, — прохрипела я.

Он убрал палец с клитора, рукой скользнул вверх, обхватывая ею мой живот, он опустил меня на свой член и застонал у моей шеи:

— Чертовски верно, Эми.

Я кончала вместе с его оргазмом, потому что он продолжал вонзаться в меня. Наконец я начала спускаться с небес, издавая тихие вздохи, и почувствовала, что Микки спускается вместе со мной.

Я пошевелилась, и он удивил меня, грубо приказав:

— Не двигайся.

Я замерла.

Он скользнул коленями между моих ног, устроил меня на своих коленях, все еще не выходя из меня, и поднял руку, обхватывая мою грудь и живот, прижимая к себе, его теплое дыхание овевало кожу моего плеча.

— Я не могу дать тебе много, но я могу дать тебе это, — сказал он хрипло.

— Микки, нет… — начала я, его слова резали глубоко и очень сильно меня не устраивали, их смысл был в том, что все, что он должен дать, это хорошие оргазмы.

— Заткнись, детка, и слушай, — сказал он, и так как его тон был нежным, я пропустила слова мимо ушей и сделала, как он просил. — Я давно принял решение быть сам себе хозяином, но сделать это так, как меня учил отец. Я — добытчик. И от тебя не ускользает, что я борюсь с тем фактом, что никогда не смогу обеспечить тебя.

Боже.

— Ми…

Его руки сжали меня.

— Эми, заткнись.

Я закрыла рот.

— Но я могу дать тебе вот это, — сказал он.

— Ты больше, чем просто трах, Микки, — огрызнулась я.

— Детка, — он уткнулся лицом мне в шею и крепче обнял меня, — почувствуй.

Я чувствовала, как Микки держит меня, Микки вокруг меня, Микки внутри меня.

Я все еще не понимала.

— Милый…

Он снова прервал меня:

— Сегодня ты будешь спать одна?

Я закрыла глаза и расслабилась в его объятиях.

Я поняла.

Он чувствовал это.

— Да, Эми. Это то, что я должен дать. В этом есть подвижки, твои деньги, мы должны установить основные правила. Но какими бы они ни были, как бы мы с этим ни разбирались, то что ты чувствуешь, даже после того, как я облажался, вынудил тебя к глупой ссоре, обидел тебя, то, что мы получили, ты можешь получить только от меня. Даже отключившись, мы соединились. Даже расстроенная, ты открыла мне дверь. Дважды. Значит, то, что у нас есть, что-то значит для тебя, и независимо от того, с какими препятствиями мы сталкиваемся или ставим сами, ты будешь работать над этим вместе со мной. Я просто должен смириться с тем, что не смогу дать тебе все, что хотел бы дать. Но ты получила от меня то, что хочешь, и можешь получить это только от меня.

Внезапно будущее с Микки поразило меня с ослепительной ясностью.

У меня был Голубой Утес. Я заплатила за него наличными. Сама.

Но Микки жил в доме своего детства, который старательно содержал. Дом был старше, более изношенным, более обжитым, более приветливым, более гостеприимным. Это был семейный дом в очень хорошем районе.

Мой дом был многомиллионной показухой, который я сделала подходящим для семьи.