Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 80

— Маленький городок, — заметила я.

— Да, — согласилась Джози.

— Будь я на месте Микки, я бы надрала ей задницу перед судьей, — заметила Алисса.

— Я не хочу рассказывать о делах Микки, — сказала я им. — Но скажу, что он несчастлив.

— Держу пари, — пробормотала Алисса.

— С детьми все в порядке? — спросила Джози.

— Нет, — ответила я. — Но у них есть Микки, так что они справляются.

— Очень грустно, — тихо сказала она.

— Да, — согласилась я.

Я услышала, как у меня в сумочке зазвонил телефон, сообщая о входящем сообщении, поэтому я вытащила его и посмотрела на экран, туман нашего разговора рассеялся, когда я увидела, что это был Оден.

Можно прийти сегодня вечером, развлечься и посмотреть парочку шоу?

Я ответила: Конечно. Хочешь, приготовлю ужин?

На что я получила: Было бы круто.

На это я послала: Сестра приедет с тобой?

И в то время как Алисса объявила Джози: — Не двигайся. Разберусь с тобой после того, как начну работать с Амелией, — я получила ответное сообщение.

Не знаю. Я спрошу у нее. Надо идти в класс.

Поэтому я ответила: Хорошо, малыш. Поговорим позже, и, да, возвращайся. Пока.

Я отложила телефон в сторону, когда Алисса схватила меня за руку, вооружившись ватным тампоном и жидкостью для снятия лака.

Она начала стирать лак, и я поделилась:

— Это был Оден. Он приедет поужинать и посмотреть телевизор.

Я получила две лучезарные улыбки от двух красивых блондинок, а Джози также сказала:

— Это потрясающе, Амелия.

— Отлично, сестренка! — добавила Алисса.

Они были правы.

Это было потрясающе.

Только грустно, что моя жизнь с семьей стала сказочной, в то время как жизнь Микки, казалось, катилась по неизвестной дороге — темной и неприветливой.

Джози осталась поболтать, пока мне делали маникюр и педикюр. Потом мы с Джози ушли, и она отвела меня в «Хижину» на пристани. Это была ветхая лачуга, которую я заметила несколько недель назад, когда Микки водил меня на пристань. Я обнаружила, что днем там подавали кофе, завтрак и ланч, а заправлял ею друг Джози и Джейка, мужчина по имени Том, который был воплощением Магдалены: теплым и дружелюбным.

Он также варил отличный кофе.

Джози пошла по своим делам, я — по своим, а точнее в «Дом Голубки».

Но прежде чем войти, я достала телефон и позвонила Микки.

— Привет, детка, — ответил он.

— Привет, милый, есть минутка? — спросила я.

— Конечно.

— Я имею в виду, секундочка для не очень хороших вестей, — осторожно поделилась я.

— Черт, — пробормотал он, потом громче, — конечно.

Я сразу же приступила к делу, потому что он был на работе, а еще потому, что не очень хорошие новости всегда лучше сообщать быстро.

— Сегодня утром мы с Джози делали маникюр и педикюр у Алиссы, и Алисса слышала о Рианнон, — сообщила я ему.

— Детка, это немудрено, — ответил он на удивление спокойно. — Я уже давно говорил тебе — маленький городок. Люди болтают. Слухи распространяются быстро. Особенно такие. Все знают о Рианнон. Единственный, кто этого не знает, — сама Рианнон.

— Ну да, — пробормотала я.

— Спасибо, что предупредила.

— Я просто боялась, что дети могут услышать.

— Они услышат, — подтвердил он. — Поэтому вчера вечером я усадил их обоих, и мы поговорили. Все прошло не слишком гладко, но, по крайней мере, если кто-то из детей что-то скажет, услышав это от своих родителей, они не будут огорошены.

Боже, я и представить себе не могла, что мне бы пришлось делать такое со своими детьми. Было достаточно тяжело с растерзанным сердцем говорить им, что их отец уходит, а мы с Конрадом разводимся.

Выражение их лиц стало катализатором моего безумного поведения.

Они выглядели разбитыми вдребезги. Смущенными. Опустошенными.

И семя было посеяно.

— Я разговаривал с Куртом, — продолжал Микки. — Это ее первое нарушение, уровень алкоголя в крови не такой высокий, так что сумма залога была небольшой. Она ушла вчера вечером. Не знаю, что будет дальше. Она все признала, возможно, ей дадут по рукам, но Курт говорит, в лучшем случае это будут общественные работы. Я ей позвонил. Она разозлилась из-за этого, но я сказал, что мы должны поговорить. Наш последний разговор, перед тем как я вернул ей детей после устроенного ею дерьма на дне рождения Килла, было не таким уж приятным. Но она согласилась встретиться сегодня вечером. Схожу к ней перед возвращением домой к детям.

Это оказалось неожиданностью.

— Ты разговаривал с ней после дня рождения Киллиана? — спросила я.

— Я не собирался отправлять к ней детей, если она все еще в запое, — ответил он.

— Ты не… — я заколебалась, раздумывая, стоит ли продолжать, но раз уж начала, то решила, что лучше скажу, — говорил мне об этом.

— Эми, у тебя с семьей происходило свое дерьмо. У нас только все начиналось. Не время было втягивать тебя еще и в мое дерьмо. Подходящего времени для этого не было и не будет, но сейчас Рианнон нет в моей жизни, и все же, за несколько секунд до того, чтобы жестко тебя трахнуть, потому что ты умничала, и мы оба с нетерпением этого хотели, мне позвонил шериф, и она утащила нас обоих в свое дерьмо.

На самом деле у меня было предчувствие, что Микки может и не поделиться со мной своими мыслями.

Я также не думала, что сейчас было подходящее время обсуждать это с ним.

Вместо этого я сказала:

— Оден придет сегодня поужинать и посмотреть телевизор. Но мне бы хотелось, чтобы ты позвонил и сообщил, как прошла встреча, — сказала я, но быстро добавила: — Я имею в виду, если ты хочешь.

— Детка, я вернусь домой, накормлю и разберусь с детьми, и позвоню тебе.

Это, по крайней мере, звучало хорошо.

— И то, что твой парень собирается у тебя зависнуть — чертовски хорошая новость.

Я усмехнулась.

— Да.

— Точно, разве ты не в «Доме Голубки»? — спросил он.

— Снаружи, сейчас войду.

— Надеюсь, миссис Макмерфи не вручит тебе билет до Нюрнберга.

Это заставило меня хихикнуть, и я сказала:

— Думаю, что купила себе немного иммунитета сэндвичами с печеньем на ее день рождения.

— Ты — единственный нацист, которого я знаю, кто мог бы такое сделать, хотя, честно говоря, эти печенья были просто отпад.

Не удивительно. Он умял три после того, как мы поели китайскую еду.

— Мне, вероятно, пора заходить, — сказала я.

— Мне, вероятно, пора возвращаться, — ответил он, хотя его голос звучал гораздо менее восторженно, чем мой.

Я очень надеялась, что его кровельный бизнес пойдет в гору.

— Ладно, я тебя отпускаю.

— Поговорим позже, Эми.

— Да, Микки… — и я вдруг издала сдавленный звук, потому что мне пришлось физически остановить себя, чтобы не закончить фразу словами «люблю тебя».

Это было естественным завершением разговора с кем-то, кто тебе небезразличен.

Но мы там и близко не находились.

Или, по крайней мере, я думала, что там не было Микки.

Я, как бы безумно это ни звучало, оказалась там в тот момент, когда несколько месяцев назад увидела Микки.

— Детка?

Он все слышал.

— Просто… что-то в горле застряло. Пока, дорогой.

— Пока, Эми.

Мы отключились. Я вошла в здание и через полчаса обнаружила, что мой иммунитет от миссис Макмерфи истек, когда она сказала мне, как ни в чем не бывало:

— Жаль, что ты нацистка. Кто будет пылесосить, когда тебя повесят?

*****

Был поздний вечер, мы с сыном поужинали, и Оден сидел на диване, окруженный книгами, и смотрел телевизор.

Я не была из тех жутких мам, кто сидит рядом и смотрит программы, которые меня не интересуют. Я предоставила ему пространство, сама находясь за ноутбуком, и отправляя электронное письмо с новостями родителям (которые так со мной и не связались, за что я была почти благодарна).

Олимпия не пришла. Она была у Полли.

Я нажала «Отправить», а затем вернулась на сайт с обеденным столом, который меня заинтриговал. Маленький магазинчик в Нью-Гэмпшире. Все изделия — ручная работа из местных пород дерева. Это было потрясающе. Это было дорого. И доставка встала бы в невообразимую сумму.