Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 54

Тело Микки слегка выпрямилось от фразы «занимался сексом», но в основном он по-прежнему опирался о мою машину, пристально глядя на меня.

— Я поговорю со своим детективом, — сказал Престон.

— Спасибо, — ответила я.

— У вас все хорошо? — спросил он.

— Да, но я кое-куда собралась. Не хочу быть грубой, но мне уже пора.

— Конечно, Амелия, я позвоню вам и сообщу последние новости.

— Спасибо, Престон.

Мы разъединились, и я тут же спросила Микки:

— Можешь отойти от моей машины?

— Ты борешься за своих детей? — спросил он в ответ.

Это было не его дело.

И после того, что он сделал со мной прошлой ночью, он думал, что может спрашивать?

— Моя лучшая подруга из Калифорнии только что узнала, что мой муж не только трахался, а потом влюбился, а потом надел обручальное кольцо на палец медсестры из больницы в Сан-Диего, но все то время, что мы были женаты, трахал других, — поделилась я. — Он трахался в больнице в Бостоне, в Лексингтоне, а может, и в Сан-Диего, и на него было подано по меньшей мере одно заявление о сексуальном домогательстве. Поскольку это новая информация, и я устала не видеть своих детей, если он не согласится на более справедливый график опеки, боюсь, мне придется бороться грязно.

— Это не грязно, Эми, это он грязный, — тихо сказал Микки.

— Спасибо за твое мнение, — язвительно ответила я. — А теперь отойди от моей машины.

Он выпрямился и повернулся ко мне.

Но не отступил ни на шаг.

— Нам надо поговорить, — сказал он мягким голосом, не сводя с меня глаз.

— Нет, видишь ли, ты ошибаешься, — ответила я. — Мы уже поговорили, и я обнаружила, что мне от этого не очень весело.

— Вчера вечером я переступил черту, — заявил он.

— Так и было, — согласилась я. — Это и есть твое извинение?

— Да, Эми, это мое извинение. — Его голос по-прежнему был нежным.

Это звучало потрясающе.

На меня это не подействовало, потому что, стоя и глядя на него, я все еще истекала кровью.

— Извинения приняты. А теперь отойди от машины.

Он покачал головой, не сводя с меня глаз.

— Я здесь и прошу тебя дать мне шанс объяснить то дерьмо, которое я изрыгал прошлой ночью.

— Я не слабоумная, Микки, — тут же сообщила я ему. — Вчера вечером ты довольно ясно все объяснил. У тебя была жена, которую ты любил, и которая вытворяла то, что ты не мог контролировать. Это стало предательством по отношению к тебе и твоим детям, так же, как если бы она переспала с целой армией. Будучи мужчиной, защитником, возможно, хорошим человеком, тебе было больно, что ты не мог дать ей то, в чем она нуждалась. Подозреваю, вы могли бы справиться с этим, но она причинила боль вашим детям и продолжает делать это. Теперь ты вынужден терпеть это, даже если это невыносимо. И будучи мужчиной, ты не собираешься ставить себя или своих детей в такое же положение с другой женщиной. Я правильно все поняла?

— Это примерное объяснение, — подтвердил он.

— Кажется, мы решили, что это то, на чем мы остановились прошлой ночью, так что, должна признаться, я немного смущена тем, зачем ты пришел сюда сегодня, — заметила я.

— Затем, что вчера вечером я облажался, — ответил он.

— Ты совершенно прав. Ты облажался. Дело сделано. Я все еще не понимаю, почему мы не двигаемся дальше… по отдельности.

Он сделал движение, будто хотел подойти ко мне, но остановился, увидев, что мое тело сжалось.

Выражение его лица стало таким же нежным, как и голос, а все вместе это было то еще зрелище.

На меня это тоже не подействовало.

— Я бы хотел все исправить, детка, — мягко сказал он.

— Нет, — твердо ответила я. — Видишь ли, всего за три месяца ты заставил меня почувствовать себя непривлекательной, нежеланной, ненужной, когда Конраду понадобилось на это два десятилетия. — Я отмахнулась от того, что он вздрогнул, он причинил мне такую боль, что я почувствовала ее прямо сердцем, и заключила: — Я не стремлюсь к большему, Микки. Так почему бы нам просто не позволить тому, что на самом деле было ничем, стать именно этим?

— Этого не случится, — заявил он.

— Почему?

— Потому что я не могу этого сделать.

— Почему? — рявкнула я.

— Потому что мы оба хотим большего.

— Хотели, — подтвердила я. — А теперь я не хочу.

— Между нами что-то есть, Эми, — ответил он.

— Ошибаешься, — возразила я. — Может, что-то и было, но теперь этого нет.

Его челюсть напряглась, терпение начало иссякать.

— Ты же знаешь, что это чушь собачья. Что-то есть. Что-то сильное. Что-то, с чем я пытался бороться, но не смог, что-то, что притягивает нас друг к другу. Что-то, что мы оба, будучи достаточно взрослыми и умными, не можем игнорировать. И есть что-то, чего ты даже не знаешь, что делает это еще больше.

Двадцать четыре часа назад я была бы рада узнать, что он так думает.

В данный момент я бы себе этого не позволила.

— Это могло бы оказаться правдой, но все уже не так, Микки, — ответила я. — И поскольку ты не понял моего намека, скажу прямо. Я не хочу больше обсуждать то, что мы могли бы иметь, когда в будущем у нас ничего не будет.

— Ты не единственная, у кого есть наследство, Эми, — выпалил он, явно теряя терпение. — Та рыболовецкая компания, которой управляют мои братья, называется «Мэн Фреш Марин». Филе и рыбные палочки можно найти в зеленой, белой и оранжевой коробках в морозильной камере местного магазина.

У меня отвисла челюсть.

— Да, — буркнул он. — Вот почему отец мог выбросить кучу денег, продав свой дом мне, потому что он был частью… частью моего наследства. Я мог бы принять в этом участие, но мне не нужна была кабинетная работа. Я хотел бороться с пожарами. Хотел остаться в Магдалене. Я не хотел ничего, кроме этого, и в конечном счете жены и детей, сидящих в доме вокруг обеденного стола. Я пытался управлять лодками, взять свою долю наследства таким образом, чтобы это работало на меня. Обнаружил, что неделями пропадал на яхте, перестал волочиться за юбками, а заодно искать жену. Так что я уволился и добровольно занялся любимым делом и нашел способ жить своей жизнью, а когда пришло время, стал заботиться о своей семье. — Его взгляд переместился на дом престарелых, затем снова на меня, делая это, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, но он также добавил: — Ты поняла, Эми?

Эта доселе неизвестная параллель нашей жизни была шокирующей.

И завораживающей.

Очевидно, что я не поделилась своими мыслями с Микки, но он не дал мне шанса, потому что еще не закончил.

— Я могу отправится в Бар-Харбор, зайти к Фрэнку в офис, попросить работу, получить ее и зарабатывать в десять раз больше, чем сейчас, только потому, что я его брат. Это мой выбор — не делать этого. Это мой выбор — не давать моим детям то, что они могут при этом получить. Ты сделала другой выбор, который отличается от моего, но он твой. И не думай, что я знаю кого-то, кроме тебя, кто хоть приблизительно мог бы понять меня и мой выбор.

— Это правда, Микки, я тебя понимаю. Но это еще ничего не значит. Это впечатляет. «Мэн Фреш Марин» очень впечатляет. Но у меня есть три трастовых фонда, от которых я не откажусь, потому что мне нравится то, как я живу, и я не собираюсь чувствовать себя хуже из-за того, что я делаю, или чтобы меня осуждали за мои поступки, или чувствовать давление, чтобы стать кем-то другим.

— Я не об этом, Эми.

— Не уверена, что хочу понять твою точку зрения, Микки.

— Попытайся, потому что тебе придется.

Я закатила глаза к небу и спросил облака:

— Почему меня это не удивляет?

— Детка, я хочу сказать, что имея все это, ты живешь так, как хочешь, и все же ты знаешь, что это единственное, что тебе нужно для счастья. И дело не в трастовых фондах.

Я снова закатила глаза и прищурилась.

— Не смей использовать мои последние слова, сказанные прошлой ночью против меня, Микки Донован, — выплюнула я.

Очевидно, его терпение подходило к концу, он наклонился ко мне и сказал в ответ: