Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 114

Его глаза потеплели, глядя на меня.

— Звучит прекрасно, детка.

Это действительно было так.

Я приподнялась, чтобы прикоснуться губами к его губам, и когда закончила, он понял намек, скатился и схватил меня за руку, помогая встать с кровати.

Он натянул джинсы. Я натянула халат. Мы пошли на кухню, обыскали ее и забрали оттуда крекеры и сыр, чипсы и сальсу, виноград, газировку и салфетки.

Мы разделись, залезли под одеяло, жевали, целовались, ласкали друг друга, пили, разговаривали, потом отложили еду и продолжали говорить, но все больше ласкали и целовались, пока не занялись любовью.

И после того, как мы закончили заниматься любовью, тесно прижавшись друг к другу, мы начали шептаться.

Мне хотелось, чтобы мы с Микки целыми днями лежали голыми в постели, и больше ничего.

И по тому, как он делал это со мной, я чувствовала, что он чувствует то же самое.

Моя вспышка счастья, которая длилась целый день.

Но опять же, с Микки у меня не было вспышек счастья.

Это был нескончаемый свет.

*****

— О'кей, это место безумно страшное, но гамбургеры здесь чертовски восхитительны, — заявила Пиппа.

Это было вечером следующего вторника, и мы с Микки и моими детьми были в «Тинкерс».

Идея принадлежала Микки. Поэтому, когда дети приехали ко мне в воскресенье вечером, я ненароком обмолвилась, что Микки пригласил нас всех на ужин в место, которое нравилось его детям.

К счастью, они были за. Оба слышали о заведении «Тинкерс», но еще там не бывали (неудивительно, место не было в духе Конрада, хотя Оден мог бы съездить туда на машине сам, просто еще не успел до него добраться).

Так что теперь мы сидели в «Тинкерс».

Вечер прошел великолепно. Дети были очень приветливы с Микки и, казалось, чувствовали себя с ним комфортно. Микки был самим собой, поэтому он также чувствовал себя комфортно. Разговоры не были лишними главным образом потому, что Микки интересовало все о чем они говорили, а Оден был более чем заинтересован в рассказе о пожаре на пристани (то, что мне не нравилось обсуждать, но я не показывала виду). Пиппу это тоже интересовало, но больше всего она хотела знать, когда, по мнению Микки, снова откроются магазины.

То есть все шло замечательно… до этого момента.

— Господи, Пип, хоть раз можешь вести себя нормально? — рявкнул Оден, явно восприняв ее замечание как оскорбление любимой закусочной семьи Микки.

— Я ничего такого не имела в виду, — огрызнулась она, но я видела, что ее щеки порозовели.

Она очень смутилась.

— Дети… — начала я.

Пиппа прервала меня, горячо обратившись к Микки:

— Гамбургеры действительно хороши. Типа… они самые лучшие из тех, что я когда-либо ела.

— Рад, что они тебе понравились, дорогая, — невозмутимо сказал Микки, прежде чем взять свой гамбургер и вонзить в него зубы, показывая, что ничуть не обиделся на ее замечание.

Пиппа пристально посмотрела на брата.

Он сидел с каменным лицом, и я легонько пнула его под столом, привлекая внимание, и одними губами произнесла: «Все нормально. Не волнуйся».

Он втянул в себя воздух, потом посмотрел на Микки.

— Хм… Микки?

Микки проглотил и посмотрел на него.

— Да, приятель?

— Я разговаривал с Джо, и, знаешь, поскольку мы оба знаем, что ты встречаешься с мамой, мы говорили о том, как это здорово.

Аллилуйя.

Я не выказала своего ликования, потому что сын еще не закончил говорить (и по другим причинам тоже).

— Мы также подумали, что, может, будет круто, если, конечно, можно, чтобы мы провели с тобой одну ночь в пожарной части. И если вас вызовут, может, я поеду вместе с тобой.

О Боже, нет.

— Во-первых, нужно согласие твоей мамы, — сказал ему Микки.

Но я совсем не была согласна. То, что мой парень выезжал на вызов — это одно. Он был уже взрослым. Хорошо обучен. Он знал, что делает.

Хотя все равно подвергался опасности.

А чтобы вместе с ним рядом с пылающим адом находился еще и мой сын?

Ни за что.

— Я не возражаю, — прощебетала я.

Микки изучающе посмотрел на меня, его губы дрогнули, он знал, что я возражала, но он также знал — для того, чтобы дать моему сыну понять, что я знаю, что он становится мужчиной — я должна ему это позволить.

Он снова посмотрел на Одена.

— Тогда все, что мне нужно сделать — обсудить это с начальником, убедиться, что ребята не возражают, а они не будут, мы уже делали подобное раньше, и мы все устроим.

— Абсолютный крутяк, — сказал Оден, будто так оно и было. Абсолютно.

— Просто к слову, приятель, — начал Микки, понизив голос, чтобы придать своим словам весомость. — Мы разрешим у нас зависнуть. Но если нам позвонят, и ты действительно поедешь, ты должен делать то, что говорят, и держаться подальше. Ты можешь там находиться, но только для того, чтобы наблюдать. Тебя это устроит?

Оден кивнул, но не смог полностью сохранять хладнокровие.

Он был очень взволнован.

— Хорошо, тогда, если хочешь, можешь дать мне свой номер телефона, и когда я переговорю с начальством и договорюсь с ребятами, мы все спланируем, — предложил Микки.

— Хорошо, — ответил Оден.

Мой телефон издал сигнал.

Сумка лежала рядом на поцарапанном, искореженном, испещренном сколами столе для пикника (который находился внутри ветхого здания). Я вытащила телефон, а так как мы сидели в «Тинкерс», здесь это не выглядело грубо.

Я взглянула на экран и улыбнулась.

Я бросила телефон обратно в сумочку, чтобы ответить позже, и посмотрела на детей.

— Дядя Лори приедет на День Благодарения, — объявила я.

— Потрясающе! — взволнованно сказал Оден.

— Так здорово, мам, — согласилась Пиппа и тут же спросила: — Мерсер и Харт приедут?

Сообщение гласило: «Приеду на День Благодарения. Мальчики останутся с матерью». Так что ответ был — «нет».

— Прости, милая, — мягко ответила я.

— Облом, — пробормотала она.

— Пип, — снова рявкнул Оден, и с этими словами мое внимание резко переключилось на них.

Они могли спорить. Но также могли и поссориться.

Но в основном сын был очень терпелив с младшей сестрой. Она была девочкой. Теперь уже девочкой-подростком. Она могла вести себя легкомысленно. По общему признанию, она была немного избалована (моя работа, но она также была папиной маленькой девочкой, так что Конрад тоже приложил к этому руку).

В целом, она была милой и добросердечной, и ее брат знал это.

Это было для него нехарактерно, и я подумала, что он ведет себя так из страха перед тем, что подумает о ней Микки (на самом деле она не сказала ничего, что могло бы обидеть Микки, а он был довольно простым в общении парнем и не показывал никаких признаков того, что его легко обидеть).

— Что на этот раз? — огрызнулась она в ответ.

— Думаю, нас устроит и дядя Лори, — упрекнул он ее. — Мы не видели его почти полтора года.

— Я же не сказала, что он меня не устраивает, — возразила она. — Просто если бы приехали все, это снова были бы мы. И это было бы потрясающе. И мы могли бы показать им, что есть жизнь после развода, она не так уж плоха, и в конечном итоге все могли бы быть счастливы.

Моя рука метнулась вперед и обвилась вокруг бедра Микки, пока я смотрела на свою малышку.

Это снова были бы мы. И это было бы потрясающе. И мы могли бы показать им, что есть жизнь после развода, она не так уж плоха, и в конечном итоге все могли бы быть счастливы.

Я уже готова была разрыдаться от радости, когда рука Микки обвилась вокруг моей и прижала к своему бедру.

Это дало мне силы сделать глубокий вдох и сдержать слезы.

Но это не помешало мне сказать:

— Я люблю тебя, детка.

Глаза Олимпии метнулись ко мне, ее лицо смягчилось, подбородок задрожал, потом она облизнула губы и сжала их вместе, прежде чем расслабить и застенчиво сказать:

— Я тоже люблю тебя, мама.

Я улыбнулась ей и обратила свою улыбку к своему мальчику.

— Ну, раз уж я так расчувствовалась, то скажу, что тебя я тоже люблю.