Ленька Пантелеев - Пантелеев Леонид - Страница 66
- Предыдущая
- 66/103
- Следующая
- По пятачку, миленький, по пятачку, - ответила женщина, вытаскивая из корзины и встряхивая перед Ленькиным носом мокрым еще букетиком. - Купи, деточка, свеженькие, только что из Стрельны привезла.
"А что ж... куплю, подарю маме", - решил Ленька, отдал женщине двадцать пять копеек и получил взамен пять букетиков.
Он сделал очень немного шагов вдоль церковной ограды и остановился, чтобы привести в порядок свои рассыпавшиеся букетики. В это время кто-то наклонился над ним и спросил:
- Продаешь, мальчик?
Леньку что-то дернуло, и он сказал:
- Да.
- Почем?
- По двадцать копеек, - сказал он, опять-таки не задумываясь, почему он так говорит.
Может быть, вид у мальчика был необычный и жалкий, может быть, подснежники только что появились в этот день в Петербурге, но Ленька не успел опомниться, как от цветов его ничего не осталось, а на ладони у него лежал рубль серебряной и медной мелочью.
В первую минуту мальчик растерялся, даже испугался, потом радостно ахнул.
"Ведь вот я какой умный!" - думал он с гордостью, пересчитывая на ладони гривенники и пятиалтынные. - Поторговал несколько минуток - и семьдесят пять копеек заработал!"
Сжимая в руке деньги, он бежал домой, полный уверенности, что дома его будут наперебой хвалить, будут радоваться и удивляться его торговым способностям.
Но, к удивлению его, дома его никто не похвалил. Узнав, в чем дело, отец пришел в ярость.
- Хорош! - кричал он, раздувая ноздри и расхаживая быстрыми шагами по комнате. - Ничего себе, вырастили наследничка! Воспитали сынка, мадам! Каналья! Тебе не стыдно? Ты думал о том, что ты делаешь? Ты же украл эти деньги!..
- Почему? - остолбенел Ленька. - Я не укгал. Мне их дали...
- Молчи! Дубина! Осел эфиопский! Надо все-таки голову на плечах иметь... Ты их украл... да, да, именно украл, вытащил из кармана у той бабы, которая продала тебе цветы по пятачку...
Рассвирепев и забыв о своем давнем правиле никогда не пороть Леньку, отец уже извлек из ящика письменного стола знаменитые замшевые подтяжки, и только мольбы матери, убедившей мужа, что нельзя, грешно трогать мальчика, который говеет, готовится к великому таинству, заставили Ивана Адриановича сдержаться и спрятать подтяжки обратно в ящик. Через минуту, слегка успокоившись, он снова появился в дверях кабинета.
- Пойдешь на рынок, - сказал он Леньке, - разыщешь женщину, которую ты обманул, и вернешь ей эти дрянные деньги. А если не найдешь, - отдашь нищему. Понял?
- Понял, да, - пролепетал Ленька. - Сейчас идти?
- Да. Сейчас.
Ленька со вчерашнего вечера ничего не ел. Еще в церкви он боролся с греховными мыслями, предвкушая удовольствие, с каким он будет пить дома горячий кофе с "постным" миндальным молоком и уплетать яблочные, жаренные на постном же масле, оладьи. Завтрак ждал его на столе, кофейник аппетитно дымился, но Леньке пришлось снова одеться и идти к церкви.
Церковные ворота были закрыты, женщина с подснежниками возле них уже не стояла. Не было почему-то и нищих. Обычно, когда не надо было, они попадались на каждом шагу, а тут Ленька обошел все окрестные улицы и, как назло, не встретил ни одного человека с протянутой рукой. Сжимая в потной руке опостылевшие деньги, он брел по направлению к дому, и у него уже мелькала мысль - не бросить ли незаметно деньги в Фонтанку, как вдруг он увидел идущую ему навстречу бедно одетую женщину, пожилую еврейку с маленьким ребенком на руках. От радости Ленька чуть не упал в обморок.
- Тетенька, вы бедная? - спросил он, когда женщина подошла ближе.
- Бедная, милый, - сказала она, останавливаясь.
- Тогда... вот... возьмите, пожалуйста, - пробормотал Ленька, сунул испуганной женщине монетки, услышал, как одна из них покатилась по тротуару, и побежал без оглядки, с ужасом думая, что будет, если женщина вдруг догонит его и вернет деньги.
После этого случая он на всю жизнь затаил самое лютое отвращение к торговле и ко всему, что имеет к ней хоть какое-нибудь отношение.
...На базаре он долго и угрюмо бродил с пакетом под мышкой. У него спрашивали:
- Продаешь?
Он или говорил "нет" или застенчиво бормотал что-то и проходил мимо.
Наконец он решился, отошел к забору и извлек из газетной бумаги кремовое платье. Сразу же к нему подошла какая-то женщина.
- Продаешь, мальчик?
- Да, - ответил Ленька и покраснел так, словно он сказал неправду.
Женщина взяла платье щепотками за оба плеча, посмотрела спереди, посмотрела сзади.
- Краденое? - сказала она, усмехнувшись.
- Вы что глупости говорите? - еще больше покраснел Ленька.
- Ну, ну, брось, не обижайся. Сколько хочешь?
Только тут Ленька вспомнил, что не спросил у тетки, за сколько нужно продавать платье.
- Я не знаю, - сказал он.
- Как же это, - продаешь и цены не знаешь?
- Да... А вы сколько дадите?
Покупательница еще раз оглядела платье.
- Сто рублей дам, - сказала она.
Ленька понимал, что сто рублей - мало, что платье стоит дороже, но торговаться он не мог.
- Берите, - сказал он.
Дома тетка минут пять лежала бездыханная.
- Боже мой, - заговорила она, когда наконец обрела дар речи. - Сто рублей за такое платье! Леша, ну что ты за оболтус, прости меня, господи?! Ведь ему цена - минимум триста рублей!
- Ну и ходите торгуйте сами, - сдерживая слезы, ответил Ленька.
Но тетка сама торговать не могла и не хотела. Неделю спустя мальчику пришлось идти на базар продавать будильник. Этот будильник был очень красивый, старинный, бронзовый, в красном сафьяновом футляре, но у него был один недостаток, - он не звонил.
Долго обсуждался вопрос, за сколько его можно продать. Тетка уверяла, что будильнику "цены нет".
- Я купила его в Женеве в девятьсот шестом году, - говорила она. Стоил он тогда восемьсот франков. По тем временам это бешеные деньги. Я думаю, что восемьсот рублей - это очень недорогая цена.
- Он же не будит, - мрачно сказал Ленька.
- Он ходит, и этого достаточно, - заявила тетка.
Будильник ходил - это верно, но и Леньке пришлось походить с ним по базару.
Красивая вещь сразу же привлекла внимание. Покупатели обступили Леньку.
- Сколько монет хотела, малай? - спросил у него пожилой татарин в высоком меховом колпаке.
- Предыдущая
- 66/103
- Следующая
