Маг поневоле (СИ) - Алексин Иван - Страница 38

— Ох, ты! — Близнец, по-видимому, что-то, разглядев, бросился вперёд и упал на колени. — Здесь вой раненый! — Крикнул он, обернувшись к нам. — Наш, то есть княжеский!

Через минуту незнакомый воин уже лежал в одной из повозок. Собственно говоря, о том, что он воин, можно было понять только по чудом не потерянному шлему и перевязи с мечом, пристёгнутому прямо на исподнее. От доспеха и сапог, он, судя по всему, по каким-то причинам, избавился. Ну, или помогли избавиться. Хотя второе маловероятно. Зачем тогда меч со шлемом оставлять? Они тоже денег стоят. Вид ратника вполне соответствовал его одежде: безумный блуждающий взгляд, воспалённые потрескавшиеся губы, опалённая, как от ожогов, кожа.

Виленд, бережно приподняв голову, приложил к губам плошку с водой. Воин судорожно глотнул, закашлялся, вновь глотнул, постепенно приходя в себя.

— Где я? — Прохрипел он, силясь приподнять голову.

— В безопасности, — положил руку ему на плечо Невронд. Виленд вновь поднёс к губам воду. — Ты кто? Откуда ты вой?

— С Хованного острога я, — воин не оставлял попыток приподняться. — Никшой меня кличут, господине. Меня господине кастелян послал.

— Хованного? — Не на шутку озадачился Невронд. — Да до него седмицы две пути будет. Ты часом не врёшь мне вой? Ты как сюда попал то?

— Меня господине кастелян послал, — вновь повторил Никша. — Беда у нас. Острог степняки осадили. Гильтов шесть будет, не меньше! Да и в сторону Вилича ещё с десяток ушло.

— С чего бы так много? — Не на шутку, встревожился десятник. — Степняки не любят в большие отряды объединяться. Неразбериха у них тогда начинается. Не терпят коренные, над собой, чьей-то власти.

— Так до недавней поры и было, — облизав потрескавшиеся губы, согласился Никша. — Да только слух дошёл, что всё же объединил их кто-то. Наибольший у них появился. Вот его людишки под крепостцу и пришли.

— Не мели чепухи, вой! — Мефодий даже побагровел от негодования. — Степняков уже почитай больше трёх веков, со времен ырги Юнуса, никто не объединял! Да и тот плохо кончил!

— Что-то темнишь ты, вой, — нахмурил брови Невронд. — И ты не ответил на мой вопрос. Если ты в Хованного острога, то тут как оказался? И зачем бы тебя господине кастеляну куда-то посылать? Голуби же есть!

— Голуби есть, — искривил рот, в страшной улыбке, Никша, — то правда. Да толку в них нет. Господине кастелян три раза весточку в Вилич послать пытался, да все бестолку! Со степняками шаманы пришли. Все птицы, сразу за стеной, на землю камнем падают.

— Врёшь! — Зло прорычал десятник, схватив Никшу за грудки. — Степняки шаманов в поход с собой ни в жисть не возьмут! Тем обычай, свои земли покидать настрого воспрещает! Это я доподлинно знаю! Ты сам их видел?!

— Нет, — помотал головой Никша. — Их никто не выдел. Да только ушлёпки волшбу почувствовали. Сказывают, что не их волшба — шаманская. Людишки бают, что знамение им какое-то было. Вот они вслед за воями и потянулись.

— Какие знамения у этих скотов быть могут? — Донельзя перекосился отец Мефодий и добавил, будто плюнул. — Дикость и ворожба нечестивая!

— Вот господине кастелян и стал охотников кликать, грамотку в город доставить, — продолжил, между тем, Никша. — Десять золотых награды посулил, вот я и соблазнился, на свою голову.

— И как же ты ушёл? Они же на конях? — Невронд буквально навис над раненым, буравя его глазами.

— Если кто в Хованном остроге бывал, то знает. Пустошь там рядом есть. Длинная, но узкая очень. Насквозь просвечивается. — Было видно, что слова даются воину с всё большим трудом, и он балансирует на грани беспамятства. — Вот я и решил рискнуть. Степняки к ней и близко не подходят. Не любят они магии. Я туды ночью и рванул. Думка была наскоком проскочить, ан не вышло. Закрутило меня. Там темно, не видно ничего. Долго блуждал, думал, вообще не выберусь. Очнулся уже туточки. Даже не помню как.

— Пустошь и не такое может, — заметил кто-то сочувственно. — Как же ты выбрался?

— Не знаю я. Говорю же, не помню ничего. Даже как доспех потерял, не помню. Что-то жгло очень.

— Прям как ты, — шепнул мне на ухо Лузга. — Ничего не знаю, ничего не помню.

— Ладно. Без грамотки веры особой тебе пока нет, — Мефодий отвернулся от Никшы и, глядя на Невронда, добавил. — Доедем до деревни, я отцу-приору весточку пошлю. Обскажу всё. Пусть сам решает, как дальше быть.

Обоз продолжил свой путь. Мы опять слегка приотстали, дав последней повозке отъехать от нас на десяток метров. Не любят вои, когда мы рядом с ними находимся. Вот не любят и всё. Вон меченый, до сих пор, на нас косится.

— Сволочь, — подумал я. — нас за людей не считает. А у самого, если поглубже копнуть, столько дерьма наберется. Только и умеет, что за чужими спинами от опасности прятаться.

— Сволочь, — повторил мои мысли вслух близнец-разведчик. В его голосе было столько ненависти, что если бы слова могли убивать, меченый давно бы рухнул на землю замертво. Да и десятник его ненадолго пережил бы.

— Чего ты так озлился то? — Решился возразить его брат. — Обычное дело. Воев немного. Их беречь надо, а наши жизни и ломаного гроша не стоят.

— Кто бы говорил! — Окрысился первый, — Сам-то сразу за чужими спинами спрятался! Боялся, что, не дай Лишний, вместе с братом пошлют!

— А сам-то как бы поступил? — Зло вскинулся, в ответ, второй. — Вона как обрадовался, что мне белый баллот выпал! Думал, что тебе теперь всё хозяйство после смерти матушки останется? Ан не вышло по-твоему! Вместе со мной вон топаешь! И в школе мажеской вместе гнить будем!

Рывок за рукав и мы с Гондой слегка приотстали, пропустив, продолжавших собачится близнецов вперёд. Оглянувшись, я понял, что остальные повторили наш манёвр.

— Пускай без нас ругаются, — пояснил, заметив мой вопросительный взгляд, Гонда. — Вон как разорались! Как бы десятник на шум не осерчал. Вон хмурый какой. Вот пускай они вдвоём и огребаются. Зачем и нам под горячую руку попадать?

— А вот я не понял, — решил поинтересоваться я. — Нас же вроде нельзя трогать, а Невронд вон одного из этих, — кивок в сторону не на шутку сцепившихся братьев, — разведать послал. А если бы убили? Разве это не нарушение воли Троих?

— Оно вроде так, — согласился со мной Гонда. — Да только десятнику оброк жреческий сохранить поважнее будет. Да и с отца-послушника за это спросят. А за нас особого спроса нет. Сколько дойдёт до города, столько и дойдёт. Так что понапрасну нас, конечно, губить никто не будет, но если что, в первую очередь пожертвуют. Помнишь, как с волколаками то было?

Между тем, прогноз Гонды сбылся. Десятник коротко рявкнул и с последней телеги спрыгнул меченый. Быстро приблизившись, к уже схватившим друг друга за грудки близнецам, воин утробно хекнул, взмахнув пару раз кулаком. Братья кубарем укатились с дороги, сминая сочную траву.

— Будете ещё шуметь, я вам всем скулы набок посварачиваю, отребье колдовское! — Зло процедил, уставившись на нас, Русин. — Ишь ты! Вои им не указ! Вы помёт свинячий у меня жрать будете, выродки айхи!

Смачно сплюнув, он повернулся и, со злостью, пнув что-то на дороге, начал догонять обоз.

— Ишь злопамятный, какой, — задумчиво посмотрел ему вслед Гонда. — Не забыл ничего. Но не беда. Видят Трое, я тоже на память не жалуюсь. Как оно там дальше повернётся, один Лишний ведает!

— Да никак не повернётся, — пожал плечами, недобро поглядывавший в сторону обоза, Лузга. — Он вой, а мы лишь ушлёпки будущие. — И повернувшись к Марку, предупредил. — Как в школу придём, в город лучше не ходить. Кто его, паскуду, знает. Может он и золотой монеты не пожалеет, чтоб только поквитаться.

Справа раздались стоны, копошившихся в траве, близнецов. Наша компания дружно протопала мимо, даже не попытавшись помочь. Лишь только новенький, присоединившийся к нам в последней деревне долговязый юноша в волчьей шапке, злорадно хохотнул. Меня слегка покорёжило, но я тоже прошел мимо. Ничего. Сами виноваты! И пора уже привыкнуть, что здесь каждый только за себя, и мимо меня все точно также прошли бы. Хотя нет. Гонда бы не прошёл. Повезло мне с другом!