Последний спектакль (СИ) - "Безупречное алое цветение" - Страница 40

Джинни усмехнулась, будто считав её мысли. За секунду Гермиона приняла решение: она либо сыграет другую личность полностью, либо провалится сквозь землю, но сотрёт эту поганую улыбку с веснушчатой морды.

Она со страхом повернулась в сторону Снейпа и словила пристальный взгляд. Для профессиональной актрисы в несколько дублей ласкать губы партнёра не составит труда. Но Гермиона была даже не любитель! Новичок, и как дал понять профессор, до сих пор не научившийся играть. Будто в издевательство он всё это время выглядел закрыто и нечитаемо. Нельзя предположить, о чём думал он сейчас. Он не Антоний.

— Ну же, мисс Грейнджер, — проворковал Шарль, а показалось, что его голосом говорил сердитый Снейп — тоже ожидавший её решения. Все наслаждались происходящим, кроме неё и профессора. Гермиона не смела шевелиться, хоть мышцы и передёрнуло. В сознание закрались мысли о немедленном побеге, но тотчас воспринялись как глупость.

Такого удовольствия она не доставит никому.

Смелость готовила к действию. Главное ведь начать, так? В то же время устрашающая реальность не позволяла решиться. Однажды прикоснувшись к его губам, она не сможет вернуться. Всё изменится. Это точка невозврата, из-за которой медлила она и о которой думал Снейп.

Стояла тишина, как во время урока, к которому никто не подготовился. Сейчас именно она, лучшая ученица, стояла у доски истуканом. Если для двоечника такое поведение в порядке вещей, то отличнице обернётся позором. Страх её детства был именно таким. Она не знала, что делать.

Актёрство — испытание храбрости, а гриффиндор — это диагноз.

С мыслями, что сегодняшний день окажется самым унизительным в её жизни, Гермиона медленно двинулась на профессора. Решительность с каждым шагом меркла.

— О воплощенье мужества и силы! — прошептала она с хрипотцой, которая возникла не от сценического образа, а от волнения. —

С улыбкой ты вернулся, разорвав

Тенета злой судьбы!

Следивший за ней Снейп не сразу начал строчки. Он долго прожигал дерзкую девчонку холодным взглядом, как мишень, в которую неминуемо попадёт проклятье. Ему казалось, он один видел последствия и чувствовал их.

— Мой соловей!

Мы спать навеки уложили многих, — слова мягкий баритон растягивал с таким же желанием, с каким Гермиона хотела оттянуть момент поцелуя. Девушка медленно подошла к мужчине и остановилась меж его раздвинутых коленей. Он сидел, она стояла, но даже сейчас чётко ощущалось, какая она маленькая и наивная по сравнению с ним. Снейп заговорил:

— Любимая, хоть в волосах моих

Мелькает седина, — её дрожащие ладошки сжали плечо совсем не так, как несколько минут назад. Это было невесомо. Сквозь неуверенность пробивалась женская чувственность. Подушечки пальцев коснулись горячей шеи. Она готова была поспорить: он вздрогнул. Рубец пылал жаром, словно под ним до сих пор тлела боль от укуса змеи. Снейп замолчал и осмотрел лицо стеснительной девушки. Прежде чем продолжить, он заглянул в её глаза:

— всё ж не совсем

Иссяк мой ум, источник нашей мощи,

Ещё с юнцом могу я потягаться.

Она стыдилась своей реакции на взрослого мужчину, тогда как внутри ликовала девичья влюблённость. «Как глупо и как прекрасно!» — горько подумалось. Кто мог бы ей подсобить сейчас, на сцене? Не нашлось бы таких. Она была беззащитной, и нынче это казалось примером слабости. Зрители и сплетницы, как падальщики, поджидали малейшей ошибки — проявления их романа. Девушка постоянно напоминала себе об осторожности и оттого захлёбывалась чувством унижения.

Вид Снейпа уже заставлял жалеть о принятом решении. Чтобы избежать повторного провала и не показаться влюблённой дурой перед всеми, Гермиона раскраснелась, быстро наклонилась и коснулась тонких губ.

Воцарилась тишина. Подушечки её пальцев приласкали шрам. Она замерла. Волнение клокотало в юном сердце. Ни о какой страсти речи идти и не могло. Гермиона имела небольшой опыт в поцелуях, однако сейчас многие сочли, что она и вовсе не понимала значения этого слова. Гермиона не шевелила губами, незаметно дрожала, не зная, куда деть себя, как справиться с нахлынувшими чувствами.

В это же мгновенье Снейп неожиданно схватил хрупкие плечи и с нежностью ответил манящим и столь желанным губам. Девушка вздрогнула, когда горячие пальцы нырнули в кудри и мягко зафиксировали, не позволяя пугливой отдаляться. К ней впервые прикоснулась любовь. Она шевельнула её душу, тронула сердце трепетом. Снейп целовал её не с теми же глубиной и сладостью, с какими бы Антоний ублажал возлюбленную Клеопатру. Иначе. Он с жаждой пробовал её губы, как драгоценное вино из хрустального кубка и этим вызывал мурашки.

Её топил восторг.

Охваченная пробуждающейся пылкостью Гермиона неуверенно погладила плечи. Напряжение сразу куда-то делось… Шокированные взгляды, осуждения и унизительные присвисты померкли. Она просто не замечала их, ведь изнутри грел слабенький лучик счастья и опьяняющая нежность. Был только профессор и его горячие ласковые губы.

Стеснительные движения заставили Снейпа крепче прижать к себе Гермиону. Когда к робости девушки прибавилось любопытство, Северус чуть не застонал и отстранился. Уголки его рта дрогнули в мягкой улыбке. Губы перешли на белоснежную шею, где кожа была особенно чувственной. Повинуясь инстинктам, слабости, возникшей во всём теле, она прижала его голову плотнее.

Шарль медленно расплывался в улыбке и с взглядом победителя смотрел на директрису. Макгонагалл не моргала и неотрывно смотрела на сцену. В её глазах мелькнул особый холод, когда Северус с невыразимой лаской покрыл поцелуями ключицу студентки.

Гермиона сияла. Горячие губы до сих пор казались на её устах. Она не открывала глаз и наслаждалась ощущениями. Лишь когда Снейп неспешно разжал объятия и выпустил из поцелуя нежную, словно шёлк, кожу, она пришла в себя. Её щёки теперь напоминали два спелых персика, обласканных лучиками южного солнца.

Как ящер, Снейп медленно повернул голову в сторону зрителей. Его дыхание было тяжёлым, взгляд обещал жестокую расправу всякому, кто осмелиться разинуть рот и даже пошевелиться.

Шла репетиция. Клеопатра и Антоний поцеловались. Наконец-то Шарля что-то впечатлило! Не смея смотреть в глаза профессору, Гермиона попыталась отойти, но руки Снейпа задержали её на некоторые секунды. Если бы она осмелилась и опустила взгляд, то вздрогнула бы. Нечто, полное любви и желания, мерцало в чёрных глазах, когда профессор изучал её.

— Теперь вы довольны? — разрезал тишину кроткий девичий голос. В нём отчетливо слышалась отдышка, а на лице читалось выражение, словно Гермиона проиграла спор и выполнить обещанное не составило никакого труда. Шарль метался восторженным взглядом от Снейпа к ней и обратно.

— На самом деле, мисс Грейнджер, Клеопатра целует Антония в конце сцены и этим ставит финальную точку, вы же даже не договорили. Но для первого раза, вышло натурально, хоть и немного не так. А теперь все свободны, Цезарь и стражники остаются. Ещё раз прогоним. Клеопатре тоже нужно остаться, примерить парик и украшения, — перевел тему Шарль, добившийся своего.

К тому времени Снейп ушёл. Потрясённые поцелуем студенты оборачивались и глазели на Гермиону. Некоторые не считали лишним попялиться на припухлые губы или рассмотреть покраснения на теле. Кто-то просто обходил стороной. У стены Гермиона заметила глупых слизеринок, но те показали ей большой палец вверх.

Похоже, они были теми немногими, кто видел на сцене нечто неподдельное. Гермиона не осознавала этого.

Её сердце вновь заныло. Воздух представился ледяным, а внутри погас свет надежды. Опять она отвечала на поцелуй, а он лишь играл. Антоний, не Северус? Ей не верилось, но внутренний голос убеждал, что именно наивность отличает девушку от интересной женщины. Конечно, тот врал, но Гермиона была слишком потрясенной, чтобы это понять. Она запуталась в своих мыслях окончательно. Она помнила миссис Малфой…

— Вы староста гриффиндора?

Гермиона кивнула и с усталостью в грустных глазах рассмотрела новенькую из Чармшира.