Мой любимый зверь! (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 51

— И это дар? — разочарованно спросила Ровена.

Клеранцы усмехнулись.

— Хая Ровена, — вздохнул Матео, — вы забыли, нами управляет звериное начало. Большинству слишком сложно сохранять выдержку даже в обычной жизни. Одни вспыльчивы, другие подвержены сиюминутным желаниям, есть те, кто не умеет сохранять невозмутимость при поражении. Кто-то за плесневую корку удавится — что говорить про многомиллиардные контракты. Но самое сложное — проявлять уважение даже к тем, кого в душе презираешь и ненавидишь. Политики не имеют права на выражение личных чувств к оппонентам. Еще необходимо предугадывать чужие шаги, интриги и заговоры, ловушки, да много чего. Так вот, полноценный набор лучших качеств для политический деятельности — это настоящий дар. Дар Райо.

— На моей памяти, единственный раз, когда дар подвел шир Алесио, — встреча с вами, хая Эрика, — неожиданно раздался голос Фалька. Пока он шел к нам, добавил с некоторой ехидцей: — Стоило ему вас увидеть и поработать личным тренером, ясность ума напрочь отказала. Вы его как уронили тогда на маты, так все…

Райо смерил его нечитаемым взглядом, но клыками сверкнул.

Матео вступился за друга:

— Шир Алесио встретил лаили, ты видел их танец с идеальным совпадением. Его оплошность можно понять, а вот куда наши дары подевались? Мне непонятно до сих пор.

Все трое клеранцев, временно утратившие дар без уважительной причины, перевели взгляд на Ровену, которая тщательно стряхивала несуществующие пылинки со штанов, того и гляди дыру протрет.

— У вас есть сестра, хая Эрика? — совершенно неожиданно спросил Матео.

Я постаралась, чтобы мой голос был спокойным:

— Нет, шир Домак, я была единственным ребенком. Родители погибли, когда мне было двенадцать.

— Это хорошо, — изумил меня Фальк, а когда поймал мой взгляд, пояснил: — Думаю, вы понимаете, что на Землю больше никогда не вернетесь. Но не будете страдать вдали от близких и родных, лишившись возможности их увидеть. Это тяжелое бремя. Вас от него избавили боги.

— Если смотреть с этой точки зрения, то, возможно, вы правы, — задумчиво пробормотала я.

— Может быть, еще какая-нибудь родственница?

— Увы, нет, хой Фальк. Один дальний родственник, пожилой отставной генерал, который определил меня в специальный интернат. Потом помог поступить в академию. Но и он год назад умер.

— Полагаю, обо всем остальном мы сможем поговорить завтра. Пора спать, — распорядился Райо.

— А посты выставить и очередность установить? — засомневалась Ровена.

— Спите спокойно, хая. Мы слышим звуки минимум за сто метров. Любой шорох, который выбивается из общего фона сразу разбудит зверя. Это еще одна наша особенность.

Новость меня буквально оглушила: Райо слышал, как я бесилась от ревности и признавалась в самом сокровенном! Обернулась к нему и выпалила:

— Ты слышал наш с Ровеной разговор у ручья?

И вновь, как там, он обнял ладонями мое лицо, погладил большими пальцами скулы, любуясь мной, а потом ласково попросил:

— Ложись спать, моя лаили, больше тебе не будет больно из-за меня. Я позабочусь. 

Я сквозь сон почувствовала, что кто-то смотрит на меня… нехорошо смотрит! Открыв глаза, пару раз моргнула, отмечая, что уже рассвет разгоняет тьму, — и уставилась на Ровену, стоящую рядом на коленях. Она замахнулась палкой — собралась размозжить мне голову! Я вскинула руки, закрываясь от удара. Ровена дернулась, палка ткнулась в землю мимо, не задев меня, а она раздраженно зашипела:

— Чего руками размахалась, из-за тебя промазала!

— А т-ты ч-чего делаешь? — заикаясь от волнения, спросила я, приподнимаясь и шарахаясь от нее в сторону.

— Работаю! Тебя, королевну недоделанную, спасаю от кровожадных врагов, — буркнула телохранительница шепотом и, указав мне за спину, добавила, — вон, смотри, убегает…

Я обернулась. Ну да, повезло, что она промахнулась, но не мне, а «врагу» — малиновой сороконожке, такой же, как та, от которой спасательницу позавчера ворона-мутантка избавила. Яркая мохнатая тварюшка, споро перебирая многочисленными лапками и складываясь-распрямляясь, удирала прочь. Мне даже смешно стало: кровожадная? Но сразу представила, что эта гадость могла бы залезть на меня, копошиться в волосах, (а вдруг она ядовитая!) и передернулась:

— Жуть!

— Угу! — согласилась Ровена, а потом не без зависти пожаловалась: — Никакой справедливости.  Эти насекомые… фу… Мы для них как конфетка, а клеранцев они по широкой дуге облетают и обползают.

— Чувствуют опасность? — обрадовалась я.

— Нет, просто зараза к заразе не пристает…

Мы почему-то продолжали перешептываться, как ночью в интернате. Отмахнувшись от язвительного замечания Ровены, я подошла к ней, присела и, зевая во весь рот, поинтересовалась:

— Давно встала?

— С полчаса, наверное.

— Ого! И рядом сидишь?

— С тобой теперь вкусно кормят и охраняют. — Ровена повела красивыми бровями и с предвкушением выдохнула: — И билеты домой раздают!

Ну и видок у нее! Неопрятный, ой, нет, забавный, потому что сама наверняка такая же, с лохматыми, спутанными волосами в травинках, с заспанным лицом и в мятой одежде. Не по уставу! Тьфу-ты, но все равно неловко. Эх, без резинок, заколок, после дурацкого вонючего мыла, вместо шампуня с бальзамом, наши волосы скоро станут не украшением, а гнездом для флоры и фауны Драуна. Вон, уже одна претендовала. Расстроенно вздохнув, я села поудобнее и попыталась привести свою шевелюру в порядок хотя бы пятерней. Заодно с иронией заметила:

— Кто бы мог подумать, что счастье прекрасной Ровены — еда и покой?

— А твое, Эрика? — криво усмехнулась бывшая напарница, а ныне телохранительница. — Если тебе не только еда и покой нужны, зачем такого престарелого перца в мужья выбрала?

— Я?.. — у меня от изумления дар речи пропал, да еще пальцы запутались в колтунах. С усилием продрав прядь волос, я возмутилась: — Ну ты даешь! Райо всего тридцать пять! И мы, и клеранцы живем до ста пятидесяти.

И тут я про возраст Ровены вспомнила:

— А самой сколько?

Телохранительница продолжила гнуть свое:

— Да ладно, я не о том. Выбрала бы ровесника — воспитала бы его под себя. А теперь тебя будут воспитывать под чужие вкусы. Чувствуешь разницу?

— Чувствую, хая Ровена. И слышу вас тоже отлично. — Позади нее словно призрак вырос «престарелый перец».

Вскинув взгляд на Райо, я привычно замерла от восторга. Даже волосы, до этого не желавшие приводиться в порядок, мистическим образом выпрямились под моими пальцами. Сложив ладошки на груди, я со счастливой улыбкой смотрела на любимого. Вспоминала…

Ночью мне снились кошмары, трупы убитых мной мужчин, прыжок из шаттла в небо, темные спины морских чудовищ под ногами, Райо, с холодным презрением отворачивающийся от меня, кровь повсюду. В какой-то момент я проснулась, задыхаясь, в холодном поту, с колотящимся сердцем — и оказалась прижатой к его груди. Потом заснула, убаюканная теплом и мерным стуком сердца моего любимого Зверя. Ночью, от усталости и в плену кошмаров, я не оценила нашей близости, заботы, с которой меня обнимал Райо. А ведь теперь это кажется таким интимным моментом.

Сейчас все разом вспыхнуло в памяти, согрев мои щеки. А наш поцелуй у ручья и купание! И то как он хорош сейчас — обнаженный по пояс, в низко сидящих на бедрах штанах, с мускулистым торсом в искрящихся на солнце капельках воды. Успел сходить к ручью. Ветер принес вкусный запах дымка — они уже и завтрак вовсю готовят. А я тут лежу… И впрямь, недоделанная королевна под охраной.

Горе-телохранитель невольно пригнула голову. Ну да, развлекаться за мой счет она позволила себе пока в лагере не было клеранцев и прокололась — не заметила, что один из них вернулся. Натянуто улыбнувшись, она проворковала:

— Ой, а мы тут о всякой женской ерунде болтаем с Эрикой. Доброе утро, шир Алесио!

— Доброе. Я уже понял, но хочу предупредить: болтать лучше вечерами, а не днем. На Драун свозят в основном сброд с Земли и ее колоний, других иномирцев здесь мало. Ваша раса не любит темноту, поэтому только по ночам мы можем чувствовать себя в относительной безопасности.