О-Л 2 (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" - Страница 6

Зверь шевелил рваным ухом и косился на меня с недоумением. Дескать, какие еще люди? Что за страсти ты рассказываешь? Есть только степь и скачущие по ней орки, остальное не заслуживает внимания. Разве что какая-нибудь красавица с блестящей шкурой и глазами, похожими на отражение звезды в роднике…

— Эх, Маня, Маня! — вздыхал я и гладил волка. — Счастливый ты парень! А мне вот приходится голову ломать! Арагорн ведь и соврет — не дорого возьмет!

Хотя мастер-бог вряд ли врал. Не та ситуация, да и незачем ему. Значит, имеет смысл понять, что означают его слова. «Стать самим собой»? Что это значит?

Конечно, Ара — еще тот юморист, но в серьезных вещах не прикалывается. Наверное, он просто не смог объяснить. Или хочет, чтобы я сам догадался.

Стать самим собой — это кем?

Кто я?

Когда-то у меня было две жизни.

В одной — перспективный врач-психиатр. Коллеги считали меня хорошим специалистом и приятным человеком, правда, порой обижались на необщительность. Я не любил традиционные «корпоративы», использовал любой предлог, чтобы не участвовать в коллективных пьянках. Мне было на них скучно.

Чтобы меня не считали «белой вороной», пустил слух о том, что страдаю от проблем с желудком, поэтому застолье мне противопоказано. Поверили, даже стали засыпать советами по поводу лечения язвы и гастрита.

Не было у меня и «производственных» романов. В коллективе, в котором на одного мужчину приходится с десяток дам, а ночные дежурства провоцируют на интим, трудно не влипнуть в любовную интрижку. Вокруг меня крутилось несколько гламурных «сестричек», но с ними было скучно так же, как на «корпоративах».

Сначала ходили слухи о том, что я не интересуюсь женщинами, потом стали говорить, что я тайно женат…

А виновата — вторая жизнь, в которой я был сначала ролевиком, потом — реконструктором. Там случались и романы, и гулянки, там я чувствовал себя настоящим человеком, хотя по ролевым традициям считался орком. Две-три крупных игры за лето, несколько «кабинетных» зимой, пару раз в неделю — тренировки, по выходным — очередная сессия в данжен.

Эскапизм? Скорее нет, чем да. Компьютерные игры я не любил, они казались слишком бездушными и предсказуемыми. Мне нужны были живые партнеры, живые люди — от которых в любой момент можно ждать чего угодно.

Только живое способно на непредсказуемость.

Теперь началась третья жизнь. Снова орк, но теперь уже — почти настоящий.

Перемещение в иномирье почему-то не особо удивило. Империя орков оказалась местом, вполне подходящим для жизни. Даже уютным. Здесь я мог не носить маску и никем не притворяться, врач и боец слились вместе…

Но стал ли я самим собой? Нет. Внутри я по-прежнему не орк. Я слишком много знаю и помню из человеческой жизни.

Так кто же я на самом деле? Доктор Александр Александрович? Боец-мечник с незатейливым именем СанСаныч? Или орк Мышкун, приемный сын лекарки Апа-Шэр из клана Белых Волков?

Я не знаю…

Но больше всего поразило то, что ночью Маркиз как-то умудрился меня узнать. Орочий тегиляй, конечно, похож на мой старый подкольчужник, но отличается и цветом, и длинной. И щита такого у меня на Земле не было. Лицо — вообще ничего общего. СанСаныч, о котором я почему-то думал уже в третьем лице, конечно, не был писаным красавцем, но не зеленомордым же обезьяном. Фигура тоже изменилась…

Хотя, может быть, дело в том, что Маркиз был без очков? Зрение у парня никудышное, он из-за него и в армию не попал, так что вряд ли способен издалека рассмотреть черты лица. Но как он все-таки смог определить, что я — это я? Может быть, он — полуслепой, но упорно не надевающий на играх очки — умеет видеть то, что составляет суть человека? То, что и есть «быть самим собой»?

Вполне возможно. Человеческий организм — хитрая штука, он умудряется компенсировать собственные недостатки самым невероятным образом. С таким зрением Маркиз вообще-то и фехтовать без очков не мог. Однако он — отменный мечник, на турнирах проигрывал мне только из-за тяжести и медлительности, но куда клинок летит — отслеживал прекрасно.

Так что же увидел Маркиз? Какую суть?

— Как ты думаешь, Маня, мы разберемся с этим?

Волк понимающе кивнул.

— Ну, тогда — вперед! Да, а что там парит? Давай посмотрим?

Степь по-прежнему была пустынна, но у самого горизонта на северо-западе воздух дрожал и клубился, словно над открытой водой. Неужели я слишком забрал на север и дошел до берега Асана?

Можно было залезть в сумку и посмотреть составленную когда-то Асаль-тэ-Баукиром карту. Помнится, озеро на ней походило на банан, чья выпуклая часть — северный берег, а на юг торчат два «рога». Но лишь пожал плечами: какая разница? Карта — это карта. А тут — что-то необычное, неожиданное. Когда встречаешь только то, что должно быть, становится скучно.

Тем более, что уже с час назад мне начало казаться, что степь немного изменилась. Занятый мыслями о загадке Арагорна, я не обратил на это внимание. Да и ничего конкретного…

Обычная, уже успевшая выгореть трава, обычное летнее небо, блеклое от жары. Даже редкие облака — и те поднялись повыше от земли, чтобы не истаять на той сковородке, в которую она превращалась к полудню. Но было ощущение, что то ли трава стала гуще, то ли зелени больше. Попадались вовсе не выгоревшие участки. Так бывает, когда недалеко вода или подземные ручьи подходят близко к поверхности. Старая Апа-Шер сказала бы, что здесь — «доброе место».

Странно, если учесть, что все побережье Асана пять лет назад было заражено Хаосом. Хотя… пожалуй, это похоже на то, как на зажившей ране появляется молоденькая, свежая кожица. На пожарище тоже трава зеленее, чем вокруг.

Я попытался слиться со степью и небом, чтобы ощутить, что тут происходило.

Облака, похожие на редкую марлю, настолько прозрачные, что вроде и нет их вовсе, скользили в зените. Засмотревшись на них, я невольно представил, как хорошо и прохладно сейчас там, в вышине, над вершинами дальних гор. Размечтался — и вдруг обнаружил, что парю метрах в десяти над травой.

Ошеломленный Маня поджал хвост и заскулил.

Сердце сжалось от страха. Падать с такой высоты — не самое большое удовольствие. К счастью, сработал приобретенный еще в студенческие годы рефлекс: нельзя ждать неудачи. Начнешь бояться, что завалишься на экзамене — попадется тот единственный билет, который не учил. А идешь с полной уверенностью, что все будет хорошо — темы окажутся прекрасно знакомыми. Поэтому, вместо того, чтобы представлять, как мое несчастное тело с размаху шлепается на высохшую до каменной твердости землю, я заставил себя думать о медленном планировании, подобном тому, как кружит в воздушных струях сухой лист. Даже халат распахнул, чтобы больше походить на что-то, способное летать.

И — получилось! Мягко опустившись на траву, я облегченно выдохнул и с недоумением осмотрелся.

Волк осторожно подошел и внимательно обнюхал мне лицо.

Сказать что-то вразумительное удалось не сразу.

— Мань, ты чего-нибудь понимаешь? — просипел я.

Зверь улегся и принялся яростно чесать за ухом.

— Ну и шуточки! Блин немазаный, кто это прикалывается?

А вокруг — пустота. И магией никакой не пахнет…

Впрочем, ощущать магию можно не только так, как это делают шаманы, — на запах.

Когда мы блуждали по лабиринтам в темнице Лофта, мертвый маг Асаль-тэ-Баукир был вынужден научить меня видеть «тонкие энергии» — потоки магических сил. Вернее, он почти насильно вложил в мою голову талант видеть эти самые силы, но что с ней, этой способностью, делать, не объяснил. Выдал пару загадочных фраз: «Видеть — пустяк, видят все, кто лучше, кто хуже, только не все об этом знают. А вот понимать, что видишь, нужно учиться всю жизнь».