Отказавшийся от имени (СИ) - "Dogtor" - Страница 48

— Это всё? Теперь ты перейдёшь к главной теме? — Раздражённо спросил я.

— Ах… ну… да… конечно… — Протянула «Недотрога».

— Ну? — Поторопил её я.

— Вопрос конечно немного не для такого обсуждения, но всё же я бы хотела у тебя спросить…

— Почему у меня? — Прервал я.

— Без причины, не всегда во всём есть смысл, просто так.

— Ясно.

— Так вот. Как ты считаешь, есть ли в этом мире карма? Есть ли в этом мире вселенская справедливость? Всё ли возвращается к адресату и хорошее и плохое? — Наконец спросила она.

— Странный вопрос. — Проговорил я.

— Я знаю, но я хочу знать, что ты думаешь.

— Что я думаю, значит… — Промычал я, пытаясь дать себе время на размышление.

— Подумай, время ещё есть. — Догадалась она и выпрямилась, ожидая ответа. На раздумья мне потребовалось минуты две, тема мне знакома и я часто размышлял на счёт этого.

— Не думаю, что в этом мире есть карма или справедливость. Скорее не так. Не думаю, что в этом мире есть вообще что-то высшее, что-то что контролирует и направляет людей. Карма это то же самое что вера. Мы верим в бога, потому что думаем, что он направляет нас и поддерживает нас. Мы верим в карму в надежде на то, что всё хорошее к нам вернётся в любом случае, делай мы что-нибудь или же нет. Но это просто глупости. Никто нас не направляет и не поддерживает и ничего не возвращается просто так. Мы находимся в бурном потоке, который несёт нас, и ничто кроме этого потока нас не направляет. Что бы мы ни делали, всё уносит этот поток и ничего просто так не вернётся…

— Но…

— Но именно мы сами возвращаем это. Кармы нет. Мы сами возвращаем своё. Даже если это что-то плохое. Это я знаю не понаслышке.

— Твой ответ… твой ответ он…

— Слушайте! — Резко закричал «Сорняк» чем привлёк всеобщее внимание, включая и наше с «Недотрогой»: — Нет времени больше ждать. Фигура уже точно не придёт, а те, кто хотели прийти, уже пришли, так что предлагаю начать.

— Уверен? Может, ещё подождём? — В надежде отсрочить неизбежное прокричал «Муха».

— Нет, думаю, он прав, пора начинать. — Поддержал «Сорняка» его «Шестёрка».

— Тогда начнём. — Сказал «Сорняк» и направился к оружию. Казнью, которую он выбрал, было отсечение головы. Гильотина. Но вместо стандартной гильотины он нашёл замену в виде большого топора. Чем то смахивающего на пожарный. Подойдя к предмету, напоминающему колодки, он снова пафосно заговорил: — Привести его.

— Сейчас. — Без желания ответил ему «Муха» ведя приговорённого к казни к «Сорняку». «Бульдозер» не сопротивлялся и послушно шевелил ногами и секунду спустя уже стоял рядом с судьёй.

— Как я и говорил. За преступление, которое ты совершил, ты приговариваешься к смерти. К смерти через отсечение головы. — Обратился к нему «Сорняк».

— И что же, ты будешь моим палачом? Судья и палач, да? — Ответил ему «Бульдозер».

— Рад бы, да не могу. По правилам это должен сделать заместитель палача, а я не он, об этом я не подумал. — Вспомнил «Сорняк».

— И кто же заместитель палача? — Отозвался «Принц».

— Это наверняка «…». — Зашевелился «Шестёрка».

— Нет. Это скорее «…» чем он. — Ответил ему «Муха».

— Есть ли среди нас вообще заместитель палача?! — Прокричал «Сорняк» протягивая руку с топором. В этот же момент я услышал едва уловимый шёпот и ощутил тёплое дыхание у себя в ухе.

— Твой ответ он… был правильным… всем нам нужно самим возвращать своё. Даже если это наше наказание… А вот это… мой выход…~~

Я уже знал, чей это шёпот…

Поднявшись с места, она под удивлённые голоса направилась к месту казни. Круглые от удивления глаза были у всех. У меня, у «Мухи», у «Сорняка» и даже у «Бульдозера». Девушка что ниже меня и чьи руки казались мне слабыми, и неспособными поднять даже маленький камушек выхватили из рук разинувшего рот судьи огромный топор. Оправившись от шока, он же заковал «Бульдозера» в колодки.

Подняв топор вверх она, наконец, спросила:

— Есть последнее слово?

Все замерли и никто не смог даже двинуть хотя бы одним мускулом, что бы прервать это безумие.

Наконец «Бульдозер смог открыть рот:

— Я не хочу уми…

Не дав ему договорить, топор, нет. «Недотрога», отсекла ему голову. Алые струи крови хлынули из его шеи, а голова упала в так удобно подставленную корзину. Несколько капель попало и на неё, окрасив её руки, её тело и её лицо в красный цвет. Не знаю, может и на моё лицо попала кровь, но я уже не был в состоянии чувствовать тепло или что-то ещё. Единственное что я чувствовал, это холод. Холод от этой атмосферы. Холод, исходящий от всех тех, кто смотрел. Холод, исходящий от без пяти секунд мертвого «Бульдозера» чья голова, отсечённая одним ударом также источала этот холод. Но холод исходил не только от него. Я чувствовал холод и в себе самом. Но и я не самый главный источник этого холода. Главным источником холода в этой комнате была «Недотрога». Её холодный взгляд. Её холодные мысли. Её хладнокровные действия. Её правильное самое настоящее спокойствие. Её хладнокровие, которого так не хватало мне…

— Я же сказала… «последнее слово». Одно. И твоим последним словом было «Я»…

Его веки, наконец, опустились.

…

После казни я дождался пока все уйдут. Многие не выдержали и в первую очередь побежали в уборную, а остальные ушли в свои комнаты. «Недотрога» же всё также стояла с тем же выражением на лицо и с тем же окровавленным топором в руках.

Сейчас… мне не хотелось с ней говорить, но не смотреть на неё я не мог.

Прошло пять минут, десять, двадцать, тридцать. Никто так и не вернулся, а она всё также стояла на месте, ну а я, всё также смотрел. Что бы я ни сделал сейчас, ничего бы не изменилось. Что бы ни сказал, ничего бы не поменял. Ни её выражение лица, ни её застывшего направленного на так беспечно брошенное тело холодного взгляда, ни её холодного разума.

Прошло ещё пять минут, ещё десять, ещё двадцать, ещё тридцать. Все уже давно ушли, а мы всё также были здесь. Я не знаю, почему и не знаю зачем. Но я посчитал это испытанием. Испытанием на хладнокровность, испытанием на усидчивость.

Прошли очередные пять минут, очередные десять, очередные двадцать, очередные тридцать. Её хладнокровие поражает меня. Я ей не ровня. Но её слова заставляют меня задуматься. Неужели и ей есть, за что себя наказывать? Неужели это её наказание? А если и так, то почему она поделилась этим со мной? И почему на её лице всё такая же лёгкая улыбка? Её хладнокровие поражает меня. Она поражает меня.

Минули следующие пять минут, следующие десять, следующие двадцать, следующие тридцать. Два часа. Это «негласное испытание» длится уже два часа, а она неизменна. Её губы уже холодные от этого холода, так же как и мои. Я уже не чувствую пальцев и мои щёки замёрзли, а каждое моё дыхание сопровождается огромным клубом пара. Её же дыхание не столь частое и едва заметный пар показывает то, насколько она спокойна.

В последующие пять минут, мои глаза тоже почувствовали холод, в последующие десять я ощутил что по моим ногам пробежался холодок, в последующие двадцать я наконец понял что она не замерзла даже на половину от того на сколько замёрз я, в последующие тридцать минут я замёрз полностью.

Моя плоть, моя кровь, мои кости, мои мышцы, мои нервы, мои органы, моё сердце, мой разум. Замёрзло всё.

Через пять минут я всё ещё держался.

Через десять минут я всё ещё держался.

Через двадцать минут я всё ещё держался.

Через тридцать минут я понял… что это мой предел…

— Я… проиграл…

…

Ступенька за ступенькой я медленно поднимался по лестнице, обратно в комнату думая над тем, что было. Моё спокойствие было растоптано и порвано в клочья громадным хладнокровием одной особы. Не в первый раз меня трясло из-за людей находящихся в этом «замке. Трясло из-за злости и ненависти и из-за страха перед человеком, который этот страх и не пытался мне внушить. Теперь же к этому списку добавилось и поражение…