Сердце волка - Хант Диана - Страница 22

Я улыбнулась ему.

— Неохота прятаться от дождя в карете, — сказала я. — И так не была в седле вечность. Здесь всегда такая отвратительная погода или только весной?

— Бывает, — ответил Андре. — Завтра в это же время будем ехать по Делла-Рову, — добавил он. — И там обещаю и погоду, и настроение.

Я коснулась пятками боков замешкавшейся Леди, и лошадь пошла быстрее, приятно покачивая меня. Мы с Андре выехали вперед и теперь перешли на шаг, поджидая остальных.

Чем ближе мы к морю, тем больше меняется лес. На соснах здесь иголки с мою ладонь, пушистые лапы. Под деревьями веерами растопырились папоротники, а птицы поют так звонко, словно нарочно сопровождают нашу процессию. Несколько раз попадались мандариновые деревья с зелеными плодами и кусты кумквата, щедро усыпанные оранжевыми шариками. У одного всем пришлось остановиться и ждать, пока миледи нарвет полный кулек. Теперь свежим горьковатым ароматом благоухает вся карета.

Андре улыбается моему восторгу и уверяет, что дальше они мне еще надоедят. Я не верю.

— Кстати, чтобы совсем избавить мою малышку от беспокойства, я отправил голубя на границу, и навстречу нам выехал еще один отряд моих людей.

Мне стало стыдно за утреннюю истерику, и я пробормотала:

— Прости. Каждый день я понимаю, что это всего лишь сны и стыдно их бояться, особенно когда ты рядом. Но приходит ночь, и…

— Тебе не за что извиняться, моя маленькая Эя. Ты вымотана дорогой, да и зима взаперти не пошла тебе на пользу. Ничего, скоро щедрое солнце Делла-Рова и морской воздух сделают свое дело. Через месяц сама себя не узнаешь.

— Когда ты так говоришь, я почему-то представляю себя загорелую, как служанка, с заткнутым за пояс подолом, волосы убраны в узел, а на лоб свисает прядь, и вокруг столько винограда, что рябит в глазах.

Андре расхохотался.

— Затыкай подол за пояс и будь какой хочешь, лишь бы ты была счастлива.

— А это правда, что южанки давят виноград прямо босыми ногами, делая вино?

Андре не успел ответить.

Где-то впереди ухнула птица, и Леди нервно запрядала ушами.

Что-то изменилось в самом воздухе, и я не сразу поняла, что именно. А потом стало ясно. Лес, только что взрывающийся разноголосым хором птиц, треньканьем, свистом, писком, помертвел, затих. Не слышно даже шелеста крон.

Видимо, эта внезапная тишина напугала лошадь, потому что по телу Леди прошла крупная дрожь.

Я похлопала лошадь по шее, подбадривая, но Леди коротко заржала и встала не шевелясь, я чуть было не тюкнулась носом в холку.

— Леди, детка, — позвала я.

В ответ лошадь взбрыкнула и хотела отпрыгнуть в сторону, так что я с трудом удержала поводья.

— Андре! — позвала я.

Но Андре уже и сам понял, что что-то не так. Его конь казался не таким напуганным, как Леди, но и он принялся прядать ушами и грызть мундштук, фыркая.

— Стой, Эя, назад, — тихо сказал Андре.

Я натянула левый повод, но Леди как будто окаменела. Я с ужасом поняла, что не выправлю.

Сзади раздались грохот копыт и поскрипывание колес. Наши!

— Стой, где стоишь, Эя, — сказал Андре, который прекрасно понял мою ситуацию. — Сможешь?

— Смогу, — постаравшись придать голосу уверенности, ответила я.

— Отлично, малышка, все под контролем.

Андре обернулся и скомандовал:

— В кольцо. Кажется, впереди засада. Джен, Стал, бросайте карету.

Я рискнула обернуться и ахнула, обнаружив выучку наших возничих. Каким-то чудом лошади вышли из упряжи и замерли как вкопанные. Прыжок, которому позавидовали бы рыси, — и наши возничие сидят на лошадях без седел, обхватив ногами бока. Третья секунда — вожжи падают на землю, Джен и Стал вцепились в пышные гривы.

— Ни шагу от леди, — скомандовал Андре, и возничие подъехали с двух сторон.

Леди испуганно заржала, замотала мордой. Я натянула повод изо всех сил, костяшки пальцев побелели.

Когда впереди раздалось рычание, я подумала, что сплю и вижу сон.

Но во сне этот звук заставлял цепенеть, лишал воли и разума, а сейчас я с изумлением поняла, что испытываю какое-то странное облегчение.

Слава Богине, началось.

Сколько можно ждать и трястись от страха!

Я почти не удивилась, когда дорогу преградили шесть волков. Звери выстроились парами, точно показывают боевую выправку. Оскаленные морды, вздыбленные холки, вытянутые в струну лапы.

Из кустов выходят все новые и новые волки, и дорога из песочной становится серой. Кусты по бокам обочины шевелятся. Я поняла, что стая берет нас в кольцо.

— Держите круг вокруг леди, — процедил Андре.

— Есть, — тихо прозвучало сзади.

Андре достал ту самую бутыль, которую я видела, когда мы покидали Ньюэйгрин. Блеснув синими искрами, бутыль медленно поднялась над его ладонью, и откуда-то из серого скопища раздался жалобный скулеж и короткий рык. Скулеж утих.

Один из наемников приблизился к Андре почти вплотную.

Когда увидела взметнувшуюся руку с мечом, истошно закричала:

— Андре!!!

Андре успел отклониться, и удар пришелся плашмя. Он скатился наземь, застряв одной ногой в стремени, и в ту же секунду прыгнули волки. Все разом.

Прозвучал свист, и кожа ощутила колебание воздуха. В следующую секунду по бокам от меня осели два обезглавленных тела. Что-то круглое запрыгало по копошащейся, издающей хищное рычание серой массе.

Ржание лошадей, рычание, свист, крики на странном наречии — все это слилось в единую шумовую завесу. На спинах лошадей, там, где только что были люди, замелькали серые тени.

Все это словно неслось мимо меня. Я не могла оторвать взгляда от того места, куда только что упал Андре, но видела лишь серые тела волков.

Один из них прыгнул на Леди, и она встала на дыбы, молотя копытами в воздухе.

Меня дернули сзади за плечо, стаскивая на землю, и я закричала, и кричала, пока в голове не зазвенело и мир не исчез куда-то.

Мне снилось, что я лечу и с каждым взмахом крыльев проваливаюсь в воздушные ямы, и что-то с силой впивается мне в ребра, и жутко болит шея. Кажется, я стонала во сне, и в ответ слышала приглушенное рычание, как будто откуда-то снизу, так близко, словно рычала я сама.

Тогда мне начинало сниться, что я бегу куда-то и под стопами и ладонями мягко пружинят сосновые иголки и песок.

В воздухе запахло грозой, по телу застучали капли, и я как будто перенеслась на берег реки, которая поднялась, вышла из берегов, приподнялась водяным капюшоном и поглотила меня.

Запахло псиной и мокрой шерстью, снова вернулось ощущение, что я куда-то бегу, снова что-то впилось в ребра. Я словно приподнималась в воздух и падала.

Над самым ухом прозвучало рычание, за которым угадывались слова:

— Она слышит.

— Не может быть. Она опоена.

— Слышит.

Рычание усилилось, и слова пропали. Где-то совсем рядом завыл волк, а я опять провалилась в темноту.

— Не бояться смерти! Не бояться боли! Не бояться жизни!

Стройный гул голосов, перемежаемый звериным рыком, раздается откуда-то снизу, словно я снова в башне, а во дворе замка орут сотни людей. Но какая-то эта башня слишком высокая… судя по крикам…

— Не бояться смерти! Не бояться боли! Не бояться жизни!

В такт каждому призыву раздается глухой удар, и башня покачивается.

— Смерти!

— Боли!

— Жизни!

Удар. Удар. Удар.

В такт каждому удару и покачиванию башни пульсирует в ребрах, в пояснице, бегут полчища мурашек по ногам, пальцам рук, словно каждая мурашка вооружена острой иглой, вспарывающей кожу.

Ощущение, что я отсидела, отлежала все тело, и чувствительность возвращается с водопадом боли.

Кровь шумно пульсирует в висках, заглушая даже рев толпы внизу.

Я поняла, что руки и ноги подрагивают, но мысли слишком вязкие и не могут удержаться на одном месте — как мартышки скачут с ветки на ветку, и поэтому я не могу испугаться.