Проблема выбора - Дашевская Анна Викторовна "Martann" - Страница 32

— Пожалели? Могли и прихлопнуть.

Я пожала плечами, вернулась на свое место, откинула голову на спинку стула и стала разглядывать моего собеседника. Симпатичный парень вообще-то. Высокий, широкоплечий, руки хорошей формы, глаза голубые, прищур эдакий — думаю, его еще не раз попытаются женить до поставленной планки в тридцать лет… Интересно, насколько он замешан в чем-то незаконном? В принципе, если к поджогу отношения не имеет и серьезных преступлений на нем нет, я даже протокол оформлять не стану. Путь попробует жить дальше честно.

— Ладно, скажу, — неожиданно нарушил молчание Пелисье. — Есть у меня должок перед… одним человеком, небольшой, но такой, что нельзя не отдать. Вот он, этот человек, попросил доставить в Ла Мезьер пакет, и доставить в строго определенное время. Позавчера утром, до шести.

— И как вы в такую рань туда добирались?

— Да просто! — Он пожал плечами. — Как всю жизнь из лицея домой на выходные мотался. Это по дороге от Ренна пятнадцать километров, а если тропку знать, то только семь. Приехал после работы последним поездом, он в два ночи приходит, пару часов прикемарил на вокзале и пошел, темно еще было, ну так дорогу я знаю.

«Если тропку знать… — стукнуло меня. — Дорога, по которой мы ехали, абсолютно прямая, тут никакая тропка не поможет вдвое сократить путь! Неужели прокол пространства? Ох, как интересно! Теперь главное — не спугнуть, расспросить, кто его научил так ходить…»

Глаза молодого человека заблестели, он словно сбросил столичный лоск и тусклую леность городского обывателя и заговорил с характерным бретонским выговором.

— И кому надо было отдать пакет?

— Понятия не имею! Велели положить возле крыльца флигеля, я и положил. Заглянул к матери, отдал деньги, что получил накануне, и подарок ко дню рождения, я ей купил кружево настоящее для нового чепца. Сказал, что за тем и приехал, чтоб поздравить, поскольку свободен до вечера. Ну вот, позавтракал с матушкой, заглянул к ребятам на конюшню, да и отправился обратно на станцию.

— Сгорел флигель, — равнодушно сообщила я, перекладывая листы в папке с делом. — Позавчера и сгорел. Часов в десять утра пожар начался.

— Нет!.. Я не поджигал! — Пелисье вскочил со стула, снова сел, облизал губы и повторил настойчиво, будто вколачивая каждое слово: — Я ничего об этом не знаю, в десять утра я уже в поезд садился!

— Кто приказал тебе отвезти пакет?

Арман только помотал головой, низко опустив ее. Я тяжело вздохнула, встала и подошла к молодому человеку. Взявшись за подбородок пальцами левой руки, подняла его лицо вверх и приложила правую ладонь ко лбу. Потом встряхнула рукой и вернулась на свое место.

— Значит, его зовут Кривой Сомон, и ты задолжал ему пять сотен за игру в кости. О том, что у таких людей кости всегда ложатся так, как им выгодно, тебе мама не рассказывала?

Закрыв лицо руками, Пелисье глухо простонал:

— Угораздило же меня к менталисту в руки попасть!

— Ты радуйся, дорогой мой, что увязнуть не успел! Амулеты заказывал для него же?

— Что? — оторвав ладони от лица, он посмотрел на меня с недоумением. — Амулеты? Нет, конечно, с какой стати? Просто я живу… ну, с женщиной. Это она попросила заказать противозачаточный амулет и еще голокристаллы всякие, чтобы смотреть вечером.

С досадой я пристукнула ладонью по столу. Ну надо же! В полученном мною списке этот момент был упущен, кто что заказывал, мои коллеги не указали. И я, старая ворона, клювом прощелкала…

— Где искать Сомона?

— Он меня убьет.

— Не успеет. И его арест с тобой никак не будет связан, это я тебе гарантирую. Так где его искать?

Собственно, на этом расследование случая в Ла Мезьере было закончено. Кривого Сомона арестовали за неуплату налогов, так что связать это с Пелисье было никак не возможно. Да и не достал бы Армана теперь никто, поскольку он работает ассистентом на кафедре путевой магии пространства в нашей академии.

Понятно, что в процессе допроса вытащить из Сомона имя заказчика поджога было невозможно, да и не знал этот некрупный, в общем, жулик настоящего имени. Даже внешность мне удалось увидеть при ментальном считывании довольно приблизительно — мужчина, хомо, в возрасте, с седыми усами, серые глаза, средний рост… Единственной зацепкой может оказаться перстень на мизинце левой руки, неширокий платиновый ободок с очень хорошим сапфиром, ограненным в форме «октагон». На верхней плоской грани, «площадке», виднелась золотая накладка с гербом, но его Сомон не разглядел.

Ничего, не самый частый вид ювелирных украшений. Найдем.

Нужно же знать, кому так не хочется, чтобы хоть одна девушка из списка стала королевой?

Девушка раздавила о камень окурок тоненькой анатолийской папиросы и забросила его в кусты, потом потерла ладонями лицо:

— Матушку раздражает все, что я делаю. Веду дела поместья или бездельничаю, встречаюсь с подругами или сижу дома, пахнет от меня табаком или лучшими духами — все служит поводом для раздражения.

— Почему? — спросила я, в свою очередь выбивая давно погасшую трубку.

Адалаис д’Альбон пожала плечами.

— Не знаю. Но так было всегда, с самого раннего детства. Наверное, родители ждали, что вторым родится сын, наследник, а появилась опять девочка. Впрочем, когда появился Аудрик, стало только хуже. Амандина — старшая, умница-красавица, вышла замуж за князя из царства Русь и беспокоит их в лучшем случае раз в году. Аудрик — долгожданный наследник. Ну а я мало того что средняя по всем параметрам, так еще и болтаюсь перед глазами постоянно. Дар слабый, красоты особой нет… В общем, я пыталась доказать матушке, что тоже чего-то стою, потом поняла, что это бессмысленно. Даже если бы завтра я стала королевой Галлии, любить меня не будут. Ну и… забила на это все.

Выговорившись, она отвернулась к кусту роз и стала обрывать увядшие цветы.

Утешать девушку я не стала. Во-первых, ни к чему ей знать, что у нее есть примерно один шанс из восьми к тому, чтобы стать именно королевой. Во-вторых, дар у нее был, и очень интересный, просто совершенно неразвитый. Можно было бы назвать его, как в старинных книгах, «вуаль спокойствия» или еще как-то так, но, если говорить попросту, девушка умела при необходимости успокаивать нервы любому разумному, причем ее воздействие способно было прекратить эпилептический приступ и остановить самую сильную истерику. И наконец, в-третьих, со своими чудовищами каждый должен научиться справляться сам. Адалаис уже почти научилась, я же постараюсь ей в этом мягко помочь.

Чудовище в доме д’Альбонов было, звалось оно дама Агата и приходилось интересующей меня девице тетушкой, старшей сестрой ее матери Агнессы. Указанная дама замуж никогда не выходила и свое собственное, так сказать, гнездо не вила, но точно знала, как следует вести дом, воспитывать детей и держать в повиновении слуг. Полагаю, именно по этой причине в шато д’Альбон и городском доме семьи в Авиньоне было явно недостаточно горничных и лакеев, отсутствовал такой важный персонаж, как дворецкий, да и садом заниматься было некому.

Кстати, именно из-за некой семейной традиции, уверена, придуманной дамой Агатой, троим детям четы д’Альбон были даны имена, начинающиеся на «А».

Моя собеседница была шестой в списке и последней, кто жил с родителями в семейном поместье. Слава Великой Матери, оставшиеся четыре девицы находились в Лютеции, и изучать их я могла, отсыпаясь в собственной спальне и завтракая несравненными булочками моей кухарки.

Находилось поместье в Провенсе, на нравом берегу Роны, и главной основой благополучия семьи были виноградники. В число их владений входил, помимо всего прочего, Domaine de la Genestiere, производитель вина тавель, справедливо называемого «королем розовых вин». Вдоль течения реки на тонких речных песках лежали террасы, образованные обкатанной галькой и гонким суглинком, дальше же начинались известняки, и на них — бесконечные ряды лоз.