Просто друзья (СИ) - "PaperDoll" - Страница 82

Втайне от остальных я рассматривал перспективу двигаться дальше, поэтому с обратной стороны блокнота писал список компаний, занимающихся продвижением и финансированием групп, вроде нашей, о чем мечтали все, а больше остальных Артур, который будто нарочно мечтал вслух, словно я по одному щелчку пальцев мог изменить его жизнь. Тем не менее, я загорелся этой идеей, хоть она казалась совершенно безумной и неисполнимой, но попытаться стоило. Я продолжал платить другу Эллы из собственных карманных денег, чтобы ребята смогли записать ещё две песни. Если бы Джо знала об этих подвигах, то непременно гордилась бы мной, хотя многих поводов ей для этого и не нужно было.

Было непривычно осознавать, что я занимался делом, что было мне по душе, после долгих лет скитания в бездне неопределенности, что взяв меня в плен однажды, будто и не собиралась отпускать. Это было странно, но, тем не менее, приятно. Не хотелось задумываться об этом, но спустя некоторое время я понял, что это были лучшие моменты моей жизни. Всё будто стало приходить в норму, мой внутренний баланс восстанавливался. Хмурое небо прояснялось, на землю падали первые лучи холодного солнца, что пробивалось сквозь туман, нагонявшего пыль в глаза. Мне не было, к чему придраться. Я наконец-то чувствовал себя живым.

Что-то пошло не так накануне Дня всех влюбленных. Этот день никогда не был отмечен красным в моем календаре, ведь я никогда не был влюбленным и ни черта не смыслил в любви. Я всё ещё не понимал, как всё работает, потому что с Джо всё случилось внезапно. Её появление в моей жизни было подобно удару молнии, рассекающей небо пополам. Я и сообразить не мог, что произошло, как влюбился. В её лицо со всеми веснушками, нежные руки с длинными пальцами, ловко выигрывающих на клавишах синтезатора, фигуру, скрытую за толстыми свитерами, большими футболками или воздушными платьями. Влюбился в то, как нелепо она выглядела, когда старалась понравиться кому-то или произвести впечатление, но в то же время в её решительность перед представшими сложностями. Неизменно восхищался тем, как ловко она находила общий язык со всеми подряд, но в то же время даже не подозревала о силе собственного обаяния. И всё же поражался всякий раз тому, как мила и раздражительна одновременно она была.

Впервые я задумался о том, значил ли этот праздник в действительности что-то. Задавался вопросом, насколько уместным было бы преподнести для Джо подарок, благодаря которому она смогла бы наконец-то раскусить меня, избавив напрасных мучений. Мысли эти давили на мозг по мере того, как все вокруг только и болтали о школьном бале, устроенном в честь «особенного» дня. В средней школе подобными глупостями никто не занимался, когда в старшей все придавали значения таким бесполезным вещам, о которых я и подумать никогда не мог. К примеру, Дженна за одним из общих обедов ввела меня в курс того, что на день святого Валентина было принято оставлять открытки с именем получателя. Хоть сама открытка оставалась анонимной, имя отправителя заносилось в список. Если оба человека отправляли друг другу открытки, им предоставлялась привилегия заказывать музыку на предстоящем бале. Глупости, да и только. Джо эта затея понравилась бы.

Сперва я был уверен, что не пойду на бал, ведь прежде не посещал ни единого, находя это занятие скучным. Воспринимал это не больше, как попусту утраченное время, что мог бы истратить на что-то в равной степени бесполезное, но всё же то, что не заставляло бы меня нервничать или чувствовать себя неловко. И лишь накануне задумался о том, не пригласить ли на бал Джо.

Этот вопрос меня настолько озадачил, что ни о чем другом я не мог даже думать. Весь день ходил задумчивым, одержимым мнимой фантазией, как мы с Джо проводили время вместе, танцуя, фотографируясь, смеясь. Я всё ещё с теплотой вспоминал о том дне, когда она пригласила меня на свадьбу кузена, где мы отлично провели время. Я сумел ничего не испортить тогда, поэтому был уверен, что ничего не испорчу и теперь.

Почему-то даже захотелось поговорить об этом с мамой, чтобы она окончательно убедила меня это сделать, ведь для неё самой немало важно было видеть, как я менялся, превращаясь из потенциального будущего психопата в социализирующуюся личность, выходящую из зоны комфорта. Я вроде как развивался, что было для меня непривычно, ведь со смерти Нэнси я будто застрял во времени, упрямо отказываясь менять что-либо в жизни. Теперь, когда изменения были неизбежными в силу того, что я не испытывал прежнего опустошения, на смену которому пришло смешение чувств, вызванное появлением человека, который среди многих других оказался особенным. Мне не хватало толчка, который, как я был уверен, мама могла бы мне дать даже в таком незначительном деле.

Я собрался заговорить об этом за ужином, не стесняясь отца, которого моя неуверенность немало потешила бы. Полон решимости говорить, а не отмалчиваться, как прежде, набивая рот едой только бы побыстрее уйти из-за стола. Сделать первый шаг навстречу родителям вместо того, чтобы пытаться избежать их тщательного внимания, что было сосредоточенно на мне ещё больше после уезда Эллы, было сложно, но я почти сделал это.

— Что это? — спросил я, усаживаясь на своем месте, когда на столе прямо возле тарелки были аккуратно разложены буклеты, один из которых я нетерпеливо открыл.

— Я нашел для тебя несколько колледжей с наибольшей вариативностью предлагаемых специальностей. Подозреваю, ты ещё не определился, кем хочешь быть, — отец весь светился от гордости из-за гениальности собственного замысла. Откинувшись на спинку стула, мужчина внимательно изучал мою реакцию, ожидая ответного восторга, которого я, к его же несчастью, не испытывал. Он опять пытался давить на меня, поторапливая с выбором, будто у меня не было времени, что я должен был истрачивать исключительно на развитие того, в чем легко мог бы ошибиться. Я мог бы прилагать большие усилия, углубляясь в изучение сферы, что была бы мне по душе, но всё было мне отвратно. Я не умел смотреть в будущее, оценивая перспективу дальнейшей жизни, а поэтому делал огромное усилие над собой, извлекая из настоящего капли мнимого счастья, что могло исчезнуть в считанные секунды всего-то из-за внутреннего протеста, сломившего внутри меня живость души, избавив ту приятного трепета. Никто лучше меня самого не умел разрушать всё на собственном же пути, так легко поддаваясь порыву злости или отчаянья, что накатывало в самые неблагоприятные часы.

— Мне учиться в школе, по меньшей мере, полтора года, — заметив внутри буклета измученно радостные выражения лиц людей, застрявших в промежуточной стадии студенчества, я отбросил его в сторону и не стал даже вникать в его содержимое, что само по себе выдавалось пустой тратой времени.

— Поэтому тебе стоит определиться сейчас, чтобы знать, на какие предметы стоит делать упор, — улыбка стерлась с его лица. Отец склонился над столом, когда я мельком осматривал остальные буклеты, изучая, как далеко меня вздумали выпроводить из дома.

— Здесь нет ни одного университета. Только колледжи, — искренне возмутился я, подняв глаза на отца, который виновато поджал губы, хоть и не чувствовал и капли сожаления за это. Он сделал это намеренно. Он, как и прежде, сомневался во мне и моих способностях. Это по-прежнему мотивировало поддаться соблазну и ударить его, но не больше.

— Думал, ты не заинтересован в этом, — настроение было окончательно испорчено. Казалось, всё, о чем мы прежде говорили с отцом, уже не имело смысла. После поездки в Лондон между нами наступило негласное перемирие, но этим он перечеркнул всё, заставив меня вновь ненавидеть его. Один из нас был форменным идиотом. И всё же с уверенностью в том, что это был он, чувствовал себя им именно я.

— Фред, ты вправе сам решать, где будешь учиться, — мама подошла ко мне и поцеловала в затылок, после чего заняла место рядом. — И я согласна с отцом, что задуматься об этом тебе стоит уже сейчас. Прежде, чем куда-то идти, нужно выбрать дорогу. Никто из нас не знал, кем хотел быть, когда мы были в твоем возрасте…