Просто друзья (СИ) - "PaperDoll" - Страница 4

— Твоё платье должно быть испачкалось. Нужно уходить отсюда, — я первым резко поднялся, а затем вытерев потную ладонь о джинсы, протянул её девушке. Она взяла её с меньшей небрежностью, чем в первый раз, и приняла мою ничтожную помощь.

— Я заняла его у мамы. Она меня убьет за это, — произнесла девушка так весело, будто убивали её дома уже не раз, и подобное лишь приносило ей удовольствие. Затем она смешно сморщила нос, и я улыбнулся, как дурак, в ответ. — Ты любишь лимоны? — спросила она ни с того, ни с сего, когда мы медленно продолжили идти. Джо перестала спешить, хоть и идти медленно ей удавалось с трудом.

— Они кислые, — я по-дурацки сморщил нос, будто действительно съел лимон. — Скажешь, что любишь их, и я буду удивлен ещё больше, чем был до этого.

— Я люблю делать из них зимний лимонад. Рекомендую к употреблению только зимой, особенно вкусен в предрождественские дни, — в её голосе пробивались нотки веселого смеха, что и во мне воспламенял некую непринужденность, к которой я не привык при общении с девушками. Джо была непринужденной в неловких действиях, незамысловатой речи и поведении. Рядом с ней легко было чувствовать себя так же просто.

— Зимний лимонад? — подобная глупость не вызывала презрения, а казалась напротив милой.

— Обычный чай с лимоном. Но когда обычные вещи необычно звучат, они обретают гораздо большей важности, — и в этих словах, чёрт побери, я нашел так много смысла, что мне вдруг захотелось поцеловать её.

Наверное, дело было в прохладном последождевом воздухе, что освежил этот летний вечер. А ещё в тишине улицы, которая давно погрузилась в сон, потому что длинный день подошел к окончанию, а следующий должен был начаться буквально через пару часов. Летние ночи неимоверно короткие и теплые, а ещё атмосферные, но последнее скорее зависело от людей, с которыми эти ночи были проведенные. Джо оказалась идеальной для этого.

— Теперь мне налево, а тебе — направо, — мы слишком быстро добрались до перекрестка, где вынуждены были разойтись.

— Я провожу тебя.

Она улыбнулась, не став возражать. Я впервые чувствовал себя так странно. Меня всё больше удивляло, как близко она находилась всё это время.

— Я слышала о тебе от Найджела и от Эллы немного. У тебя вроде бы не так много друзей, — Джо опустила глаза вниз, очевидно, полагая, будто задела не лучшую тему для разговора. И всё же, невзирая на то, что я не был фанатом Рождества и лимонов, стоило признать, что лучше бы мы вернулись к обсуждению этого.

— Ты всё ещё переживаешь о том, что мы оставили Найджела там одного? Прости, но я видел, что ты хотела убраться оттуда не меньше, чем я, — магия развеивалась, хотя наблюдать за её осторожностью в словах по-прежнему было интересно.

— Да, но… Весь вечер ты был так резок с ним, словно он совсем не имел для тебя значения…

— Так и есть.

— Неправда.

— Правда.

— Нет. Откуда тебе вообще это знать? Что ты могла узнать обо мне из чужих разговоров?

— Я не сужу о людях по тому, что о них говорят другие. Это понятно по тому, что ты пришел на эту встречу с Найджелом, зная, что больше его не увидишь. Ты вел себя с ним грубо, но будь честен с собой, тебе его будет не хватать, как и мне, невзирая на то, что он умел надоедать. Затем, ты помог мне убраться из этого ужасного душного паба, хотя и мог оставить вместе с Найджелом. Ещё, когда мы встретили Рика, ты вышел вперед, позволив мне спрятаться за твою спину. Это всё сущие пустяки, но они имеют значение, потому что ты хочешь, чтобы все видели тебя таким, каким ты не являешься, — она говорила быстро, будто боясь упустить хоть одну мысль. Затем девушка с неуверенностью в больших глазах зыркнула на меня, с опасением ожидая ответной реакции.

— Я всего лишь хочу, чтобы все оставили меня в покое.

Она остановилась. Начала мять в руках дурацкий пояс от платья и всматриваться в облачное ночное небо. Я, как дурак, тоже поднял голову, но ничего захватывающего в этом не нашел, а потому продолжил смотреть на Джо, чувствуя, как волшебство этой ночи ускользало из рук.

— Прости, — произнесла она, не отводя глаз от неба. — Это всё не моё дело.

— Джо…

— Не стоит меня дальше провожать. Здесь недалеко осталось, — и она резко развернулась и быстрым шагом ушла прочь, даже не заметив того, как я произнес её имя. Я проводил её взглядом до последнего дома в конце улицы, где её фигура исчезла. Было половина одиннадцатого, и в доме ещё горел свет. Её ждали.

Опустив голову вниз, я медленно шагал домой. Не мог перестать думать о Джо и её словах. Переигрывал в голове наши диалоги и менял их, где мы продолжали говорить о чёртовом лимонаде и зиме, которые ненавидел. Она крепко застряла в моей голове.

Двери моего дома были заперты. Дело рук отца. Я опоздал к комендантскому часу, а он снова запер чертовы двери. С Эллой подобного он не проделывал. Она умела к нему подластится, признать свою вину и за считанные минуты стать примерной дочерью. Я не умел так делать. И этим своим упрямством бесил его больше всего.

Тогда я пролез через окно в свою комнату, что находилась на первом этаже. Оно было открыто лишь потому, что Элла выбиралась через него, когда родители засыпали и удирала до самого утра. Тогда мы с ней и пересекались. Она залезала через моё окно обратно в дом, а я ложился на лавку на крыльце дома, что, по мнению мамы, должно было «расчувствовать отца». По большей мере, это лишь радовало его самолюбие, он-то ведь думал, что я всю ночь на улице провел, из чего вынес урок жить по его правилам. Но подобный фокус мне удавалось проворачивать раз за разом, а отец оставался в дураках, полагая, будто я страдал от этого.

Сменив футболку на ту, на которой ещё не было следов крови, бессило упал на кровать. Пытался уснуть, но никак не получалось. Сначала думал, что виной был чёртов фонарь, что светил с улицы, но, даже задвинув шторы, мог сделать это с трудом.

«Удачного тебе переезда. Не будь таким чмом, каким был здесь» — написал Найджелу, признавая перед Джо поражение, о котором она никогда не узнает.

«Спасибо, что пришел сегодня. Для меня это много означает»

Я знал это. Потому, наверное, и пришел. И сделал это, похоже, совсем не зря.

Проснулся с первым звонком будильника. Не заметил, как уснул в одежде, хотя мне это, наверное, и было на руку. Глаза заслезились, когда я сделал безуспешную попытку их открыть, но через невидимую пелену всё же сумел рассмотреть время — половина седьмого. Ровно через десять минут отец должен был выйти на веранду, сладко зевнуть, потянуться, вдохнуть прохладный утренний воздух, пока тот ещё не успел нагреться, и взять утреннею газету. Затем он непременно вспоминал о том, что я не заявился к комендантскому часу, и проверял лавку, на которой неизменно лежал я, весь такой несчастный и виноватый за непослушание. Он тормошил меня за плечо и разрешал заходить в дом, решив, будто я учел этот урок раз и навсегда.

На самом деле я подозревал о том, что отец наверняка знал, что мама оставляла открытыми окна в мою комнату, потому что уж слишком дурацкой была идея оставлять своего ребенка на улице на ночь в качестве наказания. В конце концов, я не был чёртовой собакой. Только, кажется, мой старик приходил в несказанный восторг от этого театра одного актера, где чувствовал себя режиссёром-постановщиком. Работая в школе учителем драмы, ему стоило бы лучше справляться со своей работой, как и с работой отца.

Вылезая через окно, я занес в палец занозу. Выругавшись под нос, побрел к крыльцу дома, где лег на холодную деревянную лавку, где мама, дай ей бог здоровья, оставила для меня ещё и плед, которым я укрылся, хоть и понимал, что меньше чем через десять минут вернусь в дом, где запрусь в своей комнате и не буду полдня из неё выходить.

Ноги уже давно перестали помещаться на лавке, поэтому пришлось их подтянуть к себе. Я пытался вытащить чёртову занозу, но это было сложно сделать, не глядя на руки. Я закрыл глаза, сосредоточившись на мыслях о том, что произошло вчера, и первое, что я увидел в темноте, было лицо девушки, что склонилась надо мной, вытирая кровь с лица. Она была красивой, как имя, которым её прозвали. Джозефина. Оно совершенно подходило ей и никаких вопросов не возникало, почему она просила называть полную его версию. Мальчишеское сокращение не соответствовало её нежной женской натуре. Эта девушка точно родилась, чтобы быть той, кем она была.