Obscure (СИ) - "So..The End" - Страница 47

Хотя, и её можно…

— Эй, ты же вызвалась помогать, разве нет? — раздался старческий голос.

— Я… Это… руку поранила, — с жалобными глазами покосилась я на Аберфорта.

— А бутылки из подсобки таскать кто будет?

— У меня это… рука болит. Очень сильно болит.

Аберфорт не стал спорить. Махнув на меня рукой, поплелся внутрь бара, громыхая бутылками в ящике.

Вот и решили. Да и вообще, я тут занята крайне важным делом.

Что я чувствовала в моменты проявления странной способности? Пыталась я вспомнить свои не самые приятные деньки. Ну, боль, — первое, что сразу пришло в голову. Потом… Тепло? Некое ощущение тепла, расползающееся по всему телу. Это оно, нет? Что-то другое я вспомнить не смогла. А я всегда думала, что это озноб из-за слабого организма. Блин, как-то не понятно.

Я еще раз вернулась к злосчастной чашке.

Приняв полной грудью воздух, я медленно закрыла глаза, полностью очищая разум от посторонних мыслей. Легкое завывание ветра стихло первым, потом исчез щебет птиц и еле доносящийся лай собак. Постепенно канули в тишине и звуки, доносящиеся изнутри бара. Через пару мгновений я осталась в абсолютной тишине… Такой давящей и всё обволакивающей. Это… так необычно и пугающе.

Медленно открыв глаза, я ожидала увидеть задний двор бара, но увидела перед глазами стену. Она разрасталась до невообразимых масштабов в ширину и в высоту. Глаза видели лишь её, а вокруг только туман. Я осторожно провела пальцами по поверхности — холодная.

Что за… Где это я? Не поняла я.

Что-то это место ни на что не похоже из ранее увиденных, словно… Словно я выставила заграждение между «темницей» и своим разумом, возникла из ниоткуда будто бы чужая догадка. Возможно, кто-то из моих постарался, но я же должна была это заметить. Однако я не была в этом уверенной. Внимательно озарившись по сторонам, ничего примечательного не заметила — сплошная стена и густой непроглядный туман. Я явно попала куда-то не туда… Я хотела вырваться отсюда, и… не смогла. Вернее, я вообще не могла здесь двигаться. Вроде бы шагала и махала руками, но такое ощущение, будто я висела на одном месте, как муха, попавшаяся в клейкую ленту.

Выход! Мысленно велела я себе.

Выход!

Выход!

Повторюсь. Ни-фи-га.

С каждой секундой пребывания здесь, меня начала охватывать паника… Я начала бить себя по щекам, щипать, даже дошла до укуса руки, до крови — всё безрезультатно. Как вдруг раздался эхом громогласный голос:

— Что ты делаешь?

— Что это с ней? Она что, спит? — еле слышно повторился другой голос постарше.

— Похоже на то… Иди проверь, — их шаги разделились.

— Эй?

Я резко открыла глаза и увидела перед собой одного из близнецов.

— Что с тобой?

— Мм? — не совсем придя в себя, промычала я.

— Ты не откликалась на зов Аберфорта.

Вся дрожа, я осмотрела свою руку. На месте укуса я отчетливо увидела кровавую ранку. В глазах стоял рябь и немного двоилось. Внимательный осмотр выявил еще одну странную деталь: клянусь, я видела на руке голубоватые линии похожие на капилляры, но их было не так много. Парочка линий тянулась от места раны. Через минуту зрение вернулось в норму. Голубые капилляры исчезли вместе с этим мимолетным чувством «невесомости».

— Да… Я, призадумалась, — промямлила в ответ. — А почему ты тут? Разве ты не остался в медпункте?

— Да, мы решили посменно присматривать за ними. Не всем же одновременно быть там.

— И надо еще ящики таскать, — пробухтел старик, пройдя мимо нас с очередным грузом на руках.

Я знаю. В итоге мне всё же пришлось протирать эти самые ящики и перетаскивать в сухое помещение. К полудню мы почти закончили с залом. Во время нашей уборки в бар прилетела сова из лазарета. Аберфорт передал сообщение от мистера Уолша и ушел спать к себе. Я со вторым близнецом тут же рванула к нашим раненым.

Местный лазарет располагался недалеко от ратуши. Маленькое двухэтажное здание с виду не напоминало никакое медицинское учреждение, разве что табличка с надписью говорила о предназначении этого здания. На холле нас встретила уже знакомая нам женщина. Медицинская сестра и единственная помощница Уолша. Женщина среднего возраста с острыми скулами напоминала мне женщину из старых агитплакатов, наверное, в основном из-за её сурового взгляда. В отличие от Уолша, она всегда была опрятно одета в свою медицинскую форму. Вся её манера и движения говорили, что она весьма серьезно относится к своему делу. Быстренько расписавшись на журнале посетителей, мы поднялись к палатам.

— Паренек идет на поправку. Восстанавливающие зелья хорошо помогают. Синяки почти все прошли. Сломанная нога и ребра срастутся через три дня, — говорил нам Уолш, в палате Рональда.

Его братья слушали внимательно, и поглядывали на Рона. Тот был в сознании, но еле шевелил губами, пытаясь вставить свое слово. Из его едва сиплых слов отчетливо слышалось лишь одно: «Гермиона». Он повторял её имя вновь и вновь.

— А вот с девушкой… В общем, сами всё увидите, мы больше ничем не можем помочь… Она ничего не помнит. Тут можно обратиться только в Мунго.

— Спасибо, доктор Уолш. Мы заплатим за все зелья, — ответил эм… Джордж или Фред.

— Конечно… — мужчина поправил свои очки и осекся на полуслове, — но, пожалуйста, не задерживайтесь здесь надолго. Мы не сможем вас скрывать, — огласив свои опасения, он покинул палату.

Как оказалось, Гермиона пришла в себя, но не подавала признаков памяти. Как будто она забыла всё. Её пустой взгляд не сходил с одной точки. Когда мы вошли в первый раз, она смотрела только в потолок, только потом обратила на нас удивленные глаза. Сидевший рядом Драко бросил на нас тяжелый взгляд. Парень сам выглядел не первой свежести. Если он в ближайшие часы не отдохнет, то нам придется найти для него дополнительное койко-место в этом лазарете. А платить за него Уизли вряд ли станут.

— Она ничего не помнит… — сокрушенно прошептал Драко.

Видеть его так искренне переживающим за кого-то было дикостью для меня. И кажется, не мне одной. Близнецы так же смотрели на него с нескрываемым изумлением. Однако блондинчику было абсолютно не до этого. От собственного бессилия, он не знал, что ему делать. И выражение безысходности на его аристократическом лице совсем ему не шло.

— Иди спать, — сказала я ему.

Он пропустил мои слова между ушей и вообще никак не отреагировал. Он не отпускал руку Гермионы. Та, на удивление, не противилась. Да уж, когда она придет в себя, то Драко явно не признается в том, что волновался о ней вот так сильно. Вновь будет строить из себя мраморную статую. Блин, ох уж эти подростковые переживания… Разве не они делали вид будто бы для них друг друга не существует? Впрочем, мне их никогда не понять…

— Ты серьезно?! — вдруг его голос посерьезнел.

— Что? — с сигаретой в руках спросила я.

— Здесь нельзя курить!

— Я знаю. Успокойся…

Я подошла к Гермионе и бесцеремонно помахала ладошкой перед её лицом. Она заметила это и раздался её сухой голосок:

— Прекратите, пожалуйста…

А хорошее воспитание никуда не делось. Она на самом деле ничего не помнит?

— Гермиона. Грейнджер, — нарочито звонко произнесла я её имя, следя за реакцией.

— Меня уже так звали… Но… Я не помню… Это мое имя, да?

Воочию видеть знакомого тебе человека с проблемами памяти было ну очень странно. Наверное, Эсхель смотрела на меня так же, как я смотрю сейчас на Гермиону. Девушка помнит, как разговаривать, слова, и прочие знания, а значит ли это, что память пострадала не так сильно и в скором времени вернется? Да уж, что за херня там произошла! По всей видимости, её поразили заклинанием, как они их называли то? Забвением, кажется.

Дальнейшую беседу прервала сестра. Она разогнала нас, чтобы мы оставили её в покое.

— Ну и что это значит? — спросила я близнецов и Драко в коридоре.

— Похоже её поразили заклятьем Obliviate.

— И? Есть какое-нибудь контр заклятье от него? Зелье, лекарство?