Золотое сечение (седьмая скрижаль завета) - де Куатьэ Анхель - Страница 10
- Предыдущая
- 10/22
- Следующая
— И поэтому ты вспомнил песню, которую я пел Кристине? — догадался Данила.
— Да, конечно. «Можешь любить других, можешь совсем уйти, только свети, свети», — повторил Андрей. — И этому Илью научила Катя. Она увидела в нем «Другого», подлинного, настоящего Илью. Она любила его по-настоящему, освобождая.
Андрей открыл «Возьми с собой плеть»:
«Катя сидела на холодном полу камеры и раскачивалась из стороны в сторону. Слезы двумя ручейками сбегали по ее щекам и падали Илье на лицо. Прижимая к груди его голову, прикрыв рукой его распластавшееся по полу тело, она, как заговоренная, повторяла и повторяла странную, непонятную ей самой фразу:
— Смерти нет... Смерти нет... Смерти нет...
Откуда взялась эта фраза? Что она для нее значила? Зачем она ее повторяла? Этого Катя не знала. Но она знала только одно — это правда. Правда, в которую она верит, даже если все вокруг нее будет свидетельствовать об обратном.
— Что... Что ты говорить? — прошептал Илья, медленно приходя в сознание.
— Я тебя не могу потерять, — ответила Катя, глядя на Илью. — Ты моя кровь, Илья. Моя кровь. Не люби меня, не надо. Ты только живи, ладно? Мне бы знать только, что ты живешь...».
— А почему она повторяла эти слова — «смерти нет»? — спросил Данила, когда Андрей закончил читать.
— Платон говорил, что истинно влюбленный становится другом вечности, — улыбнулся Андрей. — У влюбленного вырастают крылья — рассказывал Платон. Они поднимают его на небесный свод. Там в своих великолепных колесницах кружат божества, там всюду свет и величие. Может быть, поэтому Катя знала, что смерти нет...
У меня вдруг защемило сердце. Мы с Данилой были свидетелями смерти Ильи. Но Данила видел только то, как умерло его тело. А я видел, как умирала его душа. И я никогда не забуду, как, не имея никакой надежды на спасение, он продолжал бороться. Стоя на дороге к смерти, содрогаясь от спазмов и боли, он просил меня:
«Нет, Анхель, смотри мне в глаза, пожалуйста! Я буду держаться столько, сколько смогу. Но сегодня я умру, я уже знаю это. Знаю точно. Смотри мне в глаза, Анхель, это единственное, что меня держит. Анхель, помоги мне, я буду стараться...»
Я часто переживаю эту сцену во сне. Раз за разом. Это мой ночной кошмар. И вдруг я увидел её наяву. Она словно бы пронеслась мимо моих глаз.
— Башня... — прошептал я. Данила удивленно посмотрел на меня:
— Что «Башня»?
— Что значила эта «Башня» на дороге?! — прошептал я. — И голос...
Я вдруг понял, что загробный мир есть, и он ужасен. Это ощущение было настолько реальным, настолько отчетливым и ясным, что меня затрясло.
— Данила, — с трудом вымолвил я, — это был Ад!..
— Нет, не может быть, — Данила ощутил мой ужас и попытался отмахнуться от него, словно человек, проснувшийся после ночного кошмара.
— Точно тебе говорю, Данила. Тьма... — меня охватила паника.
— Что «Тьма»? Какая «Тьма»? Анхель, успокойся! Ради всего святого, успокойся! — чуть не закричал Данила.
— Даже если мы узнаем Скрижали, мы не знаем, что такое Тьма!
Я хотел, чтобы Данила меня услышал! Я понял вдруг что-то очень важное. Что-то, о чем мы до сих пор не думали.
— Данила, — Андрей говорил серьезно и сдержано, — в «Предисловий к книге „Возьми с собой плеть“ Анхель рассказывает о „точке сборки“. Я понимаю это так: разные глаза видят разное. И у каждого из нас троих своя „точка сборки“.
Я — ученый. И все вижу под этим углом зрения. Я не верю в другие жизни, в параллельные миры, в воскрешение, в Бога, во «Тьму», в «Свет». Это моя «точка сборки», я так вижу. И мне кажется, что все можно объяснить научным методом.
У тебя, Данила, своя «точка сборки». Я бы назвал ее «точкой сборки» мудреца. Ты смотришь на жизнь, не впадая в крайности. Ты не отрицаешь потустороннее, если, конечно, на то у тебя есть основания. Но ты и не веришь никакой мистической концепции, потому что концепция как таковая — это не факт, она лишь интерпретирует факты.
У Анхеля своя «точка сборки». Она отличается и от моей, и от твоей. Благодаря этому он видит то, о чем рассказывает. Нам это кажется странным и неправдоподобным. А как иначе? У нас ведь другие «точки сборки». Поэтому каким бы безумным ни казалось нам это утверждение, мы должны принять его к сведению.
— Знаете, это ведь у нас все время происходило, — признался Данила. — Рассудком я понимаю, что мои видения — ненормальность. Но они согласованы с реальностью. В противном случае мы бы не находили всех этих людей. Я вижу их в своих видениях. И вы правы, я не верю в Тьму, а Анхель верит. В общем, да — для меня это проблема.
Данила задумался, не зная, что сказать, не понимая даже, что именно его тревожит.
— Послушайте меня, — взмолился я. — Тьма есть! Раньше я об этом только думал, но сейчас я это почувствовал! Да! Правда!
— Анхель, — обратился ко мне Андрей, — я расскажу тебе одну историю. Однажды мудрец повстречал царя.
«Откуда ты идешь?» — спрашивает его царь.
«Из ада», — отвечает мудрец.
«И что же ты там делал?» — удивился царь.
«Мне нужен был огонь, — объяснил мудрец. — Я спросил, не поделятся ли они со мной огнем. Но их предводитель сказал мне, что они огня не держат. Ну, я удивился — как же так? А он мне и отвечает: „Говорю тебе, здесь огня нет, сюда каждый приходит со своим собственным"».
Вот такая история. Я не верю в Тьму, Анхель, но одно скажу точно: чем бы она ни была, она вряд ли сможет нас удивить.
Эти слова Андрея прозвучали для меня как гром среди ясного неба. Даже если нам и предстоит встреча с Тьмой, мы не должны поддаваться панике или страху. Какой бы зловещей и пугающей она нам ни казалась, она не больше нашего собственного страха. Человеку не может выпасть ноша больше той, что он способен вынести.
Я немного пришел в себя.
— Андрей, Данила, давайте поторопимся. Пройдем Скрижали чуть быстрее, — попросил я. — У меня не самые хорошие предчувствия. Ладно?
— Ничего не имею против, — сказал Андрей и продолжил свой рассказ о смысле второй Скрижали. — Ну так вот, по всему выходит, что вторая Скрижаль Завета говорит нам: ты узнаешь свою душу только через другую.
Наше «эго» — это мысли, чувства, опыт, это те роли, которые мы привычно играем в отношениях с окружающими. Но первая Скрижаль указала нам на необходимость отказаться от своего «эго». Что дальше?
Теперь наша истинная сущность должна найти себя. Но в этом ни мысли, ни чувства, ни опыт ей не помогут, ведь они питают «эго». Как же быть? Нужно увидеть истинную сущность другого человека, и тогда наша собственная проявит себя в резонансе с ней.
— Все правильно, — ответил Данила. — Но как это сделать?
— Не знаю, насколько тебе понравится мой ответ, Данила, но я снова расскажу историю, — сказал Андрей. — И опять про ад. Точнее — про ад и про рай. Говорят, что один человек мучился вопросом — стоит ли рай того, чтобы стремиться в него попасть?
«Мы же не знаем, чего нам ждать от загробной жизни, — рассуждал он. — Наверняка о ней никто ничего не знает».
И все люди смеялись над этим человеком.
«Ты сумасшедший! — говорили одни и крутили пальцем у виска. — Конечно, стоит, ведь это рай!»
«Ты все равно этого не узнаешь, — сочувственно разводили руками другие. — Чтобы узнать это, надо умереть».
«Какая разница? — заявляли третьи и фыркали. — Человек об этом не должен думать! Совершая благие поступки, нельзя думать о награде. Мы должны просто служить своему Господу, и все!»
В общем, никто не поддержал этого пытливого человека. Но Господь отнесся к его вопросу с пониманием и сочувствием. Командировка была оформлена, и наш герой увидел ад и рай еще до своей смерти.
Когда он вернулся, его немедленно обступили первые, вторые и третьи:
«Ну, что, паж?!» — спрашивали они.
«В аду я застал такую картину, — принялся рассказывать им этот человек. — Длинный-длинный стол. За ним друг напротив друга сидят люди. Множество людей. Стол заставлен яствами — красивыми, аппетитными! Такими, каких я в жизни не видывал! Ароматы и запахи щекочут ноздри, слюни текут по подбородкам. Но несчастные грешники не могут съесть даже крошки! Они ужасно, нестерпимо голодны, они пожирают еду глазами. Но и только... Так что правду говорят: за грех мы обречены на вечную муку!»
- Предыдущая
- 10/22
- Следующая
