Путь к Небу (СИ) - Кащеев Денис - Страница 68

– Что ты собираешься делать? – нахмурилась Антонова.

– Бить в колокол, – сообщил ей я. – По завету Дэйсьюк-сана!

– Надеюсь, не с ноги? – хмыкнул Иванов.

– Для начала, попробую цки…

– Ну, дерзай… – повернувшись ко мне спиной, Пашка упер руки в бока, должно быть, полагая, что так он заслонит собой большую площадь.

Маша просто чуть отъехала, перегородив креслом проход, а Вика приподнялась на цыпочки и принялась старательно глазеть на купола собора по соседству – в какой-то миг даже мне захотелось проследить за ее взглядом. Но вместо этого я быстро шагнул к колоколу и без замаха, от бедра, ударил по его бронзовому боку кулаком – тут же, как учили, вернув руку назад.

Почему-то я ждал гулкого звона, но толстый металл откликнулся глухо, почти неощутимо для уха (чего, правда, нельзя было сказать о руке – кулак мой прочувствовал свое сполна). Отступив на шаг, я снова окинул взглядом колокол – и к немалой собственной радости сразу же увидел светящийся контур призрачной двери – тот один в один совпадал с решетчатым разрывом в постаменте.

– Есть! – не сдержал я восторженного возгласа.

– Дверь? – обернувшись, схватила меня за руку сестрица. – Где?! А, ну да, я же все равно не увижу… – тут же вспомнила она, недовольно скривившись.

– Дверь, – подтвердил я.

– Сработало, значит? – «замыкая цепь», в свою очередь ткнул пальцем в мою еще слегка ноющую после удара по колоколу кисть Пашка. – И правда… И купюроприемник на месте! – хмыкнул он, указав на щель внутри светового контура.

– Нашел? – довольно бесцеремонно оттеснив креслом Вику, ко мне подкатила Маша. – Держи банкноту, – в руке девушки появилась бумажка «Белого злата».

Чтобы взять у Антоновой купюру, мне пришлось «отклеиться» от Пашки, и он перешел на свое обычное место в нашем «строю» – слева от Маши.

– Вика, погуляй пока где-нибудь, – велел я сестре и, дождавшись, пока та отошла – по привычке слегка надувшись – сунул банкноту в щель.

Вот теперь был звон – всем звонам звон! – но прозвучал он, кажется, только в моей голове:

Ошибка!

Вы попытались оплатить вход в оффлайн-данж поддельной купюрой!

У вас есть три минуты на то, чтобы исправить ошибку, в противном случае вам будет навсегда отказано в допуске!

Под сообщением стремительно побежали цифры обратного отсчета: 2:59, 2:58, 2:57…

Не оправдавшая наших надежд «тысячерублевка» вспыхнула белым пламенем, чувствительно опалив мне при этом пальцы – и обратилась в пепел.

– Что случилось? – встревоженно спросила Маша.

– По ходу, банкнота оказалась фальшивой… – обескураженно выговорил я.

– Как? – ахнул, оторопев, Пашка. – Мы же ее вместе с «десяткой» брали, а та сработала!

– Значит, «десятка» была настоящая…

– И что теперь делать? – поинтересовалась Антонова. – Ехать, новую покупать?

– У нас всего три минуты, – мотнул головой я. – Уже меньше…

– Значит, врубай Ки, – тут же все понял Иванов. – Как на Тверской.

2:41

2:40

2:39…

– Да, кажется, ничего другого не остается, – понуро вздохнул я.

Помедлил еще несколько секунд – сам не понимая, на что надеясь – и обреченно активировал «Вѝдение Сокрытого».

– Есть денежка! – радостно воскликнул Пашка, снова первым увидевший приготовленную системой банкноту – я был слишком сосредоточен на табличке меню.

Молча выхватив из воздуха купюру, с виду точно такую же, как и та, что сгорела минуту назад, оставив на память о себе лишь болезненное покалывание в обожженных подушечках моих и без того подрагивающих сейчас пальцев, я пропихнул ее в щель – и дверь данжа открылась. 

Внимание!

Вы вошли в оффлайн-данж «1000»!

Удачного прохождения!

Это оказался данж в изначальном, классическом значении сего понятия — самое настоящее подземелье. Мы стояли в тоннеле — достаточно просторном, чтобы привычно уже вознесшаяся в седло кобылицы Маша не упиралась головой в его потолок, а пристроившиеся к всаднице справа и слева я и Пашка не задевали локтями стены. И достаточно светлом, чтобы отчетливо различать и друг друга, и уходящую вперед под небольшим наклоном штольню. Ни окон, ни ламп при этом я нигде не заметил — это при том, что еще сохранял способность видеть сокрытое: свет здесь просто был, сам по себе.

— Ну что, идем? — спросила сверху Антонова.

— Идем, – кивнул я, делая первый шаг по подземелью.

Через какие-то пятьдесят метров штольня вывела нас в пустое прямоугольное помещение, из которого в разные стороны вели аж шесть горизонтальных коридоров: четыре – прямо и по одному – в стороны. Возле входа в каждый из них на стене висело по квадратной серебристой табличке с несколько схематичными изображениями животных, реальных и мифических, но везде разных: висящей на ветке обезьяны, свернувшейся в кольцо змеи, вздыбленного коня, затаившегося под кустом зайца, овцы и дракона.

– Хм… — глубокомысленно выдал я, внимательно рассмотрев эти картинки.

— Направо пойдешь — зайченка найдешь, налево пойдешь – на дракона набредешь, прямо пойдешь – к обезьяне попадешь… — пробормотал Пашка.

— Думаешь, это предупреждение о том, чего стоит ждать в каком коридоре? — обернулся к приятелю я.

-- Ну, да. Типа выбора противника…

– Да ладно, – недоверчиво бросила из седла Антонова. – Какой дурак выберет дракона, когда есть заяц?

– Может, в этом и весь подвох, – заметил я. – Зайчишка окажется такой себе… С трехэтажный дом.

– Или за дракона просто награду дадут больше, – усмехнулся Иванов.

– Нет, мне кажется, тут что-то другое должно быть… – покачала головой девушка.

– Что, например?

– Не знаю… Но почему в предупреждении Дэйсьюк-сана об этом ничего не говорилось?

– Может быть, потому, что здесь нужно выбрать не цифру? – предположил Пашка.

– Или потому, что мы чего-то недопоняли… Вот, скажем, с чего мы взяли, что «первый час дня» – это именно время открытия двери в данж?

– Потому, что до двенадцати она не открывалась, а в первом часу – да? – саркастически хмыкнул Иванов.

– Дверь сделалась видна после того, как Артур звезданул кулаком по колоколу, – возразила Маша. – Время там могло быть и ни при чем.

– Ну, здесь-то оно тем более ни при чем, – развел руками Пашка.

– А вот не скажи. Игра же у нас в японском антураже, так? А в прошлом у японцев был довольно оригинальный подход к отсчету времени. Сутки у них делились на два периода – ночь и день…

– Ну да, очень оригинально – где еще такое встретишь?! – не скрывая иронии, перебил ее мой приятель.

– Дослушай сначала! – сердито зыркнула на него Антонова. – Дневное и ночное время в свою очередь делилось на шесть равных отрезков – которые и считались часом – всего в сутках их у японцев получалось двенадцать. Летом дневной час был длиннее ночного, зимой – наоборот… Но это сейчас не важно. А важно, что каждому часу соответствовал один из символов – знаков восточного зодиака. Прям как здесь, – показала она на таблички на стенах. – Дракон, змея, обезьяна… Вот только не помню, какое к какому часу относится…

– Из тех, что изображены здесь, кролик – тогда это у нас не заяц – первый, потом идет дракон, за ним змея, далее – лошадь, овца и обезьяна! – тоном знатока заявил я. – Дмитревна восточными гороскопами увлекалась, – пояснил тут же источник своей осведомленности. – Особенно под Новый год ее на этом деле здорово клинило…

– Тогда «первый час дня» – это кролик? – спросил Иванов.

– Да, – самодовольно кивнул я.

– Нет, – одновременно мотнула головой девушка. – Не факт, что здесь только дневные часы представлены. – Если, например, кролик окажется последним предрассветным, то первым часом дня будет дракон – и так далее.