Путь к Небу (СИ) - Кащеев Денис - Страница 58

— Сначала небольшое предисловие, — снова заговорила девушка, не встретив с нашей стороны возражений. — Разобравшись с памятником, я копнула чуть шире – это может оказаться важным. Или нет… Итак, во-первых, что вообще представлял собой наш «южный сёгунат» – Главное командование вооруженными силами на Юге России. Как уже упоминала Вика, это так называемые «белые» — одна из сторон в отгремевшей сто лет назад гражданской войне. 1919-й год, особенно, вторая его половина — как раз период наибольшего их успеха в противостоянии «красным». Осенью численность белой армии на Юге составляла, — Антонова покосилась на свои заметки, -- порядка 150 тысяч штыков и сабель. Она контролировала 18 губерний и областей с общим населением в 42 миллиона человек. Как я понимаю, это очень много. Дошло до того, что «белые» взяли город Орел, подступили к Туле, и правительство «красных» было готово эвакуироваться из Москвы в Вологду. Позже военное счастье нашему «сёгунату» изменило, но это уже другая история, в основном относящаяся к следующему, 1920-му году. А нас интересует 1919-й.

– Батька Махно им на Украине в тыл ударил – вот они и посыпались, – заметил Пашка, воспользовавшись тем, что Маша взяла короткую паузу – перевести дух.

– Там, как я поняла, просмотрев по диагонали, много факторов сошлось, – ответила ему девушка. – Но сейчас не об этом. Добавлю лишь один момент – он может быть существенным. В 1919-м году Главнокомандующим вооруженными силами «белых» на Юге России – то есть, в терминологии нашего свитка, «сёгуном» – был генерал Деникин – личность во всех отношениях примечательная. Что особенно интересно для нас – он был участником Русско-японской войны, на которой не раз ходил в разведывательные рейды в тыл врага, брал пленных, в том числе офицеров, представителей элиты японского общества, еще не забывших времена самураев и связанных с ними тайн – и лично их допрашивал. А заместителем Деникина на Юге России – и начальником его штаба – был генерал Романовский. Тоже герой Русско-японской войны, но, в отличие от своего начальника, фигура среди «белых» крайне непопулярная. В частности, набожные соратники обвиняли его в некоем «масонстве».

– За что? Неужели в виртуальность ходил, когда это еще не было мейнстримом? – хмыкнул Иванов.

– Не знаю, – пожала плечами Антонова. – Может, и ходил. В Википедии о таком не напишут. Сказано: «масонство» – и понимай как хочешь!

– В то время все непонятное называли масонством, – заметил я. Закончив с Царь-колоколом, про генерала Деникина и его «южный сёгунат» я тоже успел немного почитать, но мой старый смартфон бесстыдно тормозил, и до заместителя главнокомандующего мы с ним так и не добрались. – Так что этот Романовский вполне мог быть, к примеру, Проснувшимся… А мог и не быть.

– Мог и не быть, – кивнула Маша. – Но сам факт обвинений – любопытный. Ладно, переходим к деньгам. Подготовка к их печати началась летом 1919-го года. А в сентябре решение о выпуске было утверждено Деникиным. Печатались купюры в Новороссийске, Киеве, Одессе и Симферополе. Качество изготовления от города к городу – а возможно, и от месяца к месяцу – было неодинаковым. Например, значительная часть купюр была напечатана на бумаге без водяных знаков!

– И что, их не подделывали? – удивилась Вика. Сидя на диване, она снова крутила в пальцах деревянный карандаш – кажется, уже другой.

– Подделывали, наверное, – ответил за Антонову Иванов. – Но надо ж понимать: сто лет назад далеко не в каждом доме на одесской Молдаванке стоял цветной ксерокс!

– Ладно, с ксероксами понятно, давай по Скобелеву, – поторопил Машу я.

– Как раз собиралась к нему перейти, – кивнула девушка. – Генерал Михаил Скобелев – герой русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов. Умер в 1882-м году. Памятник, изображенный на купюре, открыт в 1912-м, к 30-летней годовщине со дня смерти генерала. Дальше – интересное. Начать с того, что памятник никогда не стоял на фоне Кремля, как нарисовано на банкноте. Ему отвели место на Тверской площади, заодно переименовав ту в Скобелевскую. С Кремлем вообще не очень понятно. Я сначала было подумала, что памятник ни при чем, а «место», на которое должно указать «злато» – это сам Кремль или его окрестности – но нет. Кремль изображен весьма условно – так он не выглядел ни сто лет назад, ни сейчас не выглядит. Похоже, это просто красивый, «патриотичный» фон, а не конкретное «место». Или нужно считать «местом» весь Кремль, целиком… Но скорее – первое. Теперь памятник. С ним тоже все не очень весело. Или наоборот – очень весело. Весной 1918 года, то есть когда Деникин с Романовским еще даже не задумывались о собственных деньгах, по решению большевистского правительства памятник Скобелеву был снесен. В ноябре того же года на его месте открыли Монумент советской конституции. Но и он простоял недолго – в 1941-м году был взорван.

– Немцами? – уточнила Вика. – Ну, в 1941-м же с ними вроде война была… – пояснила она в ответ на наши недоуменные взгляды.

– Немцы в Москву не вошли, на секундочку, – заметил я сестрице.

– А, ну да, это я с поляками, против которых «мои» Минин с Пожарским воевали, перепутала, – прикинув, кивнула та.

– Интересные у тебя отношения с историей, – заметил – вроде бы в сторону – Пашка. – Про гражданскую войну столько всего знаешь, а с Великой Отечественной путаешься!

– Что папа с мамой про свою коллекцию рассказывали, то и знаю, – буркнула Вика. – Так кто тогда взорвал памятник, если не немцы? – спросила она Антонову.

– Советская власть, – развела руками Маша, – кто же еще? И это случилось еще до войны – весной, а война в июне началась.

– Зачем? Это же был их памятник!

– Место, похоже, проклятое, – хмыкнул Пашка.

– Может, и да, а может, и нет, – заявила Антонова. – Так или иначе, пустовало оно всего шесть лет: в 1947-м году в ходе празднования 800-летия Москвы на площади был заложен конный памятник основателю столицы князю Юрию Долгорукому – как считается, решение об этом принималось лично Сталиным. Но открытие нового монумента состоялось уже после его смерти – в 1954-м. И почти сразу же над скульптурой начали сгущаться тучи: новый глава СССР, Хрущев, за что-то ее невзлюбил. Он даже успел подписать постановление о ликвидации памятника, но сам был свергнут раньше.

– Князь оказался живучее генерала, – усмехнулся Иванов. – И переиграл старого большевика!

– Типа того, – кивнула девушка. – Резюмируя: конная скульптура у нас есть – на том же месте, где реально стояла изображенная на купюре. Но не на том фоне, что на рисунке, и не тому человеку. Важно это или нет – я не знаю. Если вкратце, на этом у меня все.

Некоторое время мы молчали, переваривая услышанное.

– Нужно идти посмотреть на месте, – заявил, наконец, я. – Может, что поймем…

– Я думаю, про Кремль тоже не стоит забывать, – заметил Пашка. – Условно он нарисован или не условно – «злато» на него указывает.

– Без Кремля не обойдемся, – кивнул я. – «Мой» Царь-колокол – как раз на его территории.

– Погоди ты с Царь-колоколом! – недовольно встряла Вика. – Сначала моя очередь!

– Ну, давай, – не стал я, разумеется, спорить с сестрицей. – Рассказывай, что накопала.

– Не так много, как Маша, – поднявшись для доклада с дивана, сообщила девочка. Несчастный карандаш по-прежнему заковыристо плясал у нее в руке. – «Мой» памятник как стоял – так и стоит. Хотя нет, вру, – тут же поправилась она. – Его двигали! Но обо всем по порядку. Минин и Пожарский – герои сражений 1612 года против поляков. Памятник им поставили в 1818 году, на Красной площади. В 1931-м году его перенесли от ГУМа к храму Василия Блаженного.

– Кое-кому не понравилось, что, призывая подняться на борьбу против оккупантов, Минин указывает Пожарскому на мавзолей Ленина, – ехидно вставил Иванов.

– Такого не нашла, – сердито обронила Вика, обидевшись, что ее перебили. – Но памятник точно передвинули – туда, где он и стоит до сих пор.

– По поводу этого памятника море конспирологии накручено, – с энтузиазмом добавил Пашка, все же дождавшись на этот раз, пока моя сестрица умолкнет. – Говорят, что монолитный постамент слишком тяжел для того времени, что античное облачение фигур и римский меч неуместны в историческом контексте, а скифская одежда изгоняемых поляков на барельефе с тыльной стороны памятника вовсе ни в какие ворота не лезет. Еще, что Пожарский чрезвычайно похож лицом на какого-то римского императора… Не знаю, может, это важно.