Солёный ветер (СИ) - "_YamYam_" - Страница 13

Инён снится море, снится ветер и снится Чон Чонгук. Их на самом деле двое — маленький и взрослый. И пока первый из них с диким гоготом ломает песочные дворцы Инён, запертой в теле семилетней малышки, второй сидит перед ней на корточках, ухмыляясь почти безобидно, гладит по голове в бесполезных попытках успокоить истерику, и советует строить воздушные замки, потому что те поломать сложнее. Ей в этом сне почему-то очень тепло, комфортно и совсем нестрашно, а оттого просыпаться не хочется.

Но реальность бьёт по её голове шумом голосов, каких-то споров, а ещё запахом еды. И Инён резко просыпается, едва не подпрыгивая на кровати, и трёт глаза в попытках нащупать на полу тапочки. Градус шума за дверью всё повышается, голоса становятся всё выше, и девушка плюёт на обувь, подскакивая с матраца и добираясь до двери в три больших шага.

Она оказывается у перил ровно в тот момент, когда незнакомый парень с макушкой каштановых волос вдруг хватает Чонгука за ворот чёрной футболки, притягивая ближе к себе.

— Не в курсе, что творится в твоей голове, — говорит он, пока Инён шокированно глядит на разыгрывающуюся перед её глазами сцену в гостиной, — но у меня иногда никакого терпения не хватает терпеть твои периодические выходки!

— Я тебя услышал, хён, — тянет Чонгук, никакого внимания, кажется, не обращая на то, как мотается его голова из стороны в сторону, пока парень его сотрясает. — Больше не повторится.

— Да я даже подсчитать не могу, сколько раз я уже это слышал, — едва не стонет тот. — У меня волосы совершают массовый суицид после каждого такого случая!

Инён только сейчас, уже начав спускаться с лестницы, увлечённо наблюдая за спором, замечает ещё одного слушателя — у него осветлённые едва ли не до белого цвета волосы, бледная кожа, тяжёлый взгляд исподлобья и откинутая в скрытом раздражении на спинку дивана голова.

Но и он замечает её в ответ.

Они замирают оба, никак этого не ожидая, но если он подаётся вперёд, явно удивлённый её появлением, то Инён едва не впечатывается в стену, отпрянув от перил.

— Я понял, понял, — тем временем продолжает Чонгук, — обещаю снабдить тебя кучей париков. Каждый буду дарить по случаю вот таких вот форс-мажоров. Или предпочитаешь лазерную коррекцию?

Инён не видит этого, будучи полностью поглощённая неожиданными переглядками с незнакомцем, но слышит, как душераздирающе стонет оппонент Чонгука, и даже замечает краем глаза, как он опускает его футболку, зарывается в волосы пальцами, разворачивается и с многозначительным «О!» тоже натыкается на неё взглядом. И — будто обязательный кульминационный аккорд — по всей гостиной разносится тяжёлый вздох Чонгука.

========== Chapter 8 ==========

— Инён, — зовёт Чонгук, и она вздрагивает от окончания четырёхсекундной тишины, — возвращайся наверх, — девушка смотрит на него удивлённо, не понимая, что сделала не так, ведь никакого запрета на передвижения по дому не поступало. Но потом парень продолжает, и всё встаёт на свои места: — Переоденься и приведи себя в порядок, а потом спускайся.

Инён только сейчас вспоминает, что настолько торопилась узнать, что же там — за дверями её комнаты — творится, что выбежала прямо так: в одежде для сна, неумытая, со спутанными волосами и — почти наверняка — со следами подушки на лице. Она мельком оглядывает себя, мысленно называет идиоткой и, коротко кивнув парню, разворачивается и едва ли не торпедой мчится вверх по лестнице.

— Ты только глянь, — слышит она за спиной весёлое фырканье, — какого мужика из себя тут строит.

Но Инён с этим совсем не согласна, ведь если Чон Чонгук кого из себя и строит, то ребёнка и парня, полного инфантильности. Она думает ещё, стоя под душем и стирая с лица следы сна, что такой макет поведения кажется ей слишком знакомым, чтобы это не показалось странным. Инён помнит, как, будучи подростком, вечно раздражалась в ответ на характер и на привычки отца. Но тот воспринимал это совершенно спокойно, совсем не злился — лишь смеялся, трепал её по плечу, портил причёску и говорил: «Иногда очень выгодно притвориться идиотом, милая, дождаться нужного момента, дать окружающим увериться в твоём дебилизме, а потом удивить всех».

Инён вздыхает, думая обо всём этом, и совсем не знает, как должна поступить. Она и правда злится на родителя — не уверена, правда, на что больше. На то ли, что он собственного обещания не сдержал, на то ли, что её обманывал, строя из себя среднестатистического владельца ветеринарной клиники. Инён выключает воду и устало прижимается лбом к стене, покрытой белоснежной кафельной плиткой. Она думает, что, наверное, должна позвонить ему, что должна всё рассказать, но противная червоточина где-то внутри всячески отговаривает её от этой затеи, убеждая в том, что его ошеломление её отсутствием будет отличной местью.

Девушка выбирается из ванной, обтирается мягким полотенцем, глядит на собственное отражение в слегка запотевшем зеркале и понимает, что в мыслях у неё — настоящий кавардак. Да вот только как разобраться с ним, она совсем не знает.

Разорванные на коленях джинсы смотрятся презабавно. А особенно нелепо — белая ткань лейкопластыря, что торчит из дырок. Инён, просовывая голову в широкую горловину джемпера, невольно улыбается, думая о том, что выглядит сейчас до крайности нелепо без грамма косметики на лице, с волосами, напоминающими гнездовье вороны, потому что уснула вчера с мокрой головой, и со следами на лице осознания того, что влипла в слишком неприятную историю.

К тому моменту, когда она спускается в гостиную, там нет уже никого, кроме самого Чонгука. Он сидит на диване, расположив локти и голову на его спинке, и глядит в потолок так, будто на нём кроются все ответы на сложнейшие загадки вселенной.

— Они ушли? — спрашивает она, подходя ближе.

Чонгук отрывается от созерцания пустоты и слегка поворачивает голову в её сторону. По губам его расползается улыбка, а Инён кажется вдруг, что даётся она ему непросто.

— Пока да, — отвечает он и глазами указывает на место рядом с собой. — Садись.

Инён мнётся пару секунд, не зная, как следует поступить, но, едва поймав взгляд с проблесками раздражения в нём, плюхается на диван с неожиданной даже для самой себя прытью. Чужая рука слишком быстро оказывается вдруг на её затылке, а лицо Чонгука — прямо перед её собственным. Она едва успевает отстраниться, руками уперевшись в его плечи, прежде чем губы их встречаются. А Инён отчего-то не сомневается, что именно на этот умысел и были направлены действия парня.

— Что такое? — поднимает брови Чонгук и усмехается — и вот это уже кажется искренним проявлением эмоций. — Ночью ты не была особо против, — Инён молчит, не зная, что должна ответить, и он продолжает: — Хотела, чтобы я остался?

— Вот ещё, — выпаливает она и мелкими судорожными вдохами заполняет лёгкие воздухом, потому что пальцы Чонгука слишком приятно касаются её затылка и осторожно, почти невесомо поглаживают позвонки на шее.

— Я тоже хотел, — признаётся Чонгук, подаваясь вперёд и слишком легко минуя мнимое препятствие в виде её рук, сжимающих его плечи.

Инён страшится того, как быстро всё у них происходит, страшится того, что это вообще происходит, того, что не знает, имеет ли всё это смысл, и того, что будет дальше. И сейчас, не находясь более в состоянии шока как последствия психотравмирующей ситуации, понимает, что поступила ночью слишком опрометчиво, и вспоминает, почему же в первую их встречу после стольких лет попросила Чонгука уйти, хотя уже тогда хотела, чтобы он остался.

Потому что она умная, слишком разумная для того, чтобы позволять себе отношения, не имеющие смысла, и чувства, не имеющие названия.

— Зачем делаешь всё это? — спрашивает Инён, почти смело встречая его вмиг ставший недовольным взгляд. — Ты ведь сам сказал, что просто поможешь мне разобраться с проблемами.

Чонгук склоняет голову набок и молчит какое-то время, явно что-то решая у себя в голове. И Инён не уверена, что формулы, которые он при этом использует, её устраивают, — ровно как и получившееся решение.