Двенадцать отважных - Вигдорова Фрида Абрамовна - Страница 25

— Надо же додуматься — самопал положил!

— А чего… — без всякой уверенности сказал Володя.

— Ты бы уж просто записку оставил: «Револьвер взял я. Остаюсь с приветом. Владимир Лагер». Чтобы немцу ясней было. Ну, хорошо, о себе ты не подумал, о нас ты не подумал. Ну, а о матери своей ты подумал?

Ребята молчали, удрученные.

— Может быть, успеем положить его на место? — нерешительно спросила Надя.

— Может быть, — угрюмо ответил Борис.

— Ах, Васьки нет, — вздохнула Лена.

— Послушайте, ребята, — сказал Борис, — я сперва не хотел вам говорить, все надеялся, что обойдется. Васька вот уже две ночи как дома не ночевал. Тетя Домна места себе не находит…

…Верные своему правилу, ребята стали расходиться поодиночке. Только Володя Лагер пошел с Борисом. Осторожно пробрались они в огород и подползли к хате Лагеров. За сараями их не было видно, зато им хорошо было видно крыльцо. В доме было шумно, слышались громкие голоса. «Наверно, заметили, — с ужасом подумал Володя. — Сейчас допрашивают маму».

— Слушай, Борис, — прошептал он, — я, пожалуй, пойду в дом.

— Погоди, — тоже шепотом ответил Борис.

— Если я скажу, что пистолет взял я, они, может быть, ничего маме не сделают. Скажу, что взял поиграть. А там будь что будет.

— Постой, — повторил Борис.

Дверь курятника отворилась, оттуда вышла Володина мать с решетом в руках и направилась к дому. Володя только было хотел ее окликнуть тихонько, как из дому на крыльцо вышел грузный лысый обер-лейтенант. Он, оказывается, был мал ростом, а тогда в постели казался огромным. Слева на поясе его блестела желтая кобура.

С ним вышли еще двое офицеров, за ними денщик с громадным рюкзаком, обвешанный флягами. В других хатах тоже началось движение. Фашисты спешили.

Наконец на улице показалась небольшая машина защитного цвета, за ней грузовики. Из хат выбегали немецкие солдаты. На улице стало людно и шумно. Однако во всей этой суетне Володя и Борис видели только лысого обер-лейтенанта с ярко-желтой кобурой. Обер-лейтенант шел к легковому автомобилю.

Вдруг он остановился и взялся за кобуру. «Ну, все!» — подумал Володя и почувствовал, как Борис сжимает его руку. Но обер-лейтенант лишь поправил ремень, передвинул кобуру назад и сел в машину. Очкастый шофер нажал стартер, маленький автомобиль пошел, переваливаясь в глубоких колеях дороги, за ним двинулись грузовики. Враги уходили из Покровского.

Володя бессильно уронил голову на руки.

— Боря, — сказал он, не поднимая головы, — они больше не вернутся?

— Ты мне лучше скажи, как дурень твой по весу не почувствовал, что в кобуре у него деревяшка.

— Ох, Борька, я сам не знаю!

— А я, пожалуй, знаю. У них в кобуре есть еще запасная обойма, это я у одного фрица подсмотрел. Она-то и прибавила вес твоему самопалу. Да еще твой фриц спешил.

— Борь, — нерешительно сказал Володя, — а пистолет-то все-таки у нас остался.

…Вася не пришел домой и на третий день. Домна Федоровна, до сих пор старавшаяся что-то делать по дому, теперь больше стояла у ворот и смотрела на дорогу.

Ребята сидели во дворе у Домны Федоровны — Лена, Борис, Толя Цыганенко и Толя Прокопенко. Они прекрасно понимали, как неубедительно звучат их утешения для тети Домны. С Васей могло случиться решительно все, вплоть до самого худшего. Да и была ли в последнее время Домна Федоровна спокойна за сына, даже если он сидел дома, в четырех стенах! Что же могло утешить ее сейчас, когда он исчез, не сказав никому ни слова?

— А я знаю, где Вася, — сказала Лена. — Он у партизан.

— Откуда ты знаешь?

— Вот увидите, он у партизан.

Домна Федоровна не слушала ребят. Она неотступно смотрела на дорогу.

— Ты что-нибудь знаешь или так говоришь?

— Вот увидите.

С Леной последнее время творилось что-то странное. Глаза ее загадочно блестели, но она была как будто сдержанней и тише, чем обычно. «Не иначе, как что-то замышляет», — с тревогой думал Борис. «Ты чего?» — спрашивал он.

«Ничего», — отвечала Лена и смотрела в сторону.

— Что ж, мы так и будем сидеть без дела? — спросил Толя Прокопенко.

— Да куда же без Васи… — грустно сказал Толя Цыганенко.

— А если он и вовсе не вернется, — ответил Толя Прокопенко, — что ж, так до конца дней и будем сидеть?

— Рехнулся! — прошептала Лена, показав глазами на Домну Федоровну. — Совсем ничего не соображаешь!

Домна Федоровна, казалось, по-прежнему не слышала их. Прокопенко виновато взглянул на нее, на ребят и замолчал.

— А что? — сказал Толя Цыганенко. — Чего мы, на самом деле, сидим сложа руки?

— Есть одно дело, — сказал Борис. — Сегодня ночью мы с Володей Лагером и Толей Цыганенко пойдем… Все остальные будут копать пещеру, — добавил он.

Была теплая ночь. Над степью стояла луна. Стрекотали цикады, и пахло полынью, как в любую другую мирную ночь.

Борис, Володя и Толя Цыганенко ползли по земле, царапая колени и ладони о жесткие травы.

— Хорошо, что луна, — шептал Толя, задыхаясь от усталости, — легче найдем провод.

— Наоборот, — ответил Борис. Он был старше и сильнее своих товарищей, поэтому передвигался легко и быстро. — Провод в траве и днем не разглядишь. Если бы не луна, мы бы сейчас во весь рост шли. А так нам ползти целых два часа.

Он ошибся. Они ползли уже больше двух часов, однако дороги, к которой они пробирались, все еще не было видно — той дороги из Артемовска в село Чапаев, невдалеке от которой, как сказал Васе Степан Иванович, шел провод немецкого полевого телефона. Степь лежала ровная и плоская, впереди ни деревца, лишь кое-где попадались кусты, такие низкие и редкие, что, даже став на колени, за ними нельзя было спрятаться.

Все чаще и чаще мальчики останавливались и отдыхали, уткнувшись лицом в жесткую полынь. Ладони горели, больно саднила содранная кожа на коленях, все тело ломило, намокшие от пота рубахи липли к телу.

— Пошли, — говорил шепотом Борис, и они снова ползли. Один раз Толя не выдержал и сказал:

— Давайте встанем и пойдем. Эдак мы и к утру не доберемся.

— Нельзя, — прошептал Борис, — дорога уже близко.

Самое трудное ждало их впереди — нужно было найти провод в густой степной траве. Борис знал только, что провод идет неподалеку от дороги, но с какой стороны ее? Быть может, Вася, который разговаривал со Степаном Ивановичем, и знал это, но Борису известно одно: провод тянется по земле, недалеко от дороги. Добравшись до нее, они разделились: Борис и Толя поползли по одну сторону, Володя Лагер — по другую. Ползли медленно, прощупывая пальцами каждый миллиметр сухой земли между кустиками полыни. Пропустить тонкий провод было очень легко. Так ползли они вдоль дороги. Володя по одну ее сторону, Борис и Толя по другую, не отрывая пальцев от земли. Провода все не было. Прошло еще добрых полчаса.

— Есть, — сказал вдруг Толя.

Борис подполз к нему.

— Это стебель, — сказал он.

— Нет, не стебель! — ответил Толя.

Это действительно был провод, и ребятам казалось, что они слышат, как по этому безмолвному проводу бегут вражеские голоса.

— Нужно сказать Володе, — промолвил Борис, но в эту минуту увидел вдали свет, который разгорался все ярче и ярче.

Послышался шум. По дороге шла машина.

— Ложись, — шепнул Борис и ткнул Анатолия локтем в бок.

Становилось все светлее. Мальчикам казалось, что они лежат, ярко освещенные, на белой земле.

«Где-то Володька? — думал Борис. — Что-то с ним?»

Гул мотора, нестерпимо громкий, все нарастал, вот он обратился в оглушительный рев. Казалось, шла целая мотодивизия. А это проехал всего-навсего один грузовик. Проехал со всем своим шумом и светом, оставив после себя темноту и тишину, такую страшную, что ребята еще долго не решались поднять голову.

— Эй, — услышали они приглушенный оклик.