Двенадцать отважных - Вигдорова Фрида Абрамовна - Страница 17

Когда Надя сказала ей, что листовки расклеили они с Олей, Лена, глядя на Надю пристально, не мигая, попросила:

— Пойдете еще, возьмите меня… Возьмите меня к себе! Я смогу. Вот увидите! Надя, обещай, что возьмешь!

А потом они сидели у Гордиенок — пять девочек — Надя Гордиенко, Оля Цыганкова, Нина Погребняк, Варя Ковалева, Лена Никулина.

— Люди говорят: и зачем эти листовки клеют? Спалят нам село из-за этих листовок! — сказала Нина Погребняк.

— А моя мама заплакала от радости, — сказала Лена. — Спасибо, говорит, тем, кто писал, за добрые вести.

— Нет, листовки, если еще найдем, клеить надо обязательно, — сказала Варя Ковалева. — А еще что будем делать?

— А еще, — сказала Лена, — мне Вася перед войной одну книжку читал, про мальчика… имя такое мудреное… Как он с товарищами всем помогал.

— Тимур! — воскликнула Нина — еще бы ей не помнить Тимура! — Книга «Тимур и его команда». Там ребята хорошо решили — у кого сын или муж в Красную Армию ушел, мужиков в доме не осталось, тем помогать. Воду носили, дрова рубили, в общем, по хозяйству…

— Я буду ходить к Матвеевне, я люблю с маленькими, — сказала Варя, — у нее пятеро…

Разнесли девочки по селу листовки, подобранные Надей с Олей, и вдруг появились в Покровском воззвания, написанные от руки. Надя сказала подругам:

— А мы разве не можем сочинять такие же?

Надя же и сочинила первую листовку, а Нина Погребняк, у которой был самый красивый и четкий почерк, переписала ее десять раз на десяти плотных бумажных квадратах. Но когда Толя, пораженный своей догадкой, стал расспрашивать сестру, Нина ни в чем не призналась. Едва он, огорченный и рассерженный ее упорством, ушел из дому, Нина побежала к Наде Гордиенко. Там она застала Олю и Лену с Варей.

— Толька мне не поверил! — говорила она, спеша рассказать о том, как донимал ее брат. — Все равно не поверил, хоть я и не призналась. Как же быть? Он мне теперь шагу ступить не даст. Будет ходить следом, проверять, высматривать!

— А знаете, девочки, — сказала Лена, — мальчишки тоже свое придумали, я тут как-то зашла к Носаковым… К тете Домне, — поспешно добавила девочка, — и они сразу всполошились, что-то прятать начали.

— Ну, как же нам быть? — снова спросила Нина.

Они помолчали немного. Потом заговорила Надя:

— Да разве ребята нам враги? Васе верить можно, его все знают. Может, вот что… Может, просто пойдем к ним и все расскажем?

— Нет! Они же нам не рассказывают? Прячутся, — сердито сказала Лена.

— Так ведь мы тоже не говорим. Нет, обижаться нечего. Давайте, девочки, пойдем к Васе?

— И нет! — закричала Лена. — Нет и нет! Они будут воображать и от нас прятаться, а мы к ним на поклон? Не хочу!

— А я хочу, — сказала Оля.

— И я, потому что Толька меня замучает, — сказала Нина.

…Тем временем Толя, еще не остыв после спора с сестрой, говорил Васе, сидевшему на подоконнике:

— Чем хочешь ручаюсь, это Нинкин почерк. Что хочешь говори, а это девчонки устраивают!

— Да я ничего и не говорю. Я вот думаю, надо у Лены спросить. Может, она чего знает?

Дверь тихо приоткрылась.

— Вася, к тебе… — негромко окликнула Домна Федоровна. Вася выглянул — на крыльце стояли Надя, Оля и Нина.

Через день они собрались все вместе — семеро мальчиков и пять девочек. Кое-как уселись в тесной Васиной комнатке: примостились кто вдвоем на одной табуретке, кто на подоконнике, Оля с Надей и Варей на кровати, а Лена и Володя Лагер просто на полу.

— Будем кого еще к себе брать? — спросил Вася.

— Кольку Воробьева! — сказал Володя Моруженко.

— Нет, нельзя. Робкий очень. Пугливый. На него прикрикнуть — он и скапустится.

— Он только учителей боялся. Это не считается!

— Нет, считается! И Мишку Разумейко нельзя. Он тоже начальства боится.

— Мишку правда нельзя. У него что ни слово — брехня.

— А ты уж будто никогда не врал!

— А когда? Ну скажи, когда?

— Я вот хотела Ксану, — сказала Надя, — все-таки самая активная девчонка из всех.

— Активная? — спросил Толя Прокопенко. — Ну и пусть активная!

— Она была на болтовню активная! Она речи хорошо говорила! Так ведь теперь разговаривать некогда. Надо дело делать, — сказал Борис.

— Что делать будем?

— Я знаю! — торопливо сказала Лена. — Вы только послушайте, что я придумала. Давайте бросим в комендатуру бутылку с сажей. Бутылку, понимаете? Прямо в окошко. Она как грохнет!

— Вместо гранаты! Здорово! — сказал Толя Цыганенке. — А сажа-то жирная, ввек не отмоешь!

И все представили себе: бутылка со звоном разлетается в куски и перепуганных врагов (вправду подумают, граната) с головы до ног обдает едкой черной пылью, которую так трудно отмыть с лица и одежды.

— Давайте я кину! — соскочив с подоконника, сказал Толя Прокопенко. — Уж я знаю как!

— К чему это? — раздался вдруг негромкий голос.

Ребята затихли и повернулись к Домне Федоровне. Она сидела в углу, как всегда тихая, молчаливая, с иглой в руках — зашивала Васину рубашку.

— К чему это? — не повышая голоса, повторила Домна Федоровна. — Пыли будет много, а толку мало. Умоется — и дело с концом. А вы погибнете ни за что. Уж если головой рисковать, так не для того, чтобы враг лишний раз умылся.

— Что правда, то правда, — сказал Толя Прокопенко, хотя видно было, что ему очень жалко отказаться от этой затеи.

— Отставить бутылку, — заключил Вася. — Будем дальше думать.

— Надо оружие доставать, вот что я вам скажу, — горячо заговорил Володя Лагер. — Оружие и патроны. Да побольше.

— А как же их достанешь? — с недоумением спросила Оля.

— Я уж кое-что принес — вот пусть Вася скажет. Только мало. Надо так запасти, чтобы в случае чего на всех хватило. И еще осталось. Может, понадобится с людьми поделиться. А патронов много в степи валяется. Там и оружие отыскать можно.

— Оружие! Обломки да ржавчина.

— А может, и что получше найдется! — возразил Володя. — Ржавчина — не беда. Я знаю, как ее отмывать.

— Дело, — сказал Вася. — Оружие добывать будем. А еще?

— А еще, — начала Надя с запинкой, — а еще мы с девчонками помогаем тем, у кого мужики на фронте. Варя ходит к Матвеевне, помогает ребятишек нянчить…

И тут все заговорили разом. Да, это дело. Это, вправду, хорошее дело! Ведь столько осталось в Покровском солдаток и детей без отцов! Сколько старых без помощи!

И ребята тут же стали перебирать на память красноармейские семьи.

— Я детей нянчить не умею, — сказал Толя Прокопенко. — Я лучше со стариками. У меня рядом Петрович с Коськой. И Коваленкова, у нее трое на фронте. А теперь давайте выберем штаб и командира. Надо, чтоб был порядок. Я предлагаю в командиры Васю.

— А в штаб — тебя и Бориса, — предложил Володя Лагер. — Вы самые старшие.

— Одни мальчишки! — воскликнула Лена.

Все засмеялись, но Лена стояла на своем:

— Пусть и девочки будут в штабе. Пусть Надя.

И с этим все согласились.

Может быть, впервые с того дня, как в Покровское пришли враги, ребятам было так хорошо. Хорошо, когда есть друзья! Хорошо, когда они рядом. Тогда ничего не страшно!

Село погружено во тьму. С виду хата Носаковых, как все — темная, тихая. Патруль мерно шагает по длинной безлюдной улице…

Днем было жарко, а вечер пришел синий и теплый, с большой оранжевой зарей. А над зарей чем выше, тем синее — торжественно распахнулось ночное небо с первыми несмелыми звездами.

Кругом тихо. Покровское лежало в сумерках, словно затаясь. На улице не было слышно прохожих, в окнах — ни огонька.

Рано улеглись и в доме Лены Никулиной. В сенях, где теперь спала вся семья, было совсем темно. Мать долго не могла уснуть, ворочалась. «Ну, засыпай, засыпай!» — шептала про себя Лена. А мама все ворочалась и вздыхала.