Задание
(Повесть) - Дубровский Эдгар - Страница 5

И как она лежала в кровати, уже не вставая, накрытая шубой поверх одеял, и как однажды Вера отвела его в другую комнату и посадила лицом к окну и велела не оборачиваться, но он обернулся, когда по полу заскрипели полозья. Вера, пятясь, тащила к двери санки, на которых…

— Вспомнил? — тихо спросил студент.

Лешка кивнул. Студент снова сел и посмотрел на Лешку.

— Ну… — студент похрустел пальцами, — тогда сощурь глаза. Сильней. Тебе больно! Ты один!

Слезы не получались. Студент подался вперед и близко от Лешкиного лица спросил еле слышно:

— Но ты вспомнил?

— Нет, — Лешка отвел глаза.

Студент встал, подошел к окну и долго стоял, прижавшись лбом к стеклу, перекрещенному бумажными полосами.

Дверь открылась, вошел Сергей.

— Володя, я его возьму на полчаса, — сказал он.

— Да, да! — студент поспешно обернулся. — Да. Пожалуйста!

Сергей повел Лешку по коридору.

— Сейчас ты встретишься с настоящим фашистом, — неожиданно сказал Сергей.

И не успел Лешка опомниться, как Сергей открыл какую-то дверь и подтолкнул в нее Лешку. На стуле возле пустого стола сидел капитан СС, это Лешка увидел сразу по форме и погонам. Больше никого в комнате не было. У Лешки все перемешалось в голове: сейчас сбоку войдут еще эсэсовцы, один с тонкой палкой, усмехаясь… Дверь лязгнет за спиной…

Лешка попятился.

— Спокойно, — сказал Сергей и вышел вперед.

Эсэсовец вопросительно смотрел на него. Это был некрупный человек, белобрысый, со светлыми бровями и бледными веснушками на худом лице. Он был выбрит и причесан, но без пояса на кителе, отчего возникало ощущение неряшливости. Руки его лежали на коленях, видно было, что он подавляет желание встать.

А-а-а… Мало ли на кого можно надеть форму! Лешка хитровато посмотрел на Сергея, но его лицо было строгим и напряженным, и Лешка почувствовал, что здесь нет обмана.

Сергей быстро и отрывисто сказал что-то по-немецки. Офицер коротко ответил, пожал плечами, встал и подошел к Лешке. Лицо офицера болезненно перекосилось.

— И что дальше? — презрительно спросил он. Лешка кое-что помнил из немецкого, это он разобрал.

От офицера пахло чужим! Совершенно незнакомый запах. То ли обмундирование так пахнет, может, кожа сапог, а может, он одеколоном немецким надушился, гад! Лешка побоялся, что Сергей заставит его коснуться немца.

— Ты внимательно посмотри на него, — сказал Сергей. — Его взяли в плен партизаны. Он был в карательном отряде, который сжег четыре деревни. Они расстреливали детей. Но ты видишь, это не зверь — человек. Возможно даже, он боится щекотки, — Сергей спросил немца, тот ответил, усмехнулся, разведя руки. — Нет, он не боится щекотки.

Немец добродушно посмотрел на Лешку, и тому пришлось сделать усилие, чтобы не отойти на шаг.

— Сколько он расстрелял сам, он не расскажет.

Офицер вернулся к стулу, сел и положил ногу на ногу.

— Боишься его? — спросил Сергей.

— Н-не знаю…

— Сейчас-то он не опасен… Ну, посмотрел?

— Да… А где он живет? — неожиданно спросил Лешка и поправился: — Жил.

Сергей задал несколько вопросов, офицер ответил.

— Он жил во Франкфурте-на-Майне. У него там квартира из четырех комнат. Мать, жена и дочь. Твоих лет.

— А что он до войны делал?

— А он и до войны был эсэсовцем. Убивал и сажал в лагеря антифашистов.

— А…

— Ну?

— А он учился в школе?

— О да! Он учился в школе. Возможно, даже был отличником.

— А когда он?.. Он сразу был такой?

Сергей помолчал, глядя на Лешку.

— Ладно, пойдем.

Они вышли, не взглянув на немца. У двери стоял часовой, значит, Лешка так растерялся, когда входил, что его не заметил.

— Нет, капитан Ригерт не родился фашистом, — сказал Сергей, когда шли по коридору, — но потом его начали учить. Когда Гитлер пришел к власти. И дома, и в школе, и в «Гитлерюгенде». Его стали учить, что есть низшие люди: негры, евреи, славяне, а есть высшие — арийцы. И только арийцы имеют право господствовать и пользоваться благами жизни, а остальные вроде рабочего скота. А большой ли грех убить вола или лошадь? И такой порядок надо установить во всем мире: арийцы царствуют, а низшие расы — в загонах, как скот. А чтобы установить такой порядок, надо завоевать остальные страны и уничтожить множество низших людей, освободив место для арийцев. И он даже сейчас так думает! Он ведь и сейчас чувствовал себя высшим существом, этот подонок.

— Его расстреляют?

— Пока нет. Его будут судить, когда кончится война. Их всех будем судить!

— Нам еще сколько до них наступать, — сказал Лешка.

Сергей посмотрел на него.

— Да… Наступать… Чтобы начать наступать, надо, чтобы тысячи таких, как мы с тобой, выполнили свои задания. Десятки тысяч!

— Дядя Сергей!

— Опять мы с тобой забыли: не дядя Сергей, а…

— Сергуня! Ничего, я привыкну. Вы… Ты обещал рассказать, какое у нас задание.

— Скоро расскажу, Лешка.

Он рассказал через два дня, вечером, после занятий.

С утра Лешку учили бросать гранаты. Сначала он кидал учебные. Падали они недалеко, и Лешка видел, как скучнел инструктор. Потом инструктор достал из сумки настоящую РПГ-42, зажал ее в руке, еще раз показал Лешке, как ее держать, выдернул чеку и подержал гранату довольно долго, поворачивая руку и показывая Лешке — все, мол, в порядке, держи сколько хочешь, только скобу не отпускай. А потом бросил и пригнул Лешку ниже бруствера окопа. Рвануло здорово.

— Теперь ты, — сказал инструктор и достал вторую гранату.

Лешка сжал ее, торопясь, выдернул чеку и — не смог бросить. Он знал, что граната взрывается через одиннадцать секунд после того, как отпустишь скобу. Время достаточное. Но не мог, ноги затряслись, как после спуска с крутой горы, голове стало холодно, он держал гранату в вытянутой руке и не мог отвести от нее взгляда. А вдруг пальцы разожмутся?!

— Молодец, — странно ласковым голосом сказал инструктор. — Хорошо. Подержал. Теперь спокойно замахнись и выброси ее. Во-он туда.

И Лешка взял себя в руки. Он понял, что все равно ее теперь придется бросить. Надо. «Надо» — какое-то очень облегчающее слово. Надо — значит, можно не думать о том, к чему приведет. Надо — и ничего другого не остается.

Он бросил, и впервые граната улетела у него достаточно далеко. И он не пригнулся, стоя в окопе, при разрыве своей гранаты.

— Через три дня отправляемся на задание, — сказал Сергей, когда вечером пришли домой. — Садись и слушай внимательно.

Сердце у Лешки забилось часто-часто: сейчас он все узнает! Конечно, он давно уже строил разные предположения насчет этого задания. По самым смелым расчетам, им предстояло добраться до Берлина.

— Ты знаешь, что такое в Ленинграде потерять карточки, — заговорил Сергей. — Это значит умереть от голода. Но если карточки есть, человек знает, что он получит еду. Нормы на продукты так рассчитаны, чтобы на все карточки хватило. Правда, понемногу. А что будет, если карточек выпустить вдвое больше? За две недели на эти карточки выдадут весь месячный запас продуктов. И что тогда останется на вторую половину месяца?

«При чем тут карточки? — думал Лешка. — Наверно, нам мало еды дадут с собой, и он хочет меня подготовить».

— Фашисты начали печатать и подбрасывать нам в город фальшивые карточки. Несколько недель назад нам удалось ликвидировать их типографию. Но теперь заработала новая. Недалеко от Луги. Они ее маскируют под интендантскую команду, которая обслуживает лагерь для военнопленных.

— А как все это узнали?

— Там есть наш человек, в деревне, а в лесу целая группа с рацией. Вот они и сообщили, что в школу — а команда размещается в школе — привезли из-под Сиверской некоего Житухина. Мы выяснили, что он большой мастер печатать фальшивые деньги и вообще документы, до войны был осужден, отсидел, а потом сослан. Кроме того, видели, что в школу привезли какое-то оборудование, которое разгружали ночью. Ну и еще, что очень важно, — майор Краузе, начальник команды, есть в нашей картотеке. Это кадровый разведчик. В деревне большой гарнизон немцев, партизаны атаковать их не могут. Мы с тобой должны поселиться в этой деревне и сорвать работу типографии.