Вавилонская блудница - де Куатьэ Анхель - Страница 5
- Предыдущая
- 5/21
- Следующая
– Но что должно случится, Нина?! Ты не скажешь мне?
– Кассандра лишь плакала, когда ее спрашивали о будущем Трои, – прошептала Нина, не глядя на Раймонда. – Слезы застилали глаза великой пророчице. Она ничего не могла сказать…
И в глазах Нины тоже стояли слезы. Она нервно потянула вбок блузку и схватила ртом воздух. Ей стало нечем дышать, она задыхалась. Крик застрял у нее в горле. Крик боли и отчаяния. Протяжный, мучительный крик.
Раймонд растерялся. Ему хотелось обнять Нину, прижать к себе, утешить, успокоить. Сказать, что все будет хорошо. Что он ее защитит. Но он не решался. Он боготворил Нину. Дотронуться до нее – все равно что взять в руки святыню…
Его сердце разрывалось от тоски. Раймонд не мог видеть ее слез. Это что-то ужасное, страшное, несправедливое. Нина не должна плакать. Такая душа не должна страдать. Это неправильно. Этого просто не может быть… Нет.
Раймонд протянул руку и едва коснулся ее локтя. Кончиками пальцев. Это мгновение показалось ему вечностью. Он боялся вздохнуть. Словно своим вздохом он мог спугнуть чудо. Прекрасную райскую птицу, по какой-то случайности навестившую землю.
Нина подалась в его сторону. И спрятавшись у Раймонда за спиной, прижалась щекой к его плечу. Нежная, трепетная, ранимая…
– Еще никто… Никто не относился ко мне так, как ты. Ни один мужчина. Ни один человек.
– Да что ты! – смутился Раймонд. – Я – ничего… Я…
– Нет, Раймонд, нет. Ты особенный. Ты чуткий. Ты внимательный. Ты заботливый. Никто, никто не относится ко мне так… – Нина говорила настолько проникновенно, что сердце Раймонда, казалось, вот-вот порвется на части. От боли, от нежности, от отчаяния.
Но куда она теперь пропала? Не оставила ни адреса, ни телефона. Раймонд даже не знает ее фамилии. Может быть, уехала домой?.. Вот так? Не простившись? Или что-то случилось? Одна, в чужом городе. Нет, не может быть. Бог ее защищает. Она – неземное существо. С ней ничего не может случиться…
Телефонный звонок вырвал Раймонда из состояния глубокой прострации. Сердце заколотилось в груди, словно после марафонской дистанции. Пот мгновенно покрыл лицо тонкой влажной пленкой. Дыхание прервалось. Ни слова не вымолвить…
– Але! Раймонд, ты? Ты там уснул, что ли? – раздалось в телефонной трубке. – Я тебя уже полчаса жду!
Это Мартин. Раймонд сам просил его сегодня о встрече. И забыл. Так скверно на душе… Хочется хоть с кем-нибудь поговорить…
– Да, Мартин! Прости. Иду-иду. Сейчас уже буду…
Изображение пропало.
Экран стал серым и замерцал. Снова какой-то сбой в системе. Информации пока больше нет. Но мы – все четверо – продолжали сидеть за столом и молча смотреть на экран. Белые полосы по серой, дрожащей ряби.
– Странно, – сказал я. – Вроде бы все правильно, а что-то не так…
– Да вообще ничего не понятно, – Гаптен заметно нервничал. – В Откровении говорится: «И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч». А тут и ухватиться вроде не за что… Мисима, Сад, актеры какого-то авангардною театра. Нина эта книжку какую-то пишет, античную мифологию поминает, про ДНК рассказывает.
– И еще непонятно, к чему все эти слова – «чудо», «пророчество», «колдовство», «волшебство», «фея», – поддержал я Гаптена. – Странное нагромождение. Андрей, а ты что думаешь?
И без того угрюмый Данила скрестил руки на груди, откинулся на спинку кресла и насупился.
Андрей не шелохнулся. Склонив голову, он рисовал на листе бумаги странные каракули.
– Я думаю, что это магический солипсизм, – ответил он.
– Магический солипсизм? – переспросил я. – Что это значит?
– Солипсизм – это философское направление, – сказал Андрей, не поднимая головы; судя по всему, он не был расположен к откровенному разговору. – Беркли, Фихте, отчасти Декарт… Суть солипсизма проста: все, что существует, существует лишь в сознании отдельного человека. То есть реальности нет. Есть только то, что в голове. Все субъективно, а объективные суждения невозможны. Теперь добавьте к солипсизму слово «магия», и вы поймете, что я имею в виду…
– Внешний мир зависит от того, что я думаю? Как подумаю, так и будет? – понял я.
– Да, – кивнул головой Андрей и тихо добавил: – И все люди вокруг – только марионетки. «Ментальные фантомы». Безчувств, без жизни, без любви… Как она придумала, так они и будут прыгать.
Данила выругался, встал и вышел. Мы с Гаптеном оцепенели.
– Плохо дело, ребята, – Андрей оторвался от своего занятия, поднял голову и посмотрел на нас печальными глазами. – Влюбился наш Данила. Влюбился.
– Влюбился?.. – мне показалось, что я ослышался. – В кого?!
– Ну, понятно в кого, – сухо констатировал Гаптен. – В нее.
– В Нину?! – я все еще не мог в это поверить. – Как?.. В ней же Тьма…
– Ну, во-первых, это не факт… – протянул Андрей.
– А во-вторых, боюсь, что скоро будет фактом. – отрубил Гаптен.
Мы с Андреем удивленно уставились на Гаптена.
– Светлые хотят что-то обсудить, – Гаптен повернул к нам свой монитор. – Вот.
На экране высветилось приглашение.
После той Встречи Двадцати четырех, когда Свами Брахмананда объявил о низложении Баланса Силы, мы уже несколько раз общались со Светлыми. С шестью Посвященными, стоящими на стороне света. Раньше мы и не догадывались об их существовании. А ведь это именно благодаря этим людям, Даниле удалось добраться до Байкала и встретить там Схимника.
Светлые, как и Темные, лишь приверженцы Света и Тьмы. Можно сказать – их идеологические сторонники. Да, Светлые обладают знаниями, силой, возможностями, ресурсами. Они нас защищают, снабжают информацией, помогают в контактах с внешним миром. Но во всем остальном они обычные люди, только Посвященные.
И Темные – не Тьма. Они – люди. Посвященные, которые помогают Тьме. Свет и Тьма – это вообще не какой-то определенный человек. Только сейчас Тьма предпринимает попытки воплотиться в конкретных людях, чтобы с их помощью установить на земле Свое господство. Впрочем, только сейчас у Нее и появились на это силы.
Во время одной из наших последних встреч со Светлыми Посвященный суфий Санаи сказал так:
«Подлинное счастье – это когда два Света становятся Одним. Когда Свет, живущий в твоей душе, открывается Свету, который царствует во Вселенной. Свет души, скрывающийся от Вселенского Света, напротив, обречен на страдание. А страдание и открывает путь Тьме. И то, что Тьма обрелa силу, означает только одно… Наступила эпоха великого страдания Духа».
Данила тогда удивился и спросил у Санаи: «Это странно. Ведь, люди живут все лучше и лучше. Почему вы думаете, что страданий стало больше?»
«Люди неправильно понимают слово страдание, – ответил Санаи. – У людей все больше сил и возможностей, чтобы бороться с голодом, бедностью и болезнями. Они думают, что в этих трех напастях и заключено их страдание. Им кажется, что, будь они чуть богаче, а их жизнь – чуть сытнее и здоровее, их страдания исчезнут сами собой. На борьбу с этим „злом“ люди бросают все свои силы. Все. А страдание – это другое. И потому сейчас человек слаб перед истинным страданием, как никогда».
Мне ответ Санаи показался и правиль1ным, и полным. А Данила вдруг начал спорить. Он стал говорить, что если у людей жизнь будет лучше, то они смогут больше времени уделять своей душе, внутреннему Свету.
Санаи ничего не ответил. Он только как-то очень странно посмотрел на Данилу.
А Данила задумался.
Потом, уже вечером, он сказал мне: «Знаешь, Анхель, все-таки я чего-то не понимаю. Я хочу, чтобы люди не голодали, не болели, не бедствовали. Разве хорошо, если ребенок голоден, болен, и ему не на что купить игрушку? Почему здоровье и благосостояние несовместимы со счастьем и Светом?».
- Предыдущая
- 5/21
- Следующая
