Полнолуние для магистра (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна - Страница 59

Несмотря на бледность, Джейкоб нашёл в себе силы одобрительно улыбнуться. Продолжил:

— Вы всегда были великодушны, дорогой сэр. Уже в самом начале вашего рассказа я понял, что вы не оставите бедное дитя на произвол судьбы, а потому, смею сказать, несколько не удивился вашему решению. Но скажите… — Он замялся. — Да простится мне профессиональный интерес, но не мог бы и я взглянуть на этот уникум? Не каждому выпадает счастливая возможность понаблюдать за подселившейся душой; надо сказать, я вам даже немного завидую… Так возможно ли мне её увидеть, хотя бы издали, не открыто?

— Дорогой друг!

Расчувствовавшись, профессор готов был горы свернуть для коллеги, почти умирающего, но даже в последние минуты жизни думавшего о науке.

— Вы же знаете, мой дом всегда открыт для вас. Приезжайте к обеду. Приезжайте в любой день, лишь бы вы чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы отдать должное старому доброму порт-вейну и настоящему английскому ростбифу. Вы ведь не балуете себя домашней кухней? И разумеется, я с удовольствием представлю вас нашей гостье!

— Благодарю.

Мистер Джейкоб поднялся на ноги, неуверенно постоял, словно прислушиваясь к собственным ощущениям… затем одобрительно кивнул.

— Да, всё в порядке. Приятно, право, осознавать, что природа наделила тебя таким крепким организмом… Я непременно буду у вас вечером, сэр. Нет-нет, не надо мня провожать! Благодарю за хлопоты, но они излишни: я чувствую себя достаточно окрепшим, чтобы пройтись пешком до Гайд-парка. Давненько я там не бывал…

— Пешком?

Озабоченный профессор придержал гостя за плечи. Возможно, чересчур фамильярно, но ведь между старыми друзьями это допустимо!

— Погодите. Прежде, чем отпустить вас, хочу убедиться, что вы и впрямь в порядке. Слушайте, дружище, а вы не против, если я вас сейчас немного просканирую? Вы же знаете, я учусь разным мелочам, посещая курсы со своими мальчиками, и иногда так и хочется попрактиковаться, но… как-то неловко. Вы позволите?

В нетерпении поглядывая на дверь, Джейкоб кивнул.

— Разумеется. Разве могу я вам в чём-то отказать, сэр!

Отступив шага на три, мистер Диккенс, подражая манере Ричарда Нэша, начал пристально вглядываться в ауру друга. Кивнул с удовлетворением: да, болезненных очагов не наблюдалось. Но вот что-то явно то ли лишнее, то ли несвойственное… Профессор напряг особое, магическое зрение, всматриваясь со всё возрастающим изумлением.

— Виктор…

Он в волнении сдёрнул очки, вновь водрузил их на нос.

— Джейкоб, это невероятно! Ваша аура… у вас же не было ни малейшего проблеска магии, я помню!

Гость побледнел ещё больше. С усилием выдавил очередную улыбку:

— А-а, вот вы о чём… Я понял. Это, должно быть, следы воздействия Аткинса; помните, я говорил о нём? Он вложил в мою голову немало магии, чтобы предотвратить образование гематомы; вы наверняка видите остаточные плетения. Так бывает.

— Нет, Джейкоб, я уверен…

Изменившись в лице, гость резко впился в него взглядом.

Глаза профессора остекленели.

— Всё хорошо, сэр, — ровно, но достаточно громко, с таким расчётом, что можно было расслышать в приёмной, сказал мистер Джейкоб. — Благодарю. Непременно буду у вас, нынче же вечером. Мой нижайший поклон миссис Диккенс!

И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Рассеянно улыбаясь, прошёл мимо почтительно приставшего со стула стажёра, и спохватился:

— Ах, да… Как вас там? Смитсон? Профессор просил не беспокоить его. До приезда миссис Диккенс он собирался привести в порядок кое-какие записи. Если уже нашли кэб, можете отпустить, он не нужен. Всего хорошего, мистер Смитсон.

Рыжий стажёр смущённо поклонился, провожая его глазами.

Не успел он с облегчением вздохнуть и плюхнуться обратно на стул, как в приёмную заглянула монахиня.

— Дик…

Молодой человек был под её, можно сказать, патронажем. Личным присмотром. Сестра Эмилия давно заприметила этого смышлёного, но необычайно застенчивого юношу и взяла, так сказать, под крыло. Не прошло и трёх дней после его появления на практике, как для неё он стал таким же опекаемым мальчиком, как Боб, Том и Майкл, малолетние пациенты из детского отделения.

— Дик, мистер Диккенс у себя?

— Да, мэм… Нет, мэм.

Сестра Эмилия взглянула снисходительно:

— Так да или нет?

— Э-э…

— Дик, в глаза мне смотри и отвечай!

— Да, мэм! У себя, но просил не беспокоить. Вроде бы с какими-то записями работает.

Женщина задумалась.

— Уж не с историями ли болезней? А я как раз собиралась предложить ему помощь, заодно и тебе показать, как это делается. Слушай, Дик, что, если я загляну буквально на минуточку и просто попрошу у него эти бумаги, а?

— Э-э…

— И я так думаю. Он будет только рад.

Косноязычный стажёр дёрнулся было, но преградить дорогу сестре Эмилии так и не решился.

Зато через несколько секунд подскочил, как ужаленный, когда из кабинета профессора раздался оглушительный женский визг. И опрометью, роняя стул, бросился на помощь.

… От пронзительного крика профессор вздрогнул и… очнулся. На лицо его медленно возвращалось осмысленное выражение. Он перевёл недоумённый взгляд с побелевшей сестры Эмилии, невесть как оказавшейся в кабинете, на запыхавшегося стажёра… Неуловимым движением юркая монахиня скользнула к нему и вцепилась в кисть его руки, отводя от горла, выворачивая, заламывая за спину. Из онемевших пальцев Элайджи Диккенса выскользнуло что-то холодное и звякнуло об пол.

— Дик, сюда! Скорее посмотри, что у него с горлом?

Железные, как показалось мистеру Диккенсу, пальцы коснулись его шеи. Прижали платок, промокая что-то тёплое… У бестолкового стажёра оказался очень внимательный цепкий взгляд. И сильные руки, подхватившие профессора, когда у того вдруг подкосились ноги.

— Сюда, в кресло, — распоряжалась монахиня. — Слава Господу, похоже, только порез, да?

— Не слишком глубокий, артерия и трахея не задеты, — отрапортовал стажёр. — А вот плетение на нём какое-то висит…поганое. Я слабый маг, и то его вижу. И оно растёт, да…

Профессора хлопнули по щеке раз, другой.

— Мистер Диккенс, очнитесь! Дик, ты сможешь снять это чёрто… тьфу! Плетение?

— Снять не могу, мэм, но удержу, чтобы опять не подчинило, да. На полчаса зафиксирую, это точно.

— Тогда держи. Бегу за помощью.

Подхватив полы монашеской рясы, сестра Эмилия бросилась вон из кабинета, случайно задев каблуком так и оставшийся валяться на полу скальпель, минуту назад извлечённый профессором из футляра с любимым набором хирургических инструментов.

За свои три с лишним десятка лет реального возраста Рихард Нэш, он же Ричард Уэллс, будучи приближен к трону и наделён высшим орденским званием, узнал о таких вещах, кои, порой, и до принца-регента не доходили, застревая в особо секретных архивах. Ему довелось лично выслушать исповеди четырёх подселенцев, остальных же — во всяком случае, тех, кто был выявлен и взят под опеку Короны — он дотошно изучил, пользуясь письменными источниками, а кое с кем повидавшись. Жизнеописания эти оказывались разной степени интересности: от простых и безыскусных до почти фантастических, сопровождаемых красочными картинами переходов из одного мира в другой и росписи перспектив переселенца в светлом грядущем. Многие, видите ли, воспринимали свой перенос как дарованную свыше возможность начать жизнь с чистого листа и потому строили грандиозные планы… Все эти откровения объединяло одно обстоятельство: ни в одном не упоминалось о намеренном, обдуманном переходе в мир иной. Исключение составлял разве что единственный случай переноса души после самоубийства, но при этом жертва обстоятельств отнюдь не стремилась к пресловутой «новой попытке», а всего лишь пыталась избавиться от страданий, причиняемых мучительной болезнью.

Одним словом, загадочное Межмирье, о котором Магистр узнал когда-то от скроуха, никто и никогда не пересекал по своей воле, по чужой просьбе, да ещё и с посторонней помощью. Никто, кроме Ангелики.