Об Анхеле де Куатьэ - де Куатьэ Анхель - Страница 7
- Предыдущая
- 7/19
- Следующая
— Вы можете рассказать об этом подробнее?
— На примере… — Анхель задумался. — Каждый из нас начал свою жизнь в материнской утробе. Там было тепло, сытно, комфортно. Нам было хорошо там. Очень. Но вот в какой-то момент идиллия внутриутробного существования нарушилась. Вода, которая была нашей защитой, ушла. Стены прежде уютного дома превратились в рабочую поверхность агрессивного пресса. Нас сдавило со всех сторон. Нам не хватало ни сил, ни пищи, ни воздуха. Нас выталкивали — в холодную, чужеродную среду. Это был ад… Так или примерно так мы пережили священный миг собственного рождения.
Если бы нас спросили тогда, хотим ли мы продолжения? Хотим ли мы идти навстречу этому ужасному холоду? Что бы мы ответили? Мы сказали бы: «Нет! Ни за что! Это смерть!» Но на самом деле это была не смерть, это было — рождение. Мы бы ошиблись, если нас спросили тогда. И знаете почему? Потому что всегда есть то, чего еще нет . И мы ничего не можем знать о нем. Прежде нам нужно будет это пережить, и только потом мы сможем дать правильную оценку. А какие объяснения дашь младенцу, зажатому в родовых путях матери? Будь у него возможность контролировать Провидение, он бы никогда не появился на свет. Понимаете, о чем я говорю?
— Вы хотите сказать, что, оценивая будущее с точки зрения настоящего, мы неизбежно допускаем ошибку?
— Да, я хочу сказать именно это. Когда Свами Брахмананда говорит: «Мы знаем все, что происходило и происходит. Но мы не знаем будущего», он говорит и другое: «Наши знания о прошлом и настоящем не приоткрывают завесы неизвестности перед будущим». Но более того, я хочу показать на этом примере, что наше настойчивое желание «получить объяснения» — смехотворно! И непозволительно, до безумия амбициозно! Когда вы спрашиваете меня о моих книгах, вы спрашиваете меня о реальности, которую невозможно объяснить рационально, которой нет объяснений. Вы спрашиваете о невозможном.
— Но вы обмолвились, вы сказали о неком «Замысле»?
— Я верю в самоорганизацию. Я верю в то, что мир внутренне стремится к гармонии. Не к хаосу, не к смерти, а именно к гармонии и жизни. Да, его раздирают противоречия. Да, в нем множество проблем. Да, мы сами нарушаем этот замысел своими страхами, ошибками, заблуждениями. Но мир все равно стремится к гармонии. Ребенок, находящийся в утробе матери, как бы он ни сопротивлялся схваткам, стремится родиться. Против собственной воли и даже желания он стремится к рождению. И мы или содействуем этой потенциальной гармонии будущего — образом мысли, чувствами, поступками, или, напротив, разрушаем ее. Впрочем, по плану Замысла все должно быть хорошо.
— И когда вы пишете свои книги, вы думаете об этом? Вы думаете, что они служат этой цели?
— Я думаю о том, что я должен сделать. И если у меня есть мой дар, и я знаю то, о чем пишу, — я пишу. Нет революционного способа установления гармонии в мире. Нет магического заклинания, способного пробудить людей. Нет Бога, который придет и расставит все по своим местам, воздаст каждому по заслугам. Ничего этого нет.
Но есть мы. А у каждого из нас есть свой дар. И дар этот может быть открыт только во взаимном общении наших индивидуальностей. Поэтому мы просто вынуждены содействовать друг другу. Я, со своей стороны, делаю это. Я помогаю тем, кто ищет, тем, кто нуждается в помощи. Я помогаю неравнодушным.
И я знаю, что я сделаю это сто крат лучше, если вы не знаете меня в лицо. Примите этот парадокс. Я могу быть рядом с вами, но только при одном условии — если меня нет.
У меня были самые разные предположения…
Сто причин, по которым Анхель де Куатьэ >не хочет являть себя публике. Но я никогда не спрашивал себя: а что будет, если он все-таки сделает это? Что будет с нами?! Сможем ли мы тогда читать его книги, как свои книги? Чувствовать, что они — часть нас самих, что они написаны о нас и для нас? Будем ли мы ощущать его присутствие в своей жизни, если он станет «публичным человеком»? Сохранится ли тогда в нашей жизни эта душевная, интимная связь с автором, понимающим и поддерживающим нас человеком? Останется ли он нашим Собеседником, каким был, пока мы его не знали?
Мы стремимся узнать автора, а автор тем временем думает о нас. Анхель де Куатьэ действительно рядом. Он с нами. Единственное, что нам остается — увидеть, понять и принять это. И как только мы совершим над собой такое усилие, человек, говорящий с нами от сердца к сердцу, понимающий нас, наши чувства и нашу боль, помогающий нам и думающий о нас, сразу появится в нашей жизни.
Он объединяет души, но без каких-либо условностей. Он убивает одиночество и открывает Жизнь.
— Я понял и вторую вашу причину, по которой вы избегаете публичности. Но неужели есть еще и третья? Мне с трудом в это верится…
— Есть и третья. Вас не смущают разного рода проповедники, которые рассказывают о Просветлении, о Высшей Истине, о Счастье? Меня смущают. Ведь по-настоящему счастливый человек, наверное, уже не должен ничего говорить. Он и так счастлив. А что просветленный может сказать непросветленному? Только одно: «Просветляйся!» Наконец, что такое Высшая Истина, если Ее передают из уст в уста как обычный анекдот?
— Ну да. Все это достаточно сомнительно…
— Более чем. Здесь полно парадоксов. Но что такое парадокс? Парадокс — это результат извечного конфликта нашего рассудка с духом. Истина, Счастье, Просветление — область духа. А всякие рассуждения неизбежно рассудочны. Истина невыразима в словах. Счастье — это радость, не имеющая объяснений. Наконец, Просветление — это внутреннее преображение. Как о них расскажешь? Невозможно. Любой, кто попытается, будет выглядеть или надутым индюком-всезнайкой, или сумасшедшим.
— Но как же быть?! Не говорить вовсе?
— Если то, о чем мы хотим, но не можем говорить, относится к области духа… Что ж, нам остается просто быть в духе.
— Вы замолчали. Это что, третья причина?..
— Может быть, я и заблуждаюсь. Но мне кажется, что как только Анхель де Куатьэ станет для своих читателей человеком из плоти и крови, я перестану писать. Поиски возможны только потому, что множество людей болеют за них душой, пребывают в духе. Пусть даже они думают, что это выдумка. Какое это имеет значение?.. Если читатель видит то, что стоит за книгой, проникается ее сущностью, ее истиной, он будет сопереживать, а его душа будет трудиться. И в этом все дело. Помните, что в Агван говорил Даниле?..
— «Тысячи людей во всех частях света молятся сейчас о твоем выборе»? Вы эти слова имеете в виду?
— Да. И пока я — миф, я чувствую огромное количество людей. Я чувствую связь с ними. С теми, кто ведет духовный поиск, с теми, кто думает о Свете, с теми, для кого Жизнь — это не просто данность, а подлинное Чудо. И без этой связи, без этого духовного контакта, я уверен, не было бы ни открытий, ни Скрижалей, ни Печатей, ничего. И как только я обрету плоть и кровь, эта связь прервется. Все закончится.
Андрей написал в своей книге: «Дети искали душу, дети разрезали по частям лягушку. Кишки нашли, а жизнь ускользнула». И потом он добавляет: «А ты пойми, не членя…» Я уверен, он говорит это себе. Это его испытание. Его мозг так устроен — он членит, анализирует и затем упорядочивает, систематизирует. А у меня все наоборот. Я не гонюсь за достоверностью, объективностью. Я просто чувствую.
Знаете, если бы Андрею сказали: «Существует семь Скрижалей, скрывающих Истину», он бы пожал плечами и спросил: «А почему семь? Не шесть? Или не восемь?» Он так устроен: ему важна не столько мысль, сколько порядок мысли. Он видит в порядке мысли нечто значительное. А я — нет. Мне порядок не важен. Я в этом ничего не понимаю. Я живу ощущением, чувством. И для меня, если Скрижалей семь — значит семь.
— Вы думаете, это чувство, это ощущение пропадет, если мы откроем ваше лицо?
- Предыдущая
- 7/19
- Следующая
