Зеркальные миры. Хранители Эрохо (СИ) - Кузнецова Светлана - Страница 27

— К счастью, в нашем доме Веласко Керво не появляется, — прозвучал со второго уровня звонкий, нежный и властный девичий голос. — Мы также не посещаем его особняк. — Когда Инари появилась, она сильно напоминала правицу с картин Бриколло. Перламутровые губы были поджаты, подбородок дерзко вздернут, плечи напряжены, а руки стискивали ткань. Амари поклонился, приветствуя прекрасную баронессу. — Рада встрече, ваше высочество, — проронила она.

Инари куталась в невесомую серую шаль, а оделась словно для королевского приема: волосы забрала в высокую прическу, увенчанную серебряной диадемой, шею и запястья оплела алмазными и жемчужными нитями.

— Благодарю вас, моя рэя, — Амари приблизился к ней. Ему так хотелось преклонить колено, коснуться ее руки, поднести к губам маленькую кисть, но он лишь опустил голову в кивке-поклоне, подозревая, что больших проявлений чувств баронесса не примет.

Инари кивнула, отступила на шаг, словно хотела остаться как можно дальше:

— Ваше высочество.

Холодная учтивость будто обрела плотность, воздух огрубел, застыв невидимой стеной между ними.

— Я виноват перед вами, — произнес Амари еле слышно.

— Позже, — Инари склонила голову и отвела за ухо выбившийся из прически локон.

Возникшая пауза прозвенела перетянутой струной моревийской китары.

— Поскольку все в сборе, — весело провозгласил барон, — прошу к столу!

Струна оборвалась. Амари стало легче дышать, хотя от вежливой жестокости стало больно.

«За что? Почему?!» — он и так знал ответы на эти вопросы: не вмешался, не спас, не предотвратил. Безвинных казнили, и Инари не хотела понимать, что все прошедшие дни Амари не мог даже подняться, не говоря уже о поездках верхом. Он так и не понял, что за странная болезнь едва не бросила его в фамильный склеп. А раз не разобрался сам, то вряд ли мог и оправдаться, наверняка в глазах Инари он просто струсил: решил не наживать себе врага в лице властителя Нидоса.

— Прошу-прошу, — Бастиан подхватил его под локоть и потянул в обеденную залу к уже накрытому столу. — Все просто и без изысков: белый парисский фарфор, более чем скромная трапеза.

Во время обеда завязалась легкая непринужденная беседа. Временами Амари вставлял несколько фраз, еда же не интересовала его вовсе. Он медленно разделывал кусок мяса и следил за Инари: ее прекрасным лицом, изысканными жестами. Если невозможно прикасаться и говорить, то запретить любоваться ему не мог никто, в том числе и она сама.

— Моревийские скакуны, — вторгся в его мысли возглас Бастиана, — это же сумасшествие в лошадином обличии!

— Они отличаются особенной резвостью, за то и ценят, — заметил Валэ.

— И буйным нравом, — не успокаивался барон. — Ездить на коне-убийце, кому подобное понравится?!

— Ну… есть и такие, — усмехнувшись, заметил Валэ. — Мой принц, ваш серый ведь чистокровный моревиец?

Амари отставил тарелку в сторону:

— Злат мне послушен.

— Масть здесь играет основополагающую роль! — с видом знатока заверил барон. — Чем светлее окрас, тем покладистее нрав, вороные моревы кидаются даже на собратьев.

Амари вспомнил, как отреагировал Злат на белогривого Фьорда, и не сдержал улыбки. Да уж, покладистее некуда.

— Потому мое сокровище и разъезжает на светлых кобылках, — привел очередной «аргумент» барон.

— Не знаю, как насчет масти, — ответил Валэ, подливая вина себе, а заодно и хозяину, — а вот то, что моревы преданнее собак, давно известно. Да простит меня рэя Милагрин, но, будь у нее кобылка моревийской породы, вряд ли она осталась бы одна в лесу.

— Лиры, скорее всего, уже нет в живых, — вставила Инари и печально вздохнула. — Мне кажется, она и увела за собой чудовище, погибла ради меня… — и аккуратно положив на край тарелки столовые приборы, потянулась за кубком.

— Простите за то, что невольно послужил причиной горьких воспоминаний, — приложил руку к груди Валэ. — Мне искренне жаль.

— Ничего, — кивнула Инари, и на ее губах расцвела вымученная улыбка. — Нельзя замыкаться в себе: прошлого не исправить. Идти в будущее следует с высоко поднятой головой, отринув сомнения и утраты!..

Бастиан, подавив вздох, принялся кромсать ножом нежнейшее мясо:

— Да… о преданности южан до сих пор притчи ходят и касаются они не одних лишь лошадей, молодые люди.

— Пожалуй, — Валэ пожал плечами и наполнил кубок себе и Амари.

— Южное солнце не терпит душевной холодности, мы порывисты, но и только, — сказал тот, — люди везде одинаковы, будь они нидосцами или сурэйцами.

— Вы мудры, мой принц, — поднял свой кубок барон. — К слову, даже наш герцог иной раз приближает к себе нидосца. Насколько помню, Маклери был родом с севера.

— Ни один слуга рода Керво не предавал господ, — заметил Валэ.

— О да! Герцоги умели выбирать слуг.

— И при этом совершенно не разбирались в друзьях, — капитан прищурился, лицо его словно окаменело. — Сколько заговоров и людской ненависти ими пережито; неудивительно, что последний представитель рода никак не женится и ведет себя крайне вызывающе. Порой я задумываюсь, почему при такой нелюбви старой аристократии к Керво Нидос все еще провинция Кассии. Провозгласи Веласко себя королем, никто и возразить не посмеет.

Амари вздохнул: временами он думал о том же, слишком уж богат и кичлив казался герцог. Учитывая его жажду повелевать и нетерпимость к малейшему сопротивлению, Керво должно быть донельзя противно подчиняться кому-либо даже номинально (возможно, потому отец до недавнего времени и не интересовался положением дел в провинции). Приезд в Нозарок мог иметь неприятные последствия: в том числе и поэтому Алонцо строго-настрого запретил Амари вмешиваться. А еще проклятая напряженность в отношениях с Намитом — лучшего времени для бунта трудно себе и представить.

— Молодой человек, вы неправы, — по-отечески сжав плечо Валэ, заверил барон. — Городской гарнизон предан кассийскому трону абсолютно, — и, выдержав театральную паузу, повернулся к Амари: — Случись что, он, несомненно, выступит на стороне представителя династии Рейес против герцога Керво.

Амари на мгновение прикрыл глаза. Неужели сегодняшний обед предпринят ради этой лишь фразы — дать понять принцу в изгнании, что у него есть друзья и сторонники?

— Я запомню ваши слова, барон, — пообещал он.

Бастиан кивнул и снова рассмеялся:

— Но, конечно, мне не очень хочется присутствовать во время вооруженного противостояния.

— Несомненно.

Беседа вновь перетекла к чему-то легкому и совершенно неважному, пока Инари не вздрогнула и не обвела взглядом присутствующих, словно только сейчас поняла, кто у нее в гостях.

— Ваше высочество, вы когда-нибудь видели цветок Яворда? — обратилась она к Амари.

— Даже никогда не слышал о нем.

— Немудрено! — Бастиан отсалютовал кубком. — Он растет высоко в горах, на самых вершинах. Полное название… м… сейчас вспомню… сердце Яворда.

— Если желаете, я могла бы вам его показать, — Инари отвела взор. — Я… все равно хотела выйти в сад: здесь очень душно.

— Конечно! — Амари вскочил и подал ей руку.

За непримечательной дверью обнаружился сад: небольшой, но роскошный. Место в нем нашлось не только вездесущим розам; большинства растений Амари и не видел никогда, а мог разобрать разве что древовидные пионы, дикий барбарис, лилии да огромные кровавые маки. Последние даже в Сурэе казались меньше. Тропинка, усыпанная светлой галькой, вела меж причудливых арок, увитых разноцветным плющом, в листве которого прятались статуи диковинных животных и столь любимых бароном правиц. В центре сада раскинулся огромный вяз, его ствол вряд ли смогли бы обхватить и трое.

— Моя гордость, — улыбнулась Инари. — Частичка моей души.

Она указала на цветок странной формы: узкие вытянутые лепестки лилового цвета причудливо загибались в форме миниатюрной воронки. Ярко-розовые с сиреневыми прожилками листья упирались в землю так, словно пытались выдернуть корни из земли.