Пиявка голубых кровей - Донцова Дарья - Страница 6

– Молодой человек, я никуда не тороплюсь. Через десять минут инспектор после обеда вернется, идите первым. Вы с ребенком.

Веня посмотрел на нее и как закричит:

– Мамочка!

И бросился незнакомке на шею, обнимает ее, плачет, спрашивает:

– Почему ты так долго домой не возвращалась? Мне без тебя плохо!

Дама его обняла, к себе прижала, глядит на меня. Я достал из портфеля ручку, блокнот, написал: «Жена умерла. Веня не знает, думает, что она в командировке». И показал ей.

У женщины слезы из глаз градом. А я вдруг понял: лицом она на Асю смахивает, прическа точь-в-точь как у покойной жены, очки такие же. Платье, жакет, сумка – все серо-голубого цвета, любимого покойной супругой. И ярко-красная губная помада, Ася ее обожала, всегда перед выходом из дома ею пользовалась, говорила: «Без этой помады я как голая».

Сотрудница загса кабинет открыла, я ребенка попытался от незнакомки оторвать. Тот в рев: «Не уйду от мамы». Так втроем в комнату и вошли. Я ее имя узнал – Вера Михайловна Губарева. Оказалось, у нее муж скончался. Вышли мы на улицу. Веня строго так спросил:

– Ты точно моя мама? Вроде она, а вроде и не похожа!

Вера его обняла.

– Понимаешь, заболела я, не заразно. Пришлось лекарства пить, из-за них внешность слегка изменилась. Жить пока с тобой и с папой я не могу, врач не разрешает, но буду приезжать.

Малыш опять бросился к ней на шею.

– Платье, как у мамы, голос, как у мамы, пахнет, как мама, она моя мама.

И что тут делать? Через два месяца мы поженились. Веня перестал сомневаться, всем говорил: мама из командировки вернулась. И мы очень хорошо жили вместе, это были безоблачные счастливые годы. А потом…

Кирилл отвернулся к окну.

– Я никогда никому не рассказывал, как умерла Ася. Но, поверьте, это было страшное время. Больницы, врачи, сначала надежда, потом отчаяние, опять надежда. Недуг стартовал во время ее второй беременности. Родилась Олеся, а жена быстро ушла. Веня, как я уже говорил, страшно переживал. Олеся ничего не понимала, ей на момент смерти мамы было два месяца всего. Девочка на три года младше брата. Потом в моей жизни появилась Вера. Я, наивный, решил, что все страшное позади. Ан нет. Через несколько лет у Вени обнаружилась тотальная аллергия. Мальчик скудно питается, и мы постоянно живем в ожидании неприятных сюрпризов. Вот вам пример: много лет Веня пил яблочный компот, и проблем не было. А в ноябре мальчик им в очередной раз полакомился и чуть не умер. Хорошо, что дома все лекарства имеются. Вот и гадай теперь, в чем причина? Яблоки плохие? Вода не та? Понимаете?

Я кивнула. Кирилл заметил мое движение головой и налетел на меня:

– Ничего вам не ясно. Мальчика сейчас нет дома. Он устал от уколов, лечения. Я его понимаю, но лекарства нельзя отменить. Парнишка сбежал, где-то спрятался. Определенно захочет есть, пить, пойти в туалет. Что случится, если неразумный подросток…

Кирилл задохнулся и замолчал.

– Мои слова вас не успокоят, – неожиданно сочувственно произнес Дегтярев, – но если вы ответите на кое-какие вопросы, мы постараемся побыстрее найти Вениамина. Леня! Позвони куда надо.

Патологоанатом кивнул и вышел.

– Вы вообще кто? – устало спросил гость.

– Полковник Александр Михайлович Дегтярев, – представила я толстяка, – владелец детективного агентства «Плаза Тюх». До того как открыть собственное дело, он много лет работал на руководящих должностях в полиции.

– Вы на самом деле можете отыскать Веню? – оживился Кирилл.

Вместо Дегтярева ответила опять я:

– Очень постараемся. Давайте пройдем в наш офис.

Сосед встал.

– Хорошо, только мне надо вернуться домой за машиной.

Полковник остановил нашего соседа.

– Никуда ехать не потребуется. Служебное помещение расположено в небольшом доме, который находится на этом же участке. Дарья, позови Собачкина и Кузю.

И тут в комнату вернулся Леня. Дегтярев взглянул на него.

– Нет, – ответил патологоанатом, а заодно и эксперт нашего детективного агентства.

– Что означает «нет»? – занервничал Кирилл. – С Веней беда? Его нет?

– На данный момент ни в морги, ни в больницы не поступал подросток шестнадцати лет, которого подобрали на улице, в общественном месте или еще где-либо, – объяснил полковник.

– А также за последние сутки в столице не зарегистрировано ни одного происшествия с участием подростков, – дополнил Леня, – под машины они не попадали, на рельсы в метро не падали. С большой долей вероятности ваш сын жив.

Николай вздохнул, и я поняла, о чем он думает. Отнюдь не все смертельные случаи регистрируются официально. Преступник может привести подростка к себе домой, запереть его. Кто тогда узнает, где ребенок? В полицейские сводки его имя сразу не попадет, и окажется там только после заявления родителей о пропаже паренька.

– Отличная новость! – слишком радостно воскликнул полковник. – Идем в офис.

– Я заплачу вам любые деньги, – пообещал Кирилл, – только найдите сына.

– У Вениамина есть друзья? – осведомился Николай, который вместе с нами пришел в офис. – Нам нужны их имена, фамилии, телефоны.

– Подростки из хороших семей, как правило, прячутся у приятелей, – кивнул Сеня, – или бегут к родственникам.

– Никого у сына нет, – отрезал Кирилл.

– Не понял, уточните, – попросил Собачкин.

– Родители моей покойной жены давно умерли, – пустился в объяснения Кирилл, – Вера тоже сирота. Я отца не знал, мама скончалась, когда я основал свою фирму. Занимаюсь рекламой.

– Есть ли среди ваших друзей люди, которых Вениамин уважает, любит, к кому он мог пойти переночевать? – задал свой вопрос Дегтярев.

– Мы с женой ведем замкнутый образ жизни, так бывает, когда в семье есть больные, – нахмурился Кирилл, – людям некомфортно приходить в дом, где пахнет лекарствами, неприятно видеть инвалидов. И гости могут принести инфекцию. Нет у нас друзей.

– Няня, медсестра, врач, может, кто-то из них мог приютить Веню? – предположил Кузя. – Учитель?

– Мальчик находится на домашнем обучении, – напомнил отец.

– Но к нему ходят педагоги, – не сдался наш главный компьютерщик.

– Нет, – буркнул Кирилл.

– Кто же занимается с подростком? – изумилась я и услышала.

– Жена. Она забирает в школе задания, потом приносит их туда выполненными.

– А экзамены? – недоумевала я. – С ними как?

– Никак, – отрезал отец.

Повисла тягостная тишина. Ее нарушил Дегтярев:

– Но мальчик не получит аттестат, если не…

– О чем вы говорите! – воскликнул Кирилл. – Господи, мы живем на разных планетах. Веня никогда не сможет учиться в институте. И работать не пойдет. Непонятно, сколько лет он еще проживет! А вы про ЕГЭ. Да гори оно огнем! Ему и школа-то не нужна. Вера ездила на консультацию к профессору, главному спецу по аллергии. Ну, плохие у нас перспективы. Очень. Думаете, я идиот? Стал бить тревогу из-за просто сбежавшего от родительской опеки пацана? Пошляется день-другой по улицам, оголодает, побьют его… И домой мигом прибежит? Но у нас другой случай! У Вени часто бывает маска.

– Маска? – повторила я.

– Цветение, – вздохнул Кирилл, – пыльца. Гроза. Таяние снега. И многие другие раздражители вызывают у сына обострение. Поэтому он ходит в так называемой маске. На самом деле это очки и фильтры, которые вставляют в нос. Я покупаю их у японцев. Дорого. Но это помогает.

– Объясните, что вызвало у Вениамина желание покинуть дом? – попросил Собачкин.

– Да ничего, – пожал плечами отец, – был обычный день, стандартные процедуры. У нас жесткий распорядок дня. Все шло, как всегда. Потом он захотел поехать в зоопарк. Я объяснил, что к животным нельзя, тем более к обезьянам. Неделю он заводил разговор о посещении мартышек.

Кирилл посмотрел на меня.

– Я хорошо понимаю, что подростку нужны впечатления, он жаждет общения. В принципе можно было попробовать посетить зверинец. Но сын чего хотел? Заниматься на курсах при ветеринарной академии! Решил после окончания школы пойти туда учиться. Но это же невозможно. Я ему доходчиво объяснил, по какой причине эта профессия никак не пригодна для аллергика. Ну и случилась истерика у парня.