Строптивый секретарь (СИ) - Новолодская Нина - Страница 30

— То есть это все неправда? — выдавила я, — Все мои чувства и его, это все просто магия и ритуал…?

— Нет, Наташа, нет! В том-то и дело, что все это правда! Но у вас есть шанс, шанс остыть, попытаться забыть все произошедшее. Вы сможете.

— Алви, — позвала я, боясь спросить, но я должна была сделать это. И я верила, что сенс не соврет мне сейчас, не обманет. — Алви это все проклятие? Мои чувства, это оно?

— Твои чувства, как его, — настоящие. Но… уходи.

И он просто захлопнул дверь у меня перед носом.

В первую секунду я не знала куда бежать и что делать, металась по комнате минут пять, пока не поняла, что мне надо срочно уходить. Быстрым шагом направилась в сторону кабинета мага, подхватила там свою сумку и покинула здание на Садовой.

Слава богу на дворе была ночь, смартфон, обнаруженный на столе Бальтазара, показывал три часа ночи и я спокойно вышла на улицу, не боясь встретить редких прохожих. Через пару часов, я уже стояла перед дверью в собственную квартиру. Ввалившись домой, скинула с себя всю одежду и потопала в ванную комнату, включила самую горячую воду, какую только могла вытерпеть и завыла, с остервенением оттирая кожу. Плакала взахлеб, наконец, ощутив в полную силу неожиданно свалившиеся на меня чувства. Приняв душ и вытираясь полотенцем, которое нашлось в стопочке на машинке, посмотрела в запотевшее зеркало.

«Наташа, вернись».

Громко всхлипнув, одним движением смахнула влагу с зеркальной поверхности, стирая слова. Через пять минут я уже лежала под одеялом и скулила, захлебываясь слезами. Зазвонил телефон и я, схватив его, увидела на экране надпись и изображение зеленой телефонной трубки.

«Кроу»

Отклонила вызов. Еще один и еще. Вытащила батарейку и выкинула ее в дальний угол комнаты, но телефон не прекращал звонить. Затем посыпались сообщения, одно за другим, заставляя экран загораться.

«Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись».

Вскочила на ноги и распахнув окно, швырнула трубку в темноту ночи. Вернулась и забралась под одеяло. И тут заработал телевизор. По экрану побежала надпись.

«Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись». «Наташа, вернись».

Включится экран, стоящего на столе ноутбука, на котором была все та же надпись. Только она и все! А потому я взвыла и заорала во все горло:

— Оставь меня в покое! Я не вернусь!

И тут же все стихло. Экран телевизора и ноутбука погасли и квартира погрузилась в тишину, а я горько заплакала, накрывшись с головой одеялом. Ну почему он не написал, что он любит, что он скучает, что он ошибся? Господи, ну мог бы просто соврать, написать, что любит, что дурак, что… Я бы остановилась. Я бы задумалась. Но он, словно приказывал вернуться. Не просил. И от этого было горько.

Проснулась я довольно поздно, за окном снова смеркалось. Кое-как справившись с собой, приняла душ и осмотрела свое уже покрытое легкой щетиной лицо.

Залезла в шкаф и, откопав там старые джинсы, которые с трудом влезли на меня, большую белую футболку, в которой раньше я спала, уставилась на пустые полки холодильника. А ведь точно, я же избавилась от всей еды перед «командировкой». С грустью поняла, что отсидеться дома не получится и натянув, выуженные из-под вешалки в прихожей кеды, вышла на улицу.

До ближайшего банкомата добралась за десять минут, сняла денег и отправилась в супермаркет. Уже добравшись до дома и раскладывая продукты на столе обалдела, осознав, что пачка замороженных чебуреков и банка соленых огурцов — не еда. О чем я, думала? Что это за набор? В итоге заказала себе пиццу и запустила на ноутбуке какой-то фильм. Всю ночь я рыдала над своей глупостью. Сейчас еще острее и сильнее хотелось вернуться к Бальтазару. И останавливало только предупреждение Алви. Вряд ли мне дадут возможность отступить, если я засомневаюсь в своем решении. К утру я заснула и опять проспала весь день.

Бабуля с нашим соседом, дядей Гришей, еще в семь утра уехала в районный центр, а я уже третий час, держа в руках небольшую мотыгу, окучивала ровные ряды высаженной на заднем дворе картошки. Длинное картофельное поле тянулось до самого берега широкой реки. Солнце еще не палило нещадно, позволяя работать с землей. Я разогнулась и посмотрела вдаль, отсюда было видно, что посреди некогда бурных вод выступали песчаные отмели. Черт, как же сильно хотелось все бросить и пойти купаться, но я стиснула зубы и снова вернулась к своей работе.

На следующее утро после того, как я осознала все произошедшее со мной, собрала чемодан, забежала к Танюше, захватив пару подарков для ее родителей, и купила билет домой. Это было самое на тот момент правильное решение. Нет, это просто было самое правильное решение.

Первые семь дней я ревела. Утром, днем, вечером и ночью. А бабушка ничего не спрашивала, только обнимала и гладила по голове. Ласково так, нежно, и от этого я ревела еще сильнее.

Спустя неделю, она подняла меня спозаранку и, выдав ведро, отправила доить буренку. Теперь реветь по утрам стало сложнее, так как сначала надо было подоить, следом сразу выпустить ее за ворота, а потом одно другое и я втянулась в домашние дела, которыми бабушка меня нагружала. Спустя месяц, я плакала только ночью, не позволяя бабушке услышать. Осторожно сжимала в ладони медальон, что так и остался на мне, после бегства и думала о Бальтазаре Кроу.

Я вернулась в начало ряда и сделала звук на старенькой китайской магнитоле с хрипящим динамиком погромче. Подхватив мотыгу и вернувшись обратно, начала подпевать сиплому голосу:

Ночь по улицам пошла

Звездной поступью цариц.

Слов и чисел простота

У небесного моста

Раскидала перья птиц…

Сделав движение, я взмахнула мотыгой и продолжила:

Не забудутся никем

Праздник губ обид и глаз.

Забери меня в свой плен,

Эту линию колен

Целовать в последний раз…

Отбросив мотыгу, и, разведя руки в стороны, я заорала во все горло, вторя голосу из магнитолы:

Только рюмка водки на столе.

Ветер плачет за окном

Тихо болью отзываются во мне

Этой молодой луны крики.

Неожиданно радио захрипело и затихло, и я продолжила кричать последнюю строчку песни уже в абсолютной тишине. Я со злостью топнула ногой — никогда не любила эту пожирающую батарейки китайскую балалайку. Неожиданный скрип заставил меня повернуться лицом к расположенному недалеко деревянному домику одноместного типа. Дверь с вырезанным вверху сердечком, дядя Гриша старался, снова скрипнула и распахнулась. В проеме двери, вместо привычного мне деревянного сиденья показался темный провал, из которого на утреннее деревенское солнце вышел лорд Кроу.

— Наташа… — прошептал мужчина, замерев на месте.

Я молча потянулась к груди и уже привычным жестом сжала медальон.

— Наташа… — повторил внезапный гость, сделал несколько шагов вперед и снова остановился.

— Ну что там? — из-за его спины показалась знакомая черноволосая макушка и к нам вышел Алви. — Ой, детка, привет! Ну как ты тут? Смотрю похудела, загорела, чем занята?

Он с интересом обвел взглядом поле картошки и вернулся ко мне.

— Что вы тут делаете? — наконец, смогла я вымолвить.

— Наташа, — повторил Кроу, привлекая к себе внимание, — мы… Я пришел, чтобы попросить тебя вернуться.

— Что? Зачем? — я ошарашенно воззрилась на него.

Я, конечно, мечтала, каждую ночь, каждый божий день, чтобы Кроу пришел и забрал меня, да черт возьми, просто сказал, что скучает и обнял.

— Я не вернусь. — произнесла твердо, — Я дала обещание, что не вернусь.

— Таш, ну не глупи, — протянул Алви, так и замерший в проеме садового туалета — Ну же!

— Я пообещала, — перешла я на шепот, снова упираясь взглядом в глаза своего мага. — Я, я…