Шанс. Глоток жизни (СИ) - Новолодская Нина - Страница 4

— Что не ясно, милая кузина? Мне не нравятся эти вещи. Больше никаких других мужчин. Никаких. В твоей жизни не будет. Ни их, ни их вещей, подарков и внимания.

— Но это мои вещи… мои… — тихо произнесла я, слезы снова выступили на моих глазах.

— Я куплю тебе новые. Так что не реви.

— Что? — Я с удивлением охнула и воззрилась на высокородного.

— А это уже в-третьих, — плотоядная усмешка исказила и так пугающее лицо тора, — с этого момента Ты будет подчиняться только мне, и будешь приходить по моему требованию. Кольцо перехода дам завтра. На сегодня я слишком зол. Моей невесте не пристало принимать и носить подарки чужих мужчин. На этом все.

И он исчез. А я продолжала стоять посреди комнаты, устланной пеплом, заливаясь слезами. Что это было. Было уже не жалко вещей. Было жалко себя. Ужасно жалко себя. Я глубоко вздохнула, выдохнула. Вытерла лицо тыльной стороной ладони. Стоп. Хватит рыдать. Я выжила на земле. Я выжила тут. Я снова выживу и выкручусь. Главное успокоиться и отдохнуть. Об остальном буду думать утром. Я направилась к кровати, смахнула с нее покрывало, стараясь добраться до чистой постели, затем рухнула на простыню в изнеможении. Сверху на меня из пространственного перехода посыпалась вся моя одежда, которая до этого времени старалась всеми силами добраться до тора Хаэра.

Я родилась в городе Армавире в семье научного сотрудника НИИ. Когда мне было 6 лет мы с родителями отправились на черное море на новенькой папиной машине и попали в страшную аварию, в которой я потеряла и родителей, и возможность ходить. Сложный перелом лишил меня возможности ходить в школу и играть с друзьями во дворе. Мои бабушка и дедушка полностью взяли на себя заботу обо мне и не теряли надежды поставить на ноги.

Так прошло еще 10 лет. В бесконечных попытках вылечить. Когда у нас кончились все деньги и все возможности их достать дед решил, что хватит питать иллюзии и начал думать о нашем реальном будущем. В первую очередь я научилась готовить и шить.

Изнурительные ежедневные тренировки рук и спины усилились. Шитье, кстати, в следующие годы и стало тем, что позволяло удержаться нашей семье на плаву. Пенсии бабушки и дедушки не хватало на нормальную жизнь и лекарства, требующиеся мне постоянно, купирующие сильнейшие боли. Много денег так же уходило на запчасти от коляски, медицинские средства по уходу и лекарства моим опекунам.

Спустя 2 года, в день моего 18 летия не стало деда. Еще через 1.5 года ушла бабушка. Я осталась одна. За пару дней до того как она не вернулась домой со смены я последний раз выходила на улицу.

Я не смогла побывать даже на ее похоронах. Все заботы об этом на себя взяло государство. Обо мне тоже заботились соц. службы, как могли. Но на улицу я больше не выходила. Мы жили на 4 этаже в доме без лифта и спуститься сама на коляске на улицу я не могла. Но я не унывала и никогда никому не говорила об этом.

У меня все также оставалось довольно много клиентов как у отличной портнихи.

Старенький компьютер, подаренный щедрым дядей из администрации несколько лет назад, позволял мне выходить в мировую сеть, где я и проводила большую часть своего времени. Он же помогал с доставкой продуктов и материалов, лекарств и книг.

Книги — та слабость, на которую я тратила ежемесячно хоть немного средств. В доме все поверхности и полки были забиты книгами, и все они были прочитаны и перечитаны по многу раз.

Летом и зимой один раз в день я открывала окно настежь — «гуляла». Окна квартиры выходили на парк в котором со временем появилась детская площадка, на которой целыми днями играли ребята, с которой слышался задорный смех малышей. Потом я иногда позволяла себе всплакнуть о своей нелегкой доле и, схватив с подоконника потертый томик «гордости и предубеждения» или «настоящей темной ведьмы» отправлялась поднимать настроение. Так прошло еще 3.5 года.

Этой ночью я проснулась от какого-то звука в коридоре, разлепив глаза потянулась к выключателю на стене. Зажегся свет ночника и озарил темную фигуру в проеме двери. На секунду я замерла, не поверив в то, что вижу и завизжала. Мне показалось, что завизжала, но на самом деле из моего горла не вырвалось ни звука.

Я завозилась на кровати и попыталась сползти с нее с другой стороны, подальше от странной фигуры так же спокойно стоявшей в дверном проеме. Рухнув на пол, я забилась в угол за кроватью, ужасно жалея, что не сплю с ножом под подушкой или ножницами или хоть с чем-то потенциально опасным.

В голове роились миллион мыслей о том, что же незнакомец делает в моей квартире, как попал в нее, что ему нужно, куда я засунула свой телефон, в конце концов? Мужчина хохотнул и произнес жутким низким бархатным голосом

— Вылезай сама или страж тебя вытащит оттуда — после этих слов я молча замотала головой и забилась в угол еще дальше.

— Сраж — произнес он ровным тихим голосом и шагнул комнату, а я и так находящаяся на гране истерики и ужаса увидела, как прямо из воздуха появляется огромная псина. Ее жуткая морда оскалилась, а сама псина поведя огромным черным носом размером с мой кулак повернулась в сторону кровати и зарычала. Глаз у чудища не было, вместо них зияли черные провалы. Чудовище двинулась в мою сторону и прошло сквозь мою кровать, словно привидение.

Правой рукой, шаря по полу около своих ног, я наткнулась на томик все той «ведьмы» и постаралась отмахнуться им от ужасной призрачной недособаки и развеять ее как призрачную дымку. Но жуткая тварь, зарычав и, неожиданно оказавшись довольно осязаемой, увернулась от книги и наскочила на мои ноги, придавливая, как оказалось немалым весом. Я снова завизжала, так как весь ужас происходящего я ощутила с новой силой. Сидела, зажатая в углу собственной квартиры огромной жуткой безглазой тварью. Мне даже вздохнуть было не то что страшно, а невероятно жутко.

Снова дернулась, а «страж» рванув вперед, сомкнул свои челюсти на моем горле. В ту же секунду мужчина в комнате громко хохотнул а мой мир померк.

Очнулась в большой и светлой комнате, попыталась открыть глаза, но они, словно налились тяжестью. Я попыталась еще раз и только тогда поняла, что на глазах что-то лежит. Прохладное, возможно влажное. Я глубоко вздохнула, попробовав пошевелить руками. Ничего не вышло. Мое тело словно онемело. В тот же миг я услышала странный переливчатый поток звуков, словно кто-то перебирал клавиши неизвестного музыкального инструмента, а затем лица коснулось что-то влажное и прохладное.

Меня накрыло паникой и я пыталась отвернуть лицо от того, что меня касалось. Звуки стали громче и, словно, взволнованней. Затем меня овеяло легким дуновением, ветерок прошелся от кончиков моих ног до лица.

Что от кончиков ног? Но как? Что это? Я попыталась резко рвануться и принять сидячее положение, и тут же жуткая дурнота накатила, покрыв мое сознание черной пеленой.

Следующее мое пробуждение поразило меня не меньше. На этот раз я уже смогла разлепить глаза и попыталась сфокусировать взгляд хоть на чем то. Все, что я видела это белый размытый свет. Устало закрыла глаза снова. Погрузилась в беспамятство.

Резко пришла в себя и открыла глаза. В помещении, где я лежала было светло, даже слишком. Попыталась шевельнуть пальцами рук. Согнув пару раз указательный палец, решила, что и на этом пока хватит. Прикрыла глаза и снова попробовала найти то ощущение, которое дало мне надежду почувствовать свои ноги.

Я вздохнула. Ещё бы, это просто последствия стресса, страшного сна. Мне просто показалось… снова открыла глаза и увидела прорезавший надо мной воздух луч солнца и пляшущие в нем пылинки.

Приподняв взгляд, уставилась в потолок. Странное оформление для медицинского учреждения. Где же я? Белый сводчатый потолок пересекался балками темного дерева, напоминая картинки из мировой сети со сказочными тавернами или швейцарскими горнолыжными курортами.

Я с трудом повернула голову на бок и охнула. Слева от меня в большом кресле сидела женщина. Она спала, забавно откинувшись к одной из боковин кресла, на ее коленях лежала какая-то книга, испещренная незнакомыми мне каракулями. Я молча смотрела и не могла понять, кто это. На ней не было медицинского халата или какой-то еще понятной одежды. Длинный балахон до пола напоминал по текстуре лен, а по цвету жухлую траву. Ее кожа была практически пепельно белая без признаков розового или желтоватого оттенков.