Взаимозависимые (СИ) - "Zago" - Страница 3

Мы долго общались тем вечером, и когда уже француз проводил меня до комнаты, он нежно поцеловал мою кисть и пообещал встретиться завтра. Я стояла чуть дыша и мечтала, что бы мои чувства не были для него так открыты.

21 февраля 1799 года

Утром, когда я возвращалась домой, меня окликнул отец и попросил проводить Ганса и помочь ему на источниках, дал четкие указания, в какую воду ему входить и в какой последовательности. Послушав наставления, поняла, что мне не нравится это:

— Чем болен француз?

Отец отвел взгляд и, смутившись, ответил:

— Его сиятельство уверен, что бесплоден. А ты знаешь, как хорошо лечат данный недуг наши подземные воды. Вот он закончил двух месячный питьевой курс, пришло время для ванн.

У меня закружилась голова. Как бесплоден? Мама за немощного отдать хочет! Если я соглашусь, это велика вероятность жизни без детей. А я хочу детей…

Взяв себя в руки, хотела сказать, что мне не по статусу помогать мужчинам лечиться, но строгий взгляд отца остановил. Надо значит надо. Мама, видимо, затуманила разум папы. Вот и сам меня подталкивает к Гансу. Зная о его проблеме. Совсем родители голову потеряли.

Пока шла к комнате француза, старалась привести мысли в порядок, постучав, продолжила размышлять над ситуацией.

И как себя вести? Мне нравится Ганс, но его недуг очень серьезен.

Наша вода помогала семейным парам исцелиться. Они не раз приезжали с детками и были абсолютно счастливы, долго благодарили отца.

Может, не все так страшно, а я себя накручиваю.

Двери напротив резко открылись, изучающий взгляд карих глаз прервал мои размышления.

— Господин, отец попросил меня помочь Вам на источниках, — от нарастающего чувства стыда готова была провалится сквозь землю.

Ганс окинул меня взглядом, хмыкнул своим мыслям и кивнул. Вернулся в комнату, взял свой мешок с необходимыми вещами вышел в коридор, закрыл двери комнаты, предложил мне руку.

— Ситроя, видите, сегодня я Ваш подопечный.

Столько бархата было в голосе. Непроизвольно прижала ладошку к горячей щеке, моля чтобы он ничего не заметил.

Выйдя из дома, молча направилась по тропинке.

Зимний пейзаж был прекрасен и навивал мысли о чем-то светлом и неземном. Ганс шел неспешно, позволяя лучше рассмотреть все вокруг. С ним будто увидела все впервые. Из-за тяжелых мешков, голова постоянно опушена. Сейчас ощущая молчаливую поддержку, наслаждалась красотами родины.

— У вас тут необыкновенно. Жутко холодно, но вид просто поразительный. Жаль, мой отпуск недолгий, — тихо произнес Ганс.

— Знаете, я сама поражаюсь красоте этих земель. Суровых и неприступных. А ведь именно это оберегает ее от нападений.

— Да, французы не любят холод. А воевать в таких условиях невозможно. Не переживайте за свои владения, даже без присмотра, их не тронут ни ваши соседи, ни британская армия.

Наши взгляды пересеклись. Мужчина молчал и лишь крепче перехватил мою руку. Сердце сильно билось, мешая свободно дышать. Он хочет вывести меня из равновесия, не позволю, пока сам шаг не сделает, я повода не дам. Надо срочно перевести тему.

Я рассказала, что когда-то в глубине горы был вулкан, и поэтому вода из подземных каналов нагревается.

Уже в пещере услышали шум воды. Скинули верхние плащи, разулись, благо шерстяные чулки защищали ступни от ожогов. Заверну за очередной поворот, поставила лампу на ближайшую скамью и, забрав вещи из рук Ганса, который любовался красотой пещеры, разложила их.

Чуть дальше было несколько ниш. Мужчина осмотрел каждую. Из некоторых исходил странный запах. Ганс непроизвольно потер нос, натолкнулся на мой насмешливый взгляд.

— Там просто грязевые бочки, грязь мы набираем еще летом, и она пахнет так в принципе постоянно. Не все выдерживают долгое пребывание этой комнате. Грязь хорошо лечит кожные недуги. Не переживайте, вам в туда не надо.

— Умеете Вы осчастливить, — с нескрываемым облегчением заключил Ганс.

Расставив все баночки, перевернув песочные часы, завела Ганса в первую нишу и попросила раздеться.

Сама сняла верхнее шерстяное платье, подвязала волосы, закатив рукава, открыла первую банку.

Услышав шум за спиной, не поворачиваясь, указала рукой на центральный бассейн.

— Заходите через левый бортик. Там ниже всего температура, вот возьмите, — не глядя протянула банку, — полежите немного в воде и натритесь мазью.

— Вы точно знаете, что мы лечим? — в голосе Ганса было много сомнения.

— Я выполняю поручения отца. Он так лечил не один десяток мужчин.

— Хорошо, убедили.

Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и я быстро отдернула руку, благо мужчина был ловким и подхватил падающую баночку.

— Не дергайтесь так, я девиц не ем.

Услышав, как он зашел в воду аккуратно обернулась. Ганс сидел спиной прислонившись к теплому камню. По расслабленной позе поняла, что мужчине по вкусу температура в бассейне.

— Любите горячие ванны? — сев на скамейку любовалась его красотой.

— Очень, в походах сложно мыться, не говоря уже о ваннах. В последний раз я наслаждался таким купанием в далеком детстве. Знаете, мужчинам не положено нежиться в горячей воде. Но Вы ведь никому не скажите о моей маленькой слабости? — француз взглянул на меня.

— Никому и никогда.

Находясь на своей скамейке изредка подавая Гансу баночки, а он четко выполнял инструкции, развлекая меня возгласами и комментариями. А я любовалась телом мужчины, смущаясь, ругала себя, но продолжала смотреть. Мысленно убеждала себя в том, что это надо для лечения, потом передам отцу все действия Ганса. Отчитаюсь, так сказать. Поэтому забыв про муки совести, пообещала себе сбегать в церковь и исповедаться, продолжала рассматривать мужчину. Заметила несколько шрамов на его теле. Моё внимание не укрылось от Ганса.

— Война не шуточное дело, несколько раз я был ранен, а этот шрам остался от гренады. Меня тогда спас из-под завалов мой друг. Он двуликий. Если бы не его сила, остался бы там, — тихо говорил мужчина, указывая на тот самый шрам, поразивший меня.

— На сегодня процедура окончена, можно возвращаться, так как безопасное время нахождения в пещере истекло.

Молча собравшись выбрались из пещеры и направились к дому. Каждый думал о своем, не нарушая молчаливую идиллию. Дома Ганс галантно поцеловал мою кисть и удалился, оставив меня с полным багажом мыслей и противоречивых чувств.

21 марта 1799 года

Отпуск Ганса де Меркёра подходил к концу. Чем ближе дата отъезда, тем мрачнее становился француз. Было видно, как он несколько раз порывался мне что-то сообщить, но каждый раз его что-то останавливало.

Я все также сопровождала Ганса в пещеру. После совместных походов к источникам, бежала на исповедь в местную церквушку и долго молилась перед ликами святых. Меня тревожили терзания мужчины. Продолжались наши вечерние посиделки у камина, уже такие привычные и родные, я вышивала, под тихие рассказы Ганса о Франции. Сидя на общей лавочке, мы случайно касались друг друга. Частенько к нам присоединялись отец с матушкой. Но чаще идиллию никто не нарушал. Наедине мужчина неизменно целовал только мою кисть, держа мою ладошку чуть дольше, чем можно. Уверена, что дольше, так как в эти минуты я не следила за ходом времени — я просто верила.

Вспоминала с усмешкой, как не желала слушать ничего о браке. Сейчас, мысленно представляла себя Аннабель де Меркёр. В мечтах видела нашу совместную жизнь, детей, светловолосых, улыбчивых и кареглазых. Наш с Гансом дом, с высокими потолками, широкой лестницей, садом и библиотекой с множеством книг.

Мартовское солнышко ласково светило сквозь снежные тучки, когда я вышла из ставкирки. Высокое деревянное строение, построенное еще нашими предками — викингами служило для вознесения молитв, брачных обрядов и погребальных мероприятий. Внутри всегда было тихо, пахло лесом и воском. Смотритель был таким древним, что мне было трудно представить его возраст. Несмотря на толстую седую косу, двигался он грациозно и ни разу не был на приёме у отца, значит не болел.